Дунай - Дмитриев Юрий (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗

Юрий Дмитриев

Дунай

1

Николай был ещё далеко, а Дунай уже подбежал к сетке и повернул голову в ту сторону, откуда доносился запах самого дорогого для него человека.

Постояв секунду неподвижно, пёс тихонечко взвизгнул от нетерпения и заскрёб когтями по земле. Все движения его были чёткими, и только когда, побегав по вольере, Дунай наткнулся на миску с едой, стало понятно, что пёс слеп.

Человек вошёл в вольеру и остановился у двери. Оба – и человек и собака – были очень рады встрече, и им хотелось броситься друг к другу, но оба сдержались. Николай только ласково погладил большую лобастую голову собаки, а она ткнулась носом в его колени. Потом Николай сел на маленький чурбачок, а Дунай улёгся рядом и притих.

Вот уже несколько дней жил Дунай здесь, на окраине города, скучая и с нетерпением ожидая той минуты, когда ветерок донесёт запах хозяина. И когда, наконец, Николай входил в вольеру, садился на чурбачок, а Дунай ложился рядом, наступали самые счастливые минуты в жизни собаки. Они молчали, но молчание это было особым: им не нужно было слов, чтоб понять друг друга.

«Ну как, старина?» – спрашивал Николай.

«Ничего, спасибо, – отвечал Дунай, – только скучно очень».

«Потерпи, съешь-ка пока вот это», – Николай протягивал конфету.

«Спасибо. – Дунай осторожно брал лакомство из рук хозяина. – Только скоро ли ты возьмёшь меня отсюда?»

«Потерпи, потерпи...»

Потом они вспоминали. Да, им было что вспомнить. Четыре года – не шутка!

Иногда Николай вспоминал первые месяцы работы с Дунаем. Маленький, неуклюжий, лопоухий щенок беспомощно тыкался носом в пустую миску и жалобно повизгивал. Николаю очень хотелось взять его на руки, – но нельзя! Из крошечного неуклюжего щенка должен вырасти сильный, смелый, закалённый пёс.

На экзаменах Дунай получил высший балл, а начав работать в уголовном розыске, почти сразу же помог задержать крупных грабителей. В серой картонной папке с надписью «Дунай» появилась первая справка. Потом таких справок набралось множество – бухгалтеры аккуратно подсчитывали суммы, возвращённые Дунаем государству или отдельным лицам. Но Дуная это, конечно, не интересовало. Даже конфеты радовали меньше, чем четыре слова, спокойно сказанные хозяином: «Молодец, Дунай, хорошо. Спасибо!»

Правда, были у Дуная и срывы. За четыре года их было четыре. И каждый раз в одно и то же время: когда Николай уходил в отпуск. На этот месяц Дунаю давали другого проводника. Пёс был знаком с ним, даже симпатизировал ему, однако работать с ним не мог. А может быть, просто не хотел.

Но возвращался Николай, и всё становилось на свои места. Снова они патрулировали улицы, выезжали на задания и часто в телефонной трубке звучал голос самого главного: «Пришлите лейтенанта Алёхина с Дунаем».

Так проходили дни, недели, месяцы. И Дунай привык к мысли, что так будет всегда – ведь в этом году Николай даже в отпуск не пошёл. И вдруг случилось несчастье. Об этом последнем дне их совместной работы ни человек, ни собака не любили вспоминать.

Этот день начался как обычно. Как всегда, Дунай спокойно вскочил в машину, как всегда, уверенно взял след и, как всегда, смело бросился на преступника, не обращая внимания на выстрелы. Дунай успел повалить бандита, придавить его к земле и вонзить в плечо клыки. Что было потом, Дунай не помнил. Зато Николай помнил всё, до мельчайших подробностей.

Сначала он дежурил у операционной. Потом сидел около неподвижного, забинтованного Дуная, прислушиваясь к хриплому, напряжённому дыханию. Надежды было мало.

Просиживая часами около собаки, Николай думал только об одном: пусть выживет. И Дунай выжил. Но когда пёс после болезни впервые вышел во двор, у Николая сжалось сердце. Огромный, сильный, красивый пёс был жалок и беспомощен. Он растерянно вертел головой, осторожно, неуверенно ставил лапы, вздрагивал от каждого громкого звука. Когда он наконец добрался до Николая и прижался к его ногам, лейтенант почувствовал, что отважный Дунай дрожит.

Потом потянулись долгие, грустные дни. Николай наконец взял отпуск и с утра до позднего вечера возился с Дунаем. А придя домой, раскрывал взятые в библиотеке, собранные у товарищей и сослуживцев книги по ветеринарии и собаководству. Читал до рассвета, хотя понимал, что ветврач питомника прав – у Дуная повреждён зрительный нерв, и ему не суждено больше видеть. И всё-таки Николай надеялся. Он написал в Москву известным профессорам и упросил начальника питомника подождать с выбраковкой Дуная. Из уважения к Николаю, а может быть, к прошлым заслугам Дуная начальник согласился, но предупредил, что не может долго держать слепую собаку на государственном довольствии.

Через несколько дней Дуная перевели из основного питомника в загородный, а у Николая кончился отпуск. Теперь они виделись меньше: загородный питомник был далеко, и лишь перед работой Николай успевал ненадолго заглянуть к своему другу. Наконец пришёл долгожданный ответ из Москвы. Но он отнял у Николая последнюю надежду: профессора подтверждали, что вернуть зрение собаке невозможно. Николай сам пришёл к начальнику питомника и молча положил на стол письмо. Но начальник не стал его читать – по лицу Николая он всё понял. Вдруг Николай почувствовал, что где-то в глубине души начальник тоже верил, тоже надеялся и теперь ему так же трудно отдать роковое распоряжение, как Николаю подумать о нём. Но оба они, и подполковник и лейтенант, понимали, что это неизбежно.

...Николай сидел на низеньком чурбачке, как уже сидел тут не раз, а Дунай лежал у его ног. Всё было как и раньше – и те же молчаливые слова и те же воспоминания. И всё-таки было что-то новое. Собака чувствовала, как расстроен хозяин, видела, как дрожат у него руки.

Если бы Дунай умел говорить, то, наверное, сказал бы хозяину: «Ты не грусти. Скоро мы будем вместе. Я уже давно придумал. Потерпи немного!»

Но Дунай не умел говорить и только поднял вверх умную морду с мёртвыми неподвижными глазами. А хозяин вдруг встал, положил перед Дунаем целый кулёк конфет, потом наклонился, крепко прижал голову собаки к своему лицу и быстро вышел из вольера.

2

Здесь, в загородном питомнике, Дунай жил в вольере, огороженной с трёх сторон досками и с одной – сеткой. Тут стояла будка с железной крышей, хотя над самой вольерой тоже имелась крыша, пол был устлан досками, а в задней стене находилась дверь. Два раза в день в эту дверь входил человек с миской и ставил её перед Дунаем. Однажды – это было, кажется, в первый день – человек подвинул миску к самой морде собаки. Он, наверно, думал, что слепой пёс не ест, потому что не видит миски. Но Дунай прекрасно знал, где миска – ведь от неё шёл такой приятный запах! Нет, ему просто не хотелось есть.

Дунай не притрагивался к пище два дня. Потом пришёл хозяин и приказал есть. Дунай покорно вылизал миску и поднял голову, ожидая новых приказаний. Но хозяин только погладил его по голове и сел на чурбачок, а пёс лёг рядом. Через час хозяин ушёл. Дунай заметался по вольере, жадно вдыхая становящийся всё слабее запах хозяина, затем опять подошёл к чурбачку и лёг рядом, прижав к нему свою умную морду.

Однажды Дунай обследовал вольеру – тщательно обнюхивал каждый сантиметр пола, стен, сетки. Проходя мимо двери, Дунай случайно толкнул её. Дверь открылась. Пёс привык к тому, что дверь в вольеру всегда заперта, и входил и выходил он через эту дверь всегда с хозяином. Так было в том питомнике, а здесь... Дунай осторожно переступил порог. В нос ударило сразу множество запахов, и, чтобы разобраться в них, пришлось остановиться. Разобравшись, пёс уже смело двинулся вперёд. Он ещё не знал, что находится во дворике, в который выходят двери нескольких вольер. Раньше, когда питомник был полностью заселён, в этот дворик выводили по очереди собак на прогулку. Теперь же весь дворик на целый день был предоставлен в распоряжение Дуная.