Пират - Марысаев Евгений Клеоникович (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Геолог вырвал из тетрадки листок, что-то быстро написал на нем. Затем передал листок Чейвыну и сказал:
– Ваш совхоз поставляет нашей экспедиции продукты, в том числе и оленину. Я написал директору, что по недоразумению убил твоего олешка и прошу тушу списать за счет последующих поставок экспедиции. Ты уж прости. Так нелепо получилось.
Чейвын посмотрел на Константина и сказал:
– Ты сесный таньга.– И это было высшей похвалой для русского в устах чукчи.
Чейвын курил и молчал. Чукчи не любят поддерживать беседу вынужденным пустым разговором. Они умеют говорить молча. Потом он сказал:
– Стам олешков – в отпуск на месяс поету. К внуку, в Анатырь. Внук па-альшой там селовек.
– Исполкомовское начальство? – предположил Константин.
Пастух этак небрежно махнул рукою: бери, мол, выше. И ответил со значением:
– Супы лесит. Хоросо лесит.
Выше всякого начальника ставил пастух человека конкретной специальности, мастера своего дела: плотника, стоматолога, охотника.
В палатку, вдоволь налаявшись на оленей и даже укусив вожака за ногу, прибежал Пират. Он был в полном недоумении: почему хозяин убил одного оленя, а когда появилось целое стадо, прекратил охоту?
– Место, Пиратка! – приказал Константин.
Пес послушно отправился в угол палатки, на ходу обнюхал Чейвына. Вообще-то к посторонним он был настроен воинственно, недоверчиво-злобно – в его крови текла кровь свирепого Фараона – и однажды даже порвал штанину прилетевшего в отряд главного геолога экспедиции. Но к чукче он почему-то сразу проникся симпатией.
– Хороший пес. Ему только полгода, а все понимает с полуслова. И охотится как взрослый,– неожиданно для себя похвалил геолог.
Чейвын с некоторым сомнением посмотрел на Константина, затем отстегнул патронташ-браслет и швырнул его за полог:
– Принеси, сопака!
Пират сорвался с места и принес патронташ-браслет не пастуху, а своему хозяину.
Потом чукча извлек из ранца маленькую лепешку и протянул ее псу. Пират не проявил ни малейшего интереса к еде, даже зевнул.
– Возьми, возьми,– разрешил хозяин.
Пират мгновенно выхватил из руки лепешку и проглотил.
– Умный сопака,– заключил Чейвын.
«А если?...– подумал Константин.– Вот у кого Пират будет в надежных руках!»
– Возьми моего пса, отец,– сказал он.– Бери, не пожалеешь.
Чукча осуждающе глянул на геолога. Две вещи нельзя передавать в чужие руки: собственное ружье и прирученную собаку. Дарить можно щенка-несмышленыша, но не прирученную и подросшую собаку.
Чтобы развеять сомнения пастуха, Константин объяснил, почему не может оставить Пирата себе, рассказал, как относятся к собакам соседи по квартире.
– Тот, кто не люпит сопак, не люпит и лютей,– сказал Чейвын.
Мысль чукчи показалась Константину мудрой.
... Пастух принял подарок. Условились так. Пока Пират побудет с хозяином. Чукча слетает на месяц в отпуск к внуку, вернется домой в Урему. К тому времени закончатся полевые работы, и Константин тоже прилетит в поселок. Там он и передаст ему Пирата.
В середине сентября снег уже прочно лег на землю. Стояли легкие морозы. Купалось в яркой голубизне белое зимнее солнце. Невесомая снежная пыль разноцветными блестками кружилась в прозрачном воздухе. Все помолодело вокруг в сверкающих снегуркиных нарядах: старые, замшелые деревья, древние валуны, морщинистые скалы.
Сезон охоты на пушного зверя еще не начался, рановато, но Константин решил натаскать Пирата, чтобы подарить Чейвыну уже «готовую» охотничью собаку.
...– Ищи, Пират!
Хозяин не показывает след. Пират бежит широкими кругами, жадно нюхает воздух, чутко вскидывает острые ушки. Под снегом прошелестела жухлыми листьями мышка-полевка, но собака не обратила на нее внимания. Полевка никогда не интересовала хозяина. С ветки кустарника порхнула цветастая птаха. Пусть себе летит.
Но чу! Пират вдруг задрал голову, замер. Ему послышался слабый звук. Будто кто-то скреб коготками по коре дерева. «Белка»,– решил Константин. Но где же сама хозяйка?... Может, ищет одну из своих бесчисленных кладовых, в которой лежат сушеные грибы, насекомые, семена деревьев? Пират тянет ноздрями морозный воздух, чует пахучую струйку, исходящую от зверька, и начинает звонко лаять, подзывать хозяина. Подбегает Константин. Человек и собака осматривают сук за суком, но ничего не замечают. Тогда Константин стучит палкой по стволу дерева. Раздается цоканье. Северная белка темна шубкой, так ей сподручнее маскироваться. Ах, как зверьку хочется жить! Движения его порывисты, вертки, цоканье прямо-таки паническое. И Константин опускает «тозовку». Лет десять назад он не знал подобной жалости...
– Ладно, Пиратка, успокойся, не дрожи. День-то какой, все так и искрится. Нельзя осквернять такой день убийством, никак нельзя...
... На снегу тянется след. Он то и дело пропадает возле деревьев. След свежий, собака изредка нюхает его и взлаивает от возбуждения. Константин бегом еле успевает за Пиратом. Вдруг пес резко останавливается. На снегу гроздьями переспелой рябины цветут кровавые пятна. Возле дерева распластался краснобровый глухарь. У птицы съедена только грудка. Тушка глухаря еще теплая. Константин стучит палкой по стволам деревьев, внимательно осматривает кроны. Есть! Стряхнув на землю искрящийся ком снега, с ветки срывается притаившаяся куница. Она стремительно прыгает с ветки на ветку, далеко подбрасывает свое гибкое тело с пушистым хвостом. Резкое желтое пятно на горле и груди зверька суживается возле передних лап. По кровожадности с ней сравнится разве что волк. Дичь она убивает не только ради еды – ради убийства. Прикончит жертву, напьется кровушки, выест самое вкусное, а остальное бросит. Сущий вампир! А случается, что даже не притронется к добыче.
Кровожадный хищник вполне заслужил пулю, и Константин, щелкнув затвором, начал преследование.
VIII
В начале октября закончились полевые работы, и безотказный трудяга «МИ-4», незаменимый воздушный извозчик геологов, перебросил отряд в Урему. Через несколько дней аэрогеологическая экспедиция (шесть партий, тридцать четыре отряда) спецрейсами должна была лететь домой, в Москву.
В первый же день приезда Константин с Пиратом разыскал дом, где жил бригадир оленеводов Чейвын.
Дом – рубленая русская изба – был большой, светлый. Константин вошел в незапертую калитку. Во дворе стояла яранга. Чумы или яранги стояли и в других дворах.
Геолог постучал в дверь. Никто не ответил. Он вошел в избу.
Горница была убрана богатыми коврами. Мебель – не примитивная самоделка, а полированный заморский гарнитур. Все как в комфортабельной городской квартире. Здесь же стояли почему-то два телевизора и три радиоприемника.
Позади скрипнула дверь. Константин оглянулся. На пороге стоял Чейвын.
– Мать сесная! Костька-хеолох! Трастуй!...– хлопнув себя по ляжкам, радостно сказал пастух.
– Здорово, отец! – ответил Константин и обнял старика.
Чейвын уткнулся коричневым лунообразным лицом геологу в живот, потому что Константин был ровно в два раза выше чукчи.
– Пойтем в том, большим хостем путешь.– И с этими словами пастух вышел из избы.
Константин растерянно посмотрел на дверь, за которой исчез хозяин. Куда он ушел?... И лишь теперь припомнил, что старые пастухи по вековой стойбищенской привычке продолжают жить в ярангах и в поселках, несмотря на то что каждой семье совхоз выстроил избу. Зарплата у пастухов оленей раз в десять превышает оклад инженера. Куда девать деньги? Вот и обставляют горницу, в которой не живут, шикарной мебелью, полдюжиной телевизоров, радиоприемников, украшают коврами.
Они прошли в ярангу. На оленьих шкурах в стороне от дымящегося камелька сидела старуха с длинными серыми волосами, с погасшей трубкой в зубах. Поверх кухлянки, расшитой ярким национальным орнаментом, на шее висели два ожерелья: одно из серебряных старинных монет, другое ширпотребовское, из плексигласа; в правом ухе болталось большое серебряное кольцо. Старуха набивала патроны. Константин наметанным охотничьим глазом сразу подметил, что дробь и порох она засыпала в папковые гильзы «на глазок».
