Среди Йоркширских холмов - Хэрриот Джеймс (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Отлично сработано, старина. А ты знаешь куда больше, чем мне казалось.
Джимми расплылся до ушей.
— Ага! А помнишь, как я даже коровы подоить не умел?
Я кивнул. Большие фермы давно были оснащены доильными аппаратами, но мелкие фермеры нередко все еще доили вручную, и сын всегда следил за ними как завороженный. Мне вспомнилось, как он стоял рядом с Тимом Саггеттом, доившим одну из своих шести коров. Скорчившись в три погибели на табурете, упираясь лбом в коровий бок, старик посылал пенящиеся струйки молока в зажатое между коленями ведро.
Он поднял глаза и перехватил жадный взгляд мальчика.
— Хочешь подоить, парень?
— Ага! Пожалуйста.
— Ладно. Вон еще ведерко. Поглядим, сумеешь ли ты надоить доверху.
Джимми присел на корточки, ухватил по соску в каждую руку и принялся увлеченно их тянуть. Ничего не произошло. Он взялся за два других. С тем же результатом.
— Так ничего же не доится! — воскликнул он жалобно. — Ну ни капельки!
Тим Саггетт усмехнулся.
— Выходит, не так-то это просто, а? Сдается мне, долгонько бы ты выдаивал всех шестерых коров.
Мой сын повесил голову, и старик провел заскорузлой ладонью по его волосам.
— Забеги-ка как-нибудь, и я тебя обучу. Заправским дояром станешь. Недели две спустя, подъехав домой под вечер, я увидел, что в дверях Скелдейл-Хауса стоит Хелен, и лицо у нее очень встревоженное.
— Джимми не вернулся из школы, — торопливо сказала она. — Он не говорил тебе, что пойдет к товарищу?
Я напряг память.
— Как будто нет. Но, может, он просто заигрался где-нибудь? Хелен прищурилась в сгущающиеся сумерки.
— Непонятно… Он всегда забегает домой предупредить нас.
Мы безрезультатно обзвонили его школьных друзей, и я отправился рыскать по Дарроуби. Заглядывал в узкие извилистые дворы, заходил ко всем знакомым, слышал один и тот же ответ: «Нет, к сожалению, мы его не видели» и извинялся с принужденной бодростью: «Большое спасибо. Простите, что побеспокоил вас», чувствуя, как сердце все сильнее сдавливает ледяная рука.
Когда я вернулся в Скелдейл-Хаус, Хелен еле сдерживала слезы.
— Его все нет, Джим. Где он запропастился? Темно, хоть глаз выколи. Какие игры в такой час?
— Явится с минуты на минуту. Не волнуйся так. Объяснение, конечно, окажется самым простым.
Я надеялся, что голос у меня совсем спокойный. И на всякий случай не упомянул о том, что проверил прудик в конце сада.
Мной все больше овладевала паника, и вдруг меня осенило.
— Погоди-ка! Он же говорил, что собирается как-нибудь после уроков забежать к Тиму Саггетту поучиться доить коров.
Маленькая ферма Тима вплотную примыкала к Дарроуби, и через несколько минут я уже был там. Верхняя половина двери коровника была открыта, и оттуда струился смутный свет. Я заглянул над нижней створкой и увидел Джимми. Скорчившись на табурете, он зажимал в коленях ведро и упирался лбом в бок терпеливой коровы.
— Привет, пап! — весело сказал сын. — Вот посмотри! — Он продемонстрировал свое ведро, в котором плескалось несколько пинт молока. — Теперь я умею доить. Мистер Саггетт показал, что за сосок вовсе не тянут, а перебирают его пальцами вот так.
Меня охватило невыразимое облегчение. Мне нестерпимо хотелось схватить Джимми и расцеловать его. Расцеловать мистера Саггетта, расцеловать корову, и я еле совладал с собой. А переведя дух, сказал:
— Тим, я вам страшно благодарен. Надеюсь только, что он вам не слишком надоел.
Старик засмеялся.
— Да нет, молодой человек. Мы время с толком провели. Паренек он смекалистый. Я ему так и сказал: коли хочешь в ветеринары пойти, значит, должон понимать, как от коровы молоко получают.
В памяти живо запечатлелся тот вечер, когда Джимми понял, как получают молоко от коровы, и использовал свои познания, чтобы в дальнейшем определить мастит и поставить на место родителя.
По сей день я так и не решил, верно ли поступил, убедив Рози отказаться от ее мечты. Возможно, я ошибся. Однако в сороковых и пятидесятых годах жизнь ветеринара была совсем иной, чем теперь. Работали мы главным образом с крупными животными, и, хотя я любил свою профессию, меня постоянно лягали, опрокидывали, пачкали всякой вонючей мерзостью. При всем своем очаровании это была тяжелая, грязная, а часто и опасная работа. Не раз мне приходилось подменять коллег со сломанной рукой или ногой. Да и сам я не один месяц прохромал после того, как ломовая лошадь врезала мне по бедру могучим копытом с железной подковой.
Нередко от меня дурно пахло, потому что никакие антисептики и дезодоранты не избавляют до конца от ароматов, которыми пропитываешься, извлекая разлагающийся плод или послед. Я давно не обижаюсь, когда люди при моем появлении морщат носы.
Порой после возни с телящейся коровой или жеребящейся кобылой — возни, которая затягивалась на долгие часы, — все мышцы моего тела мучительно ныли, и несколько дней я чувствовал себя так, словно по моему телу прогулялись увесистой дубинкой.
Теперь все по-другому. Длинные пластиковые перчатки предохраняют кожу, когда занимаешься зловонной работой, металлические станки обездвиживают крупных животных, и уже не надо лавировать между ними в каком-нибудь тесном проходе. А кесарево сечение избавило нас от тяжких подвигов при родовспоможении. К тому же резко увеличился объем работы с мелкими животными — у нас он теперь составляет половину практики.
Когда я поступил в ветеринарный колледж, на нашем курсе училась всего одна девушка — неслыханное новшество! Теперь девушки составляют пятьдесят процентов учащихся ветеринарных школ. У нас, например, проходила хирургическую практику просто замечательная студентка.
Сорок лет назад ничего этого я предвидеть не мог, и хотя мысль о том, что Джимми будет вести жизнь, подобную моей, меня не смущала, но чтобы тот же жребий выпал на долю Рози? Нет и нет! И я пускался во все тяжкие, лишь бы отпугнуть ее от ветеринарии и убедить заняться лечением людей.
Она врач и счастлива, но не знаю, не знаю…
8
— Говоря без обиняков, Хэрриот, я не считаю вас честным человеком.
— Что?! — Мне доводилось выслушивать нелестные вещи по моему адресу, но такое обвинение я. слышал впервые, и оно задело тем сильнее, что его мне бросил высокий, аристократической внешности ветеринар, презрительно меряя меня взглядом. — Какого черта? Как вы можете говорить подобное?
Надменные голубые глаза Хьюго Моттрама вперились в меня с отвращением.
— Я говорю это потому, что вынужден прийти к такому выводу. Неэтичное поведение я считаю разновидностью нечестности, а вы ведете себя неэтично. Ваши попытки оправдаться я рассматриваю как недостойные уловки.
Очень приятно! И тем более здесь, в Бротоне, куда я выбрался в свой бесценный свободный день, чтобы немножко отдохнуть от всех передряг. Я блаженствовал в книжной лавке Смита, перелистывая новинки, и заметил, что между полками ко мне приближается Моттрам. Признаться, я ему немножко позавидовал — вот бы и мне выглядеть так же! Он был воплощением моего представления об идеальном облике сельского ветеринара: клетчатая кепка, щегольской приталенный пиджак с разрезом позади, бриджи, гетры и кожаные башмаки в сочетании с внушительной фигурой и красивыми орлиными чертами лица. Ему было за пятьдесят, но, расхаживая между стеллажами, откинув голову и выпятив подбородок, он выглядел совсем молодым.
Я глубоко вздохнул и попытался сохранить спокойный тон.
— Мистер Моттрам, ваши слова оскорбительны, и я думаю, что вам следует извиниться. Вы не можете не понимать, что ни я, ни мой партнер не посягаем на ваших клиентов… Просто несчастливое стечение обстоятельств. У нас не оставалось выбора, и если вы немного подумаете…
Подбородок выпятился еще больше.
— Я подумал. И сказал то, что думаю. У меня нет желания тратить время на дальнейшее обсуждение, и надеюсь только, что в будущем мне больше не придется с вами соприкасаться.
