Мой друг Сенька - Свинцов Владимир Борисович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
— Чик-чики-чики-чик!
Птенцы зашевелились, но покидать гнездо явно не собирались. Так повторилось несколько раз. Наконец, поняв тщетность своих попыток, ласточки стали действовать по-иному. Одна из них подсела к птенцам. Гнездо было маленькое, птенцы и те в нем помешались с трудом, поэтому, когда ласточка стала усаживаться между ними, они оказались по самым краям, еще немного — и выпадут на землю. Птенцы с жалобным писком упирались. Другая ласточка в это время летала около двери сарая и призывно чикала.
Вдруг один птенец соскользнул лапкой с края гнезда. Стараясь удержаться, отчаянно взмахнул крыльями. Еще мгновение, и он стал падать, но у самой земли суматошно замахал крыльями и медленно, неуклюже вылетел во двор на яркий солнечный свет. С трудом он уселся на проволоку, на которой мы обычно вешаем белье. Родители присели рядом с ним и весело защебетали, будто бы успокаивая и подбадривая. Потом они вновь стали теребить птенца, сталкивая его теперь уже с проволоки. Но птенец не хотел еще раз испытать страх падения и возмущенно пищал. Тогда одна из ласточек подлетела к нему сзади, снизу — удар, и птенец, растопырив крылья, вновь полетел к земле. Но на этот раз его растерянность была кратковременной, быстро-быстро замелькали крылья, унося птенца все выше и выше в небо.
У меня уже болела шея, а я смотрел и смотрел, задрав голову, в прозрачную голубизну, туда, где три ласточки мелькали еле заметными точками. Через некоторое время они, оживленно щебеча, уселись на проволоке отдыхать. Птенец то и дело радостно срывался с проволоки и садился на нее опять, очевидно закреплял достигнутое.
Я вернулся в сарай. Второй птенец истошно кричат и метался по гнезду. Увидев родителей в прямоугольнике открытой двери, птенец решительно поднялся в гнезде им навстречу, расправил крылья, но в последний миг испугался, сжался в комочек. А со двора неслось ликующее щебетанье. Это первый птенец, вкусив прелесть полета, свободы и простора, звал в небо своего брата.
Взрослые ласточки сели к птенцу в гнездо, тесня его к краю, и тот, не дожидаясь, пока его столкнут, сам шагнул из гнезда. Ласточки одобрительно закричали, а птенец сначала неуверенно, затем смелее рванул стрельчатыми крыльями воздух и вылетел на солнечный простор.
Теперь они сидели на проволоке вчетвером, распевая свое «чики-чики». И вдруг смолкли. Из дома важно вышел кот Васька. Он лениво потянулся, жмуря от солнышка глаза, и, словно не замечая ласточек, медленно побрел к сараю в его темную прохладу. Ласточки молчали. Но вот одна из них, сорвавшись с проволоки, ринулась на кота в атаку. Кот Васька присел и, как пружина, прянул вверх — мимо! Ласточки торжествующе защебетали.
Словно устыдившись их насмешек, кот Васька затрусил к сараю рысцой. А ласточки уже вдвоем наскакивали на него, пикируя с высоты. Они мстили коту за каждодневный страх за жизнь птенцов, за его прожорливость, за то, что кошки испокон века были, есть и будут заклятые враги всех птиц…
С этого дня по утрам меня будил звонкий четырехголосый гимн восходящему солнцу.
Однажды, уже глубокой осенью, ласточки особенно долго и звонко пели, и я понял, что пришла пора расставания. В самом деле, назавтра ласточек я уже не увидел. Они улетели туда, где тепло, чтобы весной снова вернуться в родное гнездо, не пугаясь кота Васьки, не страшась расстояний и трудностей далекого пути, чтобы опять на нашей земле встречать гимном восход солнца.
Клыч-клу-у!
Небо весеннее, синее-синее. Такое синее, такое нежное, что рукой погладить хочется. И в этой синеве два облачка белых, словно два пароходика по синему морю. Солнышко веселое, радостное, выкатилось и осветило заросшее стрельчатым камышом озеро, круглое, как блюдце, с водой зеленоватой, ленивой.
Тишина звонкая, утренняя. А в этой тишине вдруг, словно колокольчик далекий, еле слышный:
— Дзинь-дзинь! Клыч-клу-у!
Что это?
Искрится вода, небо синевой разливается, лес зеленеет. Тихо! А вот опять:
— Клыч-клу-у! Дзинь-дзинь!
Уже ближе. Ближе! Уже совсем рядом!
— Клыч-клу-у!
Вот!
Два белоснежных лебедя, словно два облачка с неба спустились, медленно летят над озером. Крылами широко машут. Низко летят.
— Клыч-клу-у! — звонко, радостно. — Клыч-клу-у!
Сделали лебеди круг над озером, сели на воду и поплыли рядышком, бок о бок. А в воде отражается, будто не два лебедя плывут — четыре. Плывут они, а с берега на них травка молодая таращится, цветы-разноцветы глазеют, камыш шепчет восхищенно — завидует, солнышко играет зайчиками по их белым перьям, смеется весело…
Проплыли по озеру лебеди, все осмотрели и остались жить. Свили гнездо. Снесла лебедушка четыре одинаковых яичка и села парить их. А лебедь днем и ночью вокруг кружит — оберегает свою подругу от всяких напастей.
Утром только небо начнет зориться, развернет свои широкие крылья лебедь, взмахнет ими и закричит звонко-звонко:
— Клыч-клу-у!
Замолчит все на озере, слушает.
— Клыч-клу-у!
И солнышко послушно из-за горизонта выглянет, зальет озеро радостным светом, заиграет в капельках росы радугой, прогонит холодный туман. И оживет озеро — запоют птицы, закрякают утки, шваркнет важно селезень, гусак прогогочет скороговоркой, пискнет водяная курочка, одна только выпь молчит — кончилось ее время, прошла ночь.
Все хорошо было, да на несчастье выдалось знойное, засушливое лето. Отступила вода от берегов, обнажая скрытые дотоле кочки. Забеспокоился лебедь. Уж время птенцам выводиться, а воды меньше и меньше становится. Сжалось озеро под натиском жаркого солнца. Пожелтели раньше времени травы, камыш стал ломким, сухим, листья на деревьях обвисли, сыпятся… По выступившим из-под воды кочкам, по обнажившимся мелям враг может скрыто подобраться. Тревожится лебедь, не спит.
Ночь укрыла озеро темнотой грозной. Ничего не видно. Шорохи со всех сторон. Лебедь настороже, взъерошился, шею напряг — попробуй подойди!
Луна взошла, светло стало, ветер утих, угомонилось озеро. Успокоился и лебедь, дремлет. Тихо. Лишь изредка всплеснет в камышах щука да выпь угукает… Перед утром ветерок вновь дунул, зашелестел камышом ласково, усыпляет. Не слышно лебедю мягких шагов вороватой рыжей лисы. А она уже близко. Рядом! Проснись, лебедь! Проспись! Всполошился лебедь, подставил сильный клюв, да поздно. Перехватила рыжая ему горло. Рассчитывала на легкую победу, да не тут-то было. Уже полузадушенный, бьет лебедь врага жесткими крыльями, тащит в воду… Матерая попалась лиса — справилась. Задрожало в предсмертных судорогах тело лебедя, обвисли бессильно крылья, закапала в воду и растворилась невидимая в рассветных сумерках горячая кровь… Перехватила лиса поудобнее тяжелую ношу и поплелась к норе. Дорого досталась ей эта добыча.
И опять стихло растревоженное озеро. Только теперь уже лебедушка не спит, зорко всматривается вокруг, беспокоясь за будущих лебедят, готовая насмерть схватиться с врагом. А едва взошло солнце, проклюнулся первый лебеденок, закопошился в гнезде, разбрасывая ненужную теперь скорлупу. Потом второй, третий, четвертый…
Назавтра подул ветер с запада, принес на своих крыльях сизые тучи. Опрокинул их на землю проливным дождем. Опять раздалось озеро. Заплескалось в прежних берегах. Раскинуло голубую прохладу во все стороны. Скрылись под водой подсохшие кочки. Зазеленел пожелтевший было камыш. Привольно стало водоплавающей птице, безопасней.
Утром рано-рано, только восток заалеет, выплывет лебедушка на середину озера, взмахнет широкими крылами и закричит звонко, протяжно:
— Клыч-клу-у! Клыч-клу-у!
Но не откликнется милый дружок, не поспешит навстречу. Лишь закрякают утки, загогочут гуси, ухнет напоследок выпь, извещая о начале нового радостного дня, и оживет озеро…
Выведет лебедушка лебедят на мелководье, где уже кишмя кишат писклявые утята с суетливыми мамашами-утками, длинношеие гусята с сердитыми родителями, и начинает кормиться. Учит она своих детенышей разным житейским хитростям — как добыть в воде вкусных рачков-жучков, какую травку можно щипать, какую нельзя… А старый гусак нет-нет да объявит учебную тревогу:
