Одинокий голубь - Матц Тамара П. (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Калл уже почти докурил.
— Я бы не возражал, чтобы ты играл в карты, если бы на этом все кончалось, — заметил он.
Август усмехнулся. Калла не переделаешь.
— А что это еще? — спросил он.
— Ты никогда так много не играл, — сказал Калл. — Последи лучше за этой девкой.
— А чего за ней следить?
— Как бы она тебя на себе не женила, — проговорил Калл. — Как раз такой дурак ей и нужен. Я здесь эту шлюху не потерплю.
Август от души расхохотался. Каллу часто приходи ли в голову странные мысли, но это была самая смешная — решить, что мужик в его годы и с его опытом может жениться на проститутке.
— Увидимся за завтраком, — заключил он.
Калл еще немного посидел на ступеньках, слушая, как храпят свиньи.
3
Лорене никогда не приходилось жить в прохладном месте, хотя она всегда об этом мечтала. Ей казалось, что она начала потеть тогда же, когда начала дышать, и с тех пор продолжает делать оба дела одновременно. Из всех тех мест, о которых говорили мужчины, наиболее прохладным и привлекательным казался Сан-Франциско, так что именно туда она и рассчитывала когда-нибудь попасть.
Вот только дела продвигались медленно. Уже двадцать четыре, а она еще и на милю не отъехала от Лоунсам Дав, что нельзя считать прогрессом — если учесть, что ей было всего двенадцать, когда ее родители бежали от янки из Мобила.
Такое отсутствие результатов могло разочаровать практически любую женщину, но Лорена старалась не слишком огорчаться. Бывало у нее плохое настроение, но в Лоунсам Дав это неудивительно. Ей надоело целый день глазеть в окошко и не видеть ничего, кроме коричневой земли и зарослей карликового дуба. В полдень солнце так палило, что все вокруг казалось белым от жары. Из окна ей было видно реку и Мексику. Липпи говорил ей, что она могла бы заработать состояние в Мексике, но ее это не интересовало. То, что ей было видно из окна, ничем не отличалось от Техаса, и мужики воняли так же, если не хуже.
Гас Маккрае хвастал, что он якобы бывал в Сан-Франциско, и мог часами рассказывать ей, какая там голубая вода в заливе и как туда заходят корабли со всех уголков мира. Но, как обычно, он перебалтывал. Иногда, слушая Гаса, Лорене казалось, что у нее возникает четкая картина, но к тому времени, когда он замолкал, в голове все мешалось и оставалось только желание попасть куда-нибудь, где попрохладнее.
В этом отношении Гас отличался от других, потому что большинство времени на разговоры не тратили. Этот же начинал трепаться, еще не успев засунуть свою подсохшую морковку, и продолжал до самого конца. И хотя по местным меркам он был щедр, давая Лорене за каждый раз по пять долларов золотом, ей все время казалось, что он недоплачивает. Надо бы брать пятерку за манипуляции с морковкой, да еще пятерку за то, что приходится слушать его треп. Иногда он рассказывал интересно, но Лорене было трудно сосредоточиться. Похоже, Гаса это не обижало. Он говорил с одинаковым энтузиазмом вне зависимости от того, слушала она его или нет, да и к тому же никогда не пытался попользовать ее дважды за одну плату, как старались сделать те, кто помоложе.
Это казалось странным, потому что он был ее самым старым и регулярным клиентом. Лорена взяла за правило не поражаться ничему из того, что касается мужчин, но втайне слегка удивлялась, что такой старый мужик, как Гас, еще так неплохо функционирует. В этом отношении он мог дать несколько очков вперед и некоторым из молодых, включая Мосби Марлина, который содержал ее два года в Восточном Техасе. Если сравнивать с Гасом, нельзя было даже сказать, что у Марлина морковка, а было у него нечто, напоминающее маленькую суховатую редиску, которой он безмерно гордился.
Ей было всего семнадцать, когда она встретила Мосби, а родителей у нее уже не было. Ее отец умер в Виксберге, а мать исхитрилась добраться только до Батон-Руж, где Лорена и застряла и где ее подобрал Мосби. Она еще на том этапе собой не промышляла, хотя развилась рано и испытывала некоторые трудности с собственным папашей, но, когда это случилось, он был в горячке и почти ничего не соображал. И вскоре умер. Она с самого начала знала, что Мосби пьяница, но он уверил ее, что он джентльмен с Юга, потом у него была дорогая повозка и хорошая пара лошадей, так что она ему поверила.
Мосби врал, что женится на ней, и, поскольку Лорена ему верила, она позволила ему затащить себя в большой старый дом со сквозняками недалеко от местечка, называемого Глейдуотер. Дом оказался огромным, но в нем ничего не было, ни стекол в окнах, ни ковров, ничего. Им приходилось устраивать в комнатах дымовую завесу, чтобы комары не сожрали их заживо, хотя этим тварям все равно это почти удавалось. У Мосби оказалась матушка, две злючки-сестры, ни копейки денег и никакого желания жениться на Лорене, хотя он некоторое время и делал вид, что собирается.
По сути дела, эти бабы относились к Лорене еще поганее, чем к черномазым, а уж к этим-то они относились хуже некуда. Мосби тоже от них доставалось, да и друг другу они готовы были перегрызть глотку. Единственными существами в доме, к которым они относились по-доброму, были гончие Мосби. Мосби пригрозил, что пошлет гончих по ее следу, если ей вздумается убежать.
Именно ночью, когда Лорена лежала в таком густом дыму, что было трудно дышать, и вокруг тучи комаров, да еще Мосби лезет к ней со своей редиской, она впадала в такое уныние, что отказывалась разговаривать. Она стала молчаливой. Немного погодя ей пришлось начать торговать собой, потому что Мосби проиграл так много денег, что однажды вечером предложил двоим своим приятелям трахнуть ее в счет долга. Лорена гак удивилась, что даже не сопротивлялась, и мужики получили то, за чем пришли. Но на следующее утро, когда они удалились, она пошла к Мосби с его собственным арапником и так отделала ему физиономию, что Лорену бросили на два дня в подвал и даже не давали есть.
Через два или три месяца история повторилась с другими приятелями, и на этот раз Лорена не сопротивлялась. Она так устала от Мосби с его редиской и дымом, что приветствовала любое разнообразие. Мамаша и злючки-сестры возжелали выгнать ее из дому, но Мосби закатил такую истерику, что одна из сестер сама сбежала к тетке.
Затем однажды вечером Мосби продал ее на раз просто случайному человеку и, похоже, собрался делать это регулярно. Вот только второму мужику, которому он запродал Лорену, она понравилась. Его звали Джон Тинкерсли, и он был самым высоким и симпатичным из всех, кого Лорене до сих пор приходилось видеть. И самым чистым. Когда он спросил, замужем ли она за Мосби, она ответила отрицательно. Тогда Тинкерсли предложил ей поехать с ним в Сан-Антонио. Лорена с радостью согласилась. Мосби так потрясло ее решение, что он предложил позвать священника и тут же на ней жениться, но к тому времени Лорена уже сообразила, что замужем за Мосби ей будет еще хуже, чем сейчас. Мосби попытался было задираться, но с Тинкерсли он все равно бы не справился, и понимал это. Ему только удалось продать Тинкерсли лошадь для Лорены вместе с седлом, которые принадлежали сбежавшей сестре.
Сан-Антонио оказался несравненно лучше Глейдуотера хотя бы уже потому, что там было меньше комаров. Они остановились в двух комнатах в гостинице, правда не самой лучшей в городе, но вполне приличной, и Тинкерсли купил Лорене кое-что из одежды. Разумеется, сделал он это на деньги, вырученные от продажи лошади и сбруи, что слегка разочаровало Лорену. Она обнаружила, что ей нравится ездить верхом. Она бы с радостью поехала верхом в Сан-Франциско, но Тинкерсли это не интересовало. Хоть и высокий, красивый и чистый, он оказался ненамного лучше Мосби. Если он кого и любил, так это самого себя. Он даже платил за то, чтобы ему стригли ногти, чего Лорена никак не ожидала от мужика. К тому же он был жестоким. С Мосби он справился как с младенцем, но, когда Лорена в первый раз ему возразила, он ударил ее так, что она головой разбила миску для мытья рук, стоящую на комоде. В ушах три дня звенело. Он пригрозил, что может быть и хуже, и Лорена знала, что это не пустые угрозы. С той поры она старалась попридерживать язычок в его присутствии. Он дал ей понять, что жениться на ней и не собирался, когда увозил ее от Мосби, и это не очень ее огорчило, поскольку к тому времени она уже перестала думать о замужестве.
