По следам дикого зубра - Пальман Вячеслав Иванович (читать книги регистрация TXT) 📗
— Вы продолжаете сбор денег в зубровый фонд? Я послал свой вклад.
— Дело идет, движется. Из копеек и рублей собралось около семи тысяч.
— Сколько стоит один зубр?
— Шведы оценивают своих по восемь тысяч золотом.
— Вот как! — Андрей Михайлович даже присвистнул. — Какую ценность мы утеряли! Пятьсот зубров. По восемь тысяч!..
— И столько же в Беловежской пуще, — поспешил добавить сын. — Правда, там сегодня уже есть двенадцать голов. Поляки приобрели в Германии Гагена и Гатчину, но они были уже в возрасте, поэтому купили Борусса, Бискайю и Бизерту. Парадокс, папа! У них в резервате, таким образом, разводятся не чистые беловежцы, а кавказско-беловежские гибриды. Вот что натворил один ваш Кавказ! Но на польской земле есть и чистые беловежцы, более десятка, уцелели в Пшине, где зубропарк князя Плесса. Плесская линия.
— Ты отсюда в Асканию-Нова?
— Нет, в Москву. Документы для Племенной книги уже в комиссии.
— Ты входишь в состав этой комиссии?
— Да, папа. — И Миша покраснел. Понимал, какая честь.
Летом 1937 года из Москвы в Асканию-Нова выехали сотрудники Комитета по заповедникам и ученые биологического отделения Академии наук.
Отсюда на постоянное местообитание отправляли первую партию гибридных зубробизонов. В Крым…
Эта неожиданная новость как гром обрушилась на Михаила Зарецкого. Он срочно приехал в Комитет по заповедникам. Настроение у него было отчаянное.
— Почему не на Кавказ? — с обидой спрашивал он в комитете. — Ведь мы готовили стадо для Кавказского заповедника! Там основное обиталище зубра. Кто принял такое решение?
Заместитель председателя комитета Макаров, который после смерти Смидовича руководил заповедниками, вышел из-за стола, сел рядом.
— Обижен? Гневаешься, что обошли Кавказ? Послушай меня. Вот некоторые аргументы. Природные условия в Аскании схожи с крымскими больше, чем с Кавказом. Опасность неудачной акклиматизации для зверя меньшая. Ну, и письмо из местного Совета…
— Какое письмо? — Зарецкий уже догадался.
— Директор заповедника просил отсрочить перевозку зубров на год-другой. Ссылался на условия: не готовы к приему.
— Да это же ложь! — Михаил вскочил. — Директору не хочется, как он выразился, лишней обузы! Мы готовы. И место давно выбрано. Ладно, мне можете не верить. Так почему не спросили у Насимовича, который лучше знает?
— Насимовича на Кише уже нет. Он будет работать в комитете. Ты, Михаил Андреевич, возьмешь на себя заботу о сохранности зубров. Научным сотрудником поедешь. Помощником у тебя будет зоолог Шарова. И пожалуйста, не торопи нас. Время летит быстро. Придет твой час.
— И все-таки… Мы в Аскании готовили зубров для Кавказа, знаем их поименно. Кто-нибудь из них ушел в Крым?
— Ни одного! Вот список. Зубрицы Канна, Дора, Гроза. Все стельные. Все от Бодо. Еще бык Лев. Ну, отлегло?
— Почему Насимович ушел?
— Не сработался с директором.
— А если я не сработаюсь?
— Не будет этого. Можно уступить раз… Мы знаем, что за человек руководит заповедником. Снять его пока нельзя, директора поддерживают в крае. Насимович погорячился, у них там… Впрочем, дело прошлое. Послушай моего совета. Поезжай в Асканию, побудь при операциях перегона, перевозки. Поучись на ошибках, которые неминуемы, чтобы не повторить их потом. А оттуда — в горы. Делай свои дела без оглядки на директора. Прояви выдержку и настойчивость. Скажи отцу: заминка на старте, не более.
В Асканию-Нова Зарецкий приехал вовремя.
От племенного рассадника в Буркутах зубрицы и бык в окружении всадников довольно спокойно дошли до главной усадьбы. Тут их завели в загон и после отдыха поместили в клетки — ящики, которые уже на машинах повезли на станцию. Погрузка в вагон не отняла много времени.
До Симферополя зубры ехали всего десять часов. Выгрузили клетки ночью и вскоре доставили на место. Тут зубров выпустили в просторный загон. Словом, операция прошла более чем успешно, Зарецкий убедился в сохранности стада и вернулся в Асканию.
Как написать обо всем случившемся на Кишу?
Он сочинил письмо на имя Лиды Шаровой. Ничего не упомянул о роли директора, просто сообщил: «По решению комиссии…» И заверил, что их зубры в добром здравии, он возле них.
Не без скрытого лукавства Шарова в своем ответе поздравила Михаила «с успешной генеральной репетицией» и сообщила, что для приема зубров, вопреки всяческим домыслам, у них все готово, загон сделан, Задоров с плотниками сооружают на Сосняках помещение для наблюдателей. О Насимовиче, писала она, Михаил узнает на месте. Кстати, когда он собирается в их Палестины?..
Михаил прочитал это письмо, улыбнулся и сел сочинять ответное. Заметим, что именно с этого дня молодые люди стали довольно часто беспокоить почтовую службу. Конечно, речь шла о зубрах. Конечно, о других, не терпящих отлагательства делах, но случались в этих письмах и строчки, предназначенные только для одного получателя. Когда Лидия Шарова прочитывала очередное письмо своим коллегам, она пропускала некоторые фразы и при этом очень смущалась.
Вскоре Зарецкий вернулся на Кишу. Управление находилось уже в Гузерипле.
О дороге туда директор как-то забыл. Усложнилось сотрудничество ученых со своими коллегами из университетских городов. Управление напоминало теперь контору торгующей организации. Страсти кипели в директорском кабинете. Здесь толпились люди, договаривались о ценах и сроках поставок, пеклись о сбыте и процентах. Выше Гузерипля уже шла разработка пихты, резали и продавали дранку, доски, даже жгли известь. На счету заповедника завелись деньги, но, когда ученые просили какую-то сумму на постройку балаганов, приютов и дорожек, директор вдруг вспоминал о рачительности. У него было свое правило: вкладывать рубль туда, где получишь три. Что получишь от науки?..
Наука оттеснялась на второй план. Зарецкий при первой же встрече с директором высказал ему свое возражение.
— С голоса Насимовича запел? — огрызнулся тот. — Ну, так это не звучит. Я не потерплю самодеятельности!
— Мы можем оставить вашу контору. Все! — запальчиво сказал Михаил. — Но тогда не будет и заповедника!
И директор напугался. Понимал, что переборщил. Насимовича ему удалось убрать, но повторение хода — вещь уже опасная. Он сбавил тон. К удивлению своих друзей, Зарецкий добился чего хотел: четыре плотника начали строить мосты и приюты на кордонах.
Однако при очередном разговоре о зубрах вспыхнула ссора. Зарецкий не сдержался и наговорил всякого обидного. Директор промолчал. Некоторое время они не разговаривали.
Об этом Михаил рассказал только своей помощнице. Она свела брови.
— Заповедник уже потерял одного отличного работника. Ты тоже собираешься, да?
— Я не уйду. Это он уйдет.
— Мы все — за тебя, Миша. Все на твоей стороне. Но пожалуйста, не обостряй отношений. Тебе еще надо привезти зубров, выходить их.
— Это главное дело моей жизни. Никакая сила не вытолкнет меня из заповедника! Я тут родился и вырос. Или через год тут будут зубры, или я не Зарецкий! Отец отвернется от меня, если я этого не добьюсь!
Лида глаз с него не сводила. Лицо ее светлело.
— Ну, ты молодец! Право, не знаю, как тебя похвалить. И все-таки очень прошу, пожалуйста, не надо шумных ссор, пореже встречайся с директором! У него свои хлопоты, у нас — свои. Время все изменит.
— Ты учишь меня смирению?
— Мудрости.
— Да откуда она у тебя?..
— Я женщина, — сказала она. — Просто женщина.
Минуту они молчали, даже не смотрели друг на друга, а потом Лида с милой нелогичностью спросила:
— Твои родители не переехали в Майкоп?
— Жду известия. Собирались. Мне надо будет поехать помочь им. Дом готов, я побывал там. Это наше старое-престарое жилье.
