Завещание Инки - Май Карл Фридрих (книги бесплатно без txt) 📗
— А почему, как ты думаешь?
— Откуда я могу это знать, сеньор?
И тут великан гамбусино вышел из себя. Его огромный тяжелый кулак обрушился на плечо хрупкого малыша Фрица. Удивительно, но тот устоял на ногах и даже не пошатнулся, только слегка побледнел. Наклонившись к самому его лицу, громила с яростью прохрипел:
— Ты или полный болван, или отъявленный мошенник! Но мне плевать на то, кто ты есть на самом деле! В любом случае, ты заслуживаешь того же, что и твой хозяин. Довольно нас дурачить! Тебе не удалось провести нас: именно от тебя мы знаем теперь, что Отец-Ягуар идет по нашим следам, а не впереди нас, чего мы боялись, чтоб ты знал, больше всего. — Он повернулся к своему окружению. — Эй, парни! Привяжите-ка этих двоих молодцов покрепче к двум деревьям. Они вздумали шутить с нами! Ничего, сейчас они узнают, как шутит тот, кто, в отличие от них, умеет шутить!
Обоих немцев тут же схватили и привязали к деревьям. После этого «великий гамбусино» отвел несколько человек в сторону, и они о чем-то зашептались. Время от время их разговор прерывался взрывами грубого хохота. Для пленников этот смех ничего хорошего не предвещал…
Наконец самозваные палачи обо всем договорились, и «великий гамбусино» вихлявой походкой, даже как будто слегка пританцовывая, подошел к немцам.
— Поскольку мы тут, в полевых условиях, несколько ограничены в своих возможностях и не можем предоставить таким почтенным сеньорам, как вы, различные виды казни на выбор, — издевательским тоном произнес он, — то вы… пойдете на ужин крокодилам! Хотите — зовите на помощь, но в этом случае советую обратиться прямо к самому черту, потому что только он один и может сейчас выручить вас!
Доктор, весь кипя от охватившего его негодования, собрался было ответить негодяю, но Фриц быстро прошептал ему по-немецки:
— Молчите, герр доктор, ради Бога! Не тратьте слов понапрасну!
— Но, Фриц, если я не объясню этому человеку, что он ошибается и я вовсе никакой не полковник, то они нас действительно могут прикончить!
— Да ему плевать на любые ваши объяснения!
— Тогда мы пропали…
— Погодите падать духом. Если они не скормят нас крокодилам прямо сию минуту, мы будем спасены.
— Господи, да ты бредишь, Фриц! Кто нас может спасти?
— Отец-Ягуар, конечно, кто же еще?
— Исключено! Он сейчас далеко отсюда.
— А мне так не кажется.
— Что-о-о? Объясни-ка, что значат твои слова!
— Да как раз в тот момент, когда этот проклятый гамбусино замолк наконец, в камышах, вон за тем узеньким рукавом воды, мелькнула знакомая фигура нашего славного земляка. Я сначала подумал: померещилось, а он махнул мне рукой. И тут же исчез, присел, наверное, за камышом.
— Но ты… ты не мог обмануться? Темно ведь уже…
— Я никогда в таких вещах не ошибаюсь. Это был высокий, широкоплечий человек и одет точно так же, как Отец-Ягуар, — в кожаную рубашку и такие же штаны.
— Ну да, во что же еще ему быть одетым, как не в кожу? Да так одеваются вообще все белые в этих местах, кстати, и те, что собираются нас казнить.
— Нет-нет, я не мог ошибиться. Зачем бы тогда ему прятаться?
— Вот тут ты, пожалуй, прав. Негодяям тут прятаться незачем. Что ж, будем надеяться…
— Будем. Это ведь наше единственное спасение.
Немцы говорили между собой хотя и на непонятном для окружающих языке, но мимика их была достаточно красноречива, они не сдерживались, потому что их палачи в это время отошли, чтобы что-то сказать абипонам, очевидно, известить их о том, какое интересное зрелище им в скором времени предстоит увидеть. Индейцы побросали все свои дела (а они были заняты обустройством лагеря) и обступили пленников, непрерывно зубоскаля над ними. Бенито Пахаро, он же «великий гамбусино», некоторое время молча наблюдал за этой сценой со стороны, как бы выжидая момента, когда интерес публики, пришедшей на представление, достигнет своего апогея и он сможет вступить на арену происходящего в качестве исполнителя главной роли. Наконец он, видно, решил, что такой момент настал, и громогласно объявил:
— Освободите место, мы начинаем! Разведите вон под тем деревом костер. Сейчас вы увидите, как эти два мошенника будут у нас дергаться, как жуки на булавке.
Дерево, на которое в качестве плахи указал «великий гамбусино», стояло у самой воды, и, пожалуй, половина его кроны окуналась в болото. Костер разожгли для того, чтобы отпугнуть крокодилов, маячивших в воде невдалеке от берега.
— Они вернутся очень скоро, не беспокойтесь! — вновь издевательским тоном произнес Бенито Пахаро. — Ваше знакомство состоится всенепременно! Но вы можете ускорить наступление этого долгожданного момента. Как только вы соблаговолите изъявить свое желание поближе познакомиться с этими милыми, безобидными существами, мы тут же и начнем. Ну, я жду только вашего слова.
Но доктор Моргенштерн и Фриц не удостоили злодея-фигляра ответом. И он продолжил:
— Если вы опасаетесь, что крокодилы проглотят вам самым примитивным способом, то напрасно, способ, который мы специально для вас выбрали, позволит создать очень эффектную картину. Мы подвесим вас к самым толстым веткам на ремнях таким образом, чтобы вашим приятелям из болота можно было без особых хлопот и суеты откусывать по кусочку… от ваших, увы, бренных тел.
Обоих немцев бил нервный озноб. И настолько сильный, что это было весьма заметно, как ни старались доктор и его слуга скрыть дрожь. Их вид вызвал бы сочувствие у любого нормального человека, но у тех, кто в этот момент окружал пленников, искать его было бы бессмысленно. Зато среди них нашелся один человек, которому даже такой страшный вид казни, как поедание живых людей крокодилами, показался чересчур мягким, и был это не кто иной, как наш старый знакомый Антонио Перильо, эспада. Он подошел к гамбусино и сказал:
— Этот мерзавец, прикидывающийся немцем, однажды уже ушел от моей пули. То есть по справедливости ему положено умереть дважды. И этот наш счет к нему он сегодня должен оплатить. Крокодилы сожрут его моментально, а он обязан сначала помучиться. Ну, и этот, кто он там ему — слуга, что ли, — тоже должен разделить его участь. А как же? Такая преданность нуждается в признании.
— Ну, и что ты предлагаешь? — спросил гамбусино.
— Его надо повесить вверх ногами и на таком расстоянии от воды, чтобы крокодилы едва-едва могли дотянуться до его «ученой» головы.
— Но разве тогда крокодилы смогут разорвать его на части? — удивился Бенито Пахаро,
— До поры до времени, до поры до времени, — дважды повторил одно и то же выражение загадочным тоном эспада. — Они должны испытать страх смерти в полной мере, пусть он заставит их оцепенеть, превратит в жертвенных баранов, и тогда мы ослабим ремни…
Это предложение вызвало одобрение, и начались последние приготовления к казни.
— Чудовищно! — прошептал доктор Фрицу на ухо. — И это люди? По-моему, крокодилы, и те гуманнее, по крайней мере, они бы без всяких садистских выкрутасов просто съели нас, и все.
— Ну уж нет, — ответил ему слуга, — не согласен, сейчас нам на руку их изощренные пытки, из-за нее они тянут время. Наберитесь мужества и терпения, герр доктор! Повторяю, я абсолютно уверен, что Отец-Ягуар где-то рядом и не оставит нас в беде.
Наступила ночь. Лишь отсветы костра пробегали время от времени желто-розовыми и кроваво-багровыми пятнами по кустам и зарослям камыша, поверхности болота, выхватывая время от времени то одну, то другую приподнятую над поверхностью болота крокодилью голову, но уже в двух шагах от места, где разворачивались все эти события, стояла кромешная, непроглядная тьма. Были взяты четыре лассо, и двое индейцев вскарабкались на дерево, перекинули лассо через стволы самых мощных ветвей и обвязали ими эти стволы, после чего спустились с дерева.
Пленников отвязали от деревьев и связали им руки за спиной концами лассо, потом пропустили ремни им за спинами, и несколько самых сильных мужчин потянули за другие концы лассо. Пленники взлетели в воздух, стукнувшись о ствол дерева, но тут же опустились, потому что ветви прогнулись под весом их тел. Ремни лассо по инерции то скручивались, то раскручивались, что возбуждающе подействовало на крокодилов, которые тут же зловеще защелкали челюстями. Некоторые из них стали подпрыгивать, совершая неуклюжие пируэты своими безобразными туловищами, но никак не могли ухватить зубами тела обреченных.
