Всадник без головы(изд.1955) - Рид Томас Майн (список книг .TXT) 📗

— Что за смысл откладывать? — прервал его громкий голос Кассия Кольхауна. — В чем дело, Сэм Менли? Если бы у вас был друг, невинно убитый, или брат, вы бы тогда рассуждали иначе. Что вам еще нужно, чтобы убедиться в виновности этого негодяя? Добавочные доказательства?

— Вот именно, капитан Кольхаун.

— Можете ли вы что-нибудь добавить, Кассий Кольхаун? — спросил чей-то голос.

— Мне кажется, доказательств достаточно, даже больше, чем надо. Но если хотите, я готов добавить.

— Давайте, давайте! — закричало несколько десятков голосов.

— Джентльмены! — сказал Кольхаун, обращаясь к толпе. — Вы все хорошо знаете, что произошло между этим человеком и мной. Мне не хотелось, чтобы обо мне подумали, что я мщу ему. Желания мести у меня нет. И если бы я не был уверен, что именно он совершил убийство, так же уверен, как в том, что моя голова у меня на плечах…

Кольхаун стал запинаться, видя, что невольно сорвавшаяся фраза произвела странное впечатление на окружающих.

— Если бы, — продолжал он, — я не был в этом уверен, я ничего не сказал бы о том, что видел или, вернее, слышал.

— Что же вы слышали, мистер Кольхаун? — спросил глава регуляторов. — Ваша ссора с обвиняемым, о которой, мне кажется, все присутствующие знают, не имеет никакого отношения к вашим показаниям. Никто не собирается обвинять вас в лжесвидетельстве. Пожалуйста, продолжайте. Что вы слышали, когда и где вы слышали?

— Это было во вторник ночью, когда пропал мой двоюродный брат.

— Во вторник ночью? Дальше.

— Я уже пошел к себе в комнату. Было нестерпимо жарко, одолевали москиты, спать было невозможно. Я встал, зажег сигару, покурил немного в комнате, но потом решил пойти на крышу. Было ли около полуночи или несколько раньше, не знаю, так как я не следил за временем. Только я успел выкурить сигару и уже хотел достать другую, как услыхал доносившиеся со стороны реки голоса. Это был громкий, раздраженный разговор. Ясно было, что происходила ссора. Прислушавшись, я узнал один из голосов, а затем другой. Первый был голос моего двоюродного брата Генри, второй — вот этого человека, убийцы.

— Продолжайте, мистер Кольхаун. Мы хотим сначала выслушать ваши показания, а свои выводы вы выскажете потом.

— Вы понимаете, джентльмены, что я был немного удивлен, услышав голос двоюродного брата: я думал, что он давно уже спит. Однако я был настолько уверен, что это именно он, что даже не пошел в его комнату проверить. Не менее ясно было для меня и то, что вторым из спорящих был мустангер. Мне показалось особенно странным, что Генри, против обыкновения, вышел в такой поздний час. Но факт остается фактом, ошибки тут не могло быть. Я стал прислушиваться, чтобы узнать, о чем они спорят. Голоса доносились слабо. Единственно, что мне удалось разобрать, — это те крепкие выражения, которые Генри посылал по адресу мустангера. Ясно было, что мой двоюродный брат чем-то оскорблен. Потом отчетливо донеслись угрозы мустангера. Каждый громко назвал друг друга по имени, и тут уж у меня не осталось никаких сомнений. Мне следовало бы пойти туда и выяснить, в чем дело, но я был в ночных туфлях. Я подождал около получаса, надеясь, что Генри скоро вернется домой, но он не пришел. Я подумал, что юноша направился в таверну. Там он мог встретить знакомых из форта и просидеть долго. Я решил лечь спать. Итак, джентльмены, я сказал вам все, что знаю. Бедный Генри после того уже больше не возвращался в Каса-дель-Корво. Его постель в ту ночь осталась пустой, он ночевал где-то в прерии или в лесу, а где именно, знает только этот человек.

Движением руки он указал на обвиняемого.

Речь Кольхауна произвела впечатление. В искренности его слов никто не сомневался.

Последовал новый взрыв негодования.

— Повесить!.. Повесить!.. — кричали со всех сторон.

Даже Сэм Менли, казалось, начал колебаться. Возражающих стало еще меньше. Напряжение росло, точно перед бурей.

Один из пограничных головорезов, который только что о чем-то перешептывался с Кольхауном, подошел к веревке, наклонился и быстро надел петлю на шею осужденному, попрежнему ничего не сознававшему.

Никто не пытался остановить палача, никто не осмелился встать на защиту пленника.

Петля была накинута на шею Мориса. Другой конец веревки уже заброшен на смоковницу.

«Скоро Морис Джеральд расстанется с жизнью» — так думал каждый из присутствующих.

Глава LXIV

СЕРИЯ ИНТЕРМЕДИЙ [49]

«Скоро Морис Джеральд расстанется с жизнью» — так думал каждый из участников этой трагедии, разыгрывавшейся на лоне природы, под тенью настоящих деревьев.

Но тут произошел неожиданный перерыв в действии: трагедия вдруг сменилась фарсом. И героем этого фарса был Фелим.

После «вдохновляющей» речи Кольхауна, еще более усилившей жажду мести, внимание регуляторов было всецело занято Морисом. О слуге они забыли. Полные злобы взгляды были направлены только на мустангера. Фелиму представилась возможность бежать, и он не преминул этим воспользоваться.

Катаясь по траве, он ослабил стягивавшую его веревку, освободился от нее и потихоньку прополз под ногами у толпы. Никто не заметил его маневра. Обезумевшие от возбуждающего зрелища люди толкали друг друга, не отрывая глаз от смоковницы, исполнявшей роль виселицы.

У Фелима вовсе не было намерения оставить на произвол судьбы своего хозяина. Наоборот, он снова попытался помочь Морису Джеральду. Все надежды возлагал он теперь на Зеба Стумпа и потому решил вызвать его как можно скорее уже известным нам способом.

Выскользнув из толпы, Фелим тихонько стал пробираться к тому месту, где паслась старая кобыла. На опушке леса были привязаны лошади приехавших. Они стояли вереницей, образуя сплошную стену. Под ее защитой Фелиму удалось добраться до намеченной цели.

Но здесь он обнаружил, что не захватил с собой необходимых приспособлений. Он выронил ветку кактуса на том месте, где его впервые задержали. Ножа у него не было — срезать кактус было нечем.

В печальной задумчивости остановился гальвеец, не зная, что предпринять. Необходимо было действовать, не теряя времени. Каждая минута промедления могла стать роковой для жизни его хозяина. Но не было той жертвы, на которую не решился бы верный слуга. Фелим бросился к колючему растению и голыми руками оторвал от него ветку.

Его руки были изодраны в кровь. Но можно ли было обращать внимание на такие пустяки, когда решалась судьба человека! Ирландец помчался к кобыле и без всяких предосторожностей подсунул ей под хвост орудие пытки.

А тем временем на поляне действие шло своим порядком. Петля была готова; другой конец веревки, переброшенный через ветку смоковницы, был уже в руках добровольных палачей. Они ждали последнего приказания. Толпа замерла. Люди стояли молчаливо и неподвижно, как стволы окружающих деревьев. Но никто не решался дать роковой сигнал. Даже Кольхаун уклонился от этой обязанности.

В этот напряженный момент старая кобыла — все знали, что она принадлежит Зебу Стумпу, — вдруг словно взбесилась. Она начала плясать по траве, высоко подбрасывая задние ноги, и оглашать поляну неистовым ржаньем. Стоявшие рядом лошади стали ей вторить и подражать ее бешеной пляске.

Настроение толпы резко изменилось. На лицах отразилась тревога, раздались испуганные крики.

Регуляторы бросились к оружию и к лошадям:

— Индейцы!

Только нашествие команчей могло вызвать такое смятение.

Волнение длилось до тех пор, пока хозяева не подошли к своим лошадям. Лошади успокоились, и только кобыла Зеба продолжала неистовствовать.

Тогда только толпа узнала настоящую причину тревоги. Кстати, тут же обнаружили, что гальвеец исчез.

Фелим предусмотрительно спрятался за кустами, и это его спасло, иначе жизнь слуги оказалась бы в не меньшей опасности, чем жизнь его хозяина.