Одинокий голубь - Матц Тамара П. (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
— Черт, Ванз, ты погано выглядишь, — сказал Ав густ. — Я гляжу, утренний наплыв посетителей еще не начался.
— И не начнется, — с отчаянием в голосе заметил Ксавье.
— Если ты и потерял свою шлюху, это вовсе не значит, что солнце больше не встанет, — уверил его Август. — Поезжай в Сан-Антонио, найди себе другую.
— Я бы на ней женился, — простонал Ксавье, не в силах скрывать своего отчаяния.
— Меня это не удивляет, — мягко проговорил Август. Одно дело — шутить над горем влюбленного мальчишки, и совсем другое — когда страдает человек такого возраста, как Ксавье. Попадаются мужики, которые не в состоянии пережить отказ женщины. Сам он, к счастью, был не из таких, хотя, надо сказать, он с годик здорово переживал, когда Клара вышла замуж. Даже смешно, у Ксавье хватило характера, чтобы пережить такую ведьму, как Тереза, но он оказался раздавленным отъездом Лорены, хотя трудно было ожидать, что она просидит в комнате над салуном всю свою жизнь.
— Я бы отвез ее в Сан-Франциско, — причитал Ксавье. — Я бы дал ей денег, купил ей платьев.
— С моей точки зрения, женщина просчиталась, — заметил Август. — Я видел ее меньше часа назад, когда она пыталась зажарить мясо на чертовски дымном костре. Но у нас другое отношение к жизни, чем у женщин, Ванз. Они не всегда предпочитают удобства.
Ксавье пожал плечами. Гас частенько разглагольствовал о женщинах, но он никогда не слушал и начинать слушать не собирался. Это не вернет Лорену, не вылечит его от безнадежности. Ведь это было как чудо, когда она однажды вошла в его дверь, не имея при себе ни чего, кроме своей красоты. С самого начала он собирался когда-нибудь на ней жениться. Его не волновало, что она шлюха. Она была умна, что, как он считал, рано или поздно привело бы ее к нему. Она бы со временем поняла, насколько он добрее, чем другие; она бы осознала, что он относится к ней лучше и любит ее больше, чем другие.
Но ничего не вышло. Она шла с ним охотно, когда он ее приглашал, но не менее охотно она шла и с другими. Потом приехал Джейк и забрал ее, просто взял и забрал, будто шляпу с земли поднял. Часто Ксавье развлекал себя тем, что воображал, как счастлива будет Лори, когда он предложит ей выйти за него замуж, перестать торговать собой и заботиться о самой себе. Но когда он предложил, она лишь покачала головой, и теперь конец всем его мечтам.
Он вспомнил, что, когда он сказал ей о своей любви, ничего не изменилось в ее взгляде, можно подумать, он предложил ей подмести бар. Она вытерпела его, чтобы избежать сцены с Джейком, и вроде бы даже и не оценила, что он дал ей почти двести долларов, в четыре раза больше, чем Гас. На эти деньги вполне можно добраться до Сан-Франциско. Но она просто взяла деньги и захлопнула дверь. Жестокая штука, любовь.
— Что же, чертовски жаль, что ты не ковбой, — сказал Август. — У тебя такой вид, что тебе полезно было бы сменить обстановку. Где Липпи?
Ксавье пожал плечами. Его меньше всего интересовало местонахождение Липпи.
— Если Джейка убьют, скажи ей, я приеду, — попросил Ксавье. Всегда ведь надо учитывать такую вероятность. Ведь и с Терезой он познакомился только потому, что ее первый муж упал с крыши и сломал себе шею. Такой бродяга и игрок, как Джейк, вполне может нарваться на случайную пулю.
— Сомневаюсь в этом. — Август не желал поддерживать слабые надежды Ксавье.
Выйдя из салуна, он увидел Липпи в его любимой шляпе, сидящего в фургоне.
— Как ты очутился в моем фургоне? — спросил Август.
— Спрыгнул с крыши и приземлился тут, — ответил Липпи. Он любил пошутить.
— Тогда прыгай назад на крышу, — посоветовал Август. — Я еду в Монтану.
— Я тоже хочу наняться, — сказал Липпи. — Туточки уж на пиане не поиграешь. Ванз не станет меня кормить, и готовить я не умею. Я тут с голоду помру.
— Все лучше, чем утонуть в реке, — заметил Август.
Между ногами Липпи стоял небольшой узелок. Ясно было, что он собрался и готов к отъезду.
— Поехали, — бросил он.
— Что же, у нас уже есть два ирландца, так что, я думаю, мы сможем найти занятие и для человека с дырой в животе, — задумчиво проговорил Август. Липпи когда-то был приличным наездником. Может быть, Калл пристроит его следить за верховыми лошадьми.
Когда они выезжали из города, вдова Коул развешивала белье. Стояла такая жара, что, по мнению Августа, оно высыхает прежде, чем вдова успевала развесить его на веревке. Коул держала нескольких коз, и одна из них жевала веревочную ручку от ее бельевой корзины. Вдова была крупной женщиной, и Август на мгновение пожалел, что они не нашли общего языка, но трудность заключалась в том, что они начинали спорить, стоило им встретиться даже на улице. Вероятно, ее муж Джо так надоел ей за двадцать лет, что у нее появилась страсть к спорам. Август был не прочь поспорить, но не с женщиной, которая всю жизнь томилась от скуки.
Когда они выезжали из города, Липпи неожиданно растрогался. Под ослепительными лучами солнца городок казался белым и тихим, единственными признаками жизни в нем были вдова и ее козы. Всего-то десяток домов, и городом не назовешь, но Липпи все равно растрогался. Он вспомнил, когда-то там был еще один салун, в котором работали пять мексиканских шлюх. Он частенько туда наведывался и здорово веселился. Это было до того, как он заработал дыру в животе. Он никогда не забывал этих веселых девок, которые все норовили усесться к нему на колени. Одна, которую звали Мария, спала с ним только потому, что ей нравилось, как он играет на пианино. Вот это были годы!
При этих воспоминаниях глаза его наполнились до краев, так что его последний взгляд на Лоунсам Дав был сквозь пелену слез. Пыльная улица, казалось, колыхалась, как в сильный ливень.
Август заметил, что Липпи плачет, слезы так и бегут по щекам вдоль носа и стекают за отвислую нижнюю губу. Обычно Липпи плакал, только когда бывал под градусом, так что зрелище вполне привычное, хотя на этот раз пьян Липпи не был.
— Если ты болен, — сказал Август строго, — мы тебя с собой не возьмем. Зачем нам больные работники?
— Да не болен я, Гас, — смутился Липпи. Вскоре он почувствовал себя лучше. Лоунсам Дав скрылся из виду, только верхушка церковной колокольни еще виднелась над зарослями карликового дуба. — Странно откуда-то уезжать, верно? — спросил он. — Ведь никогда не знаешь, когда вернешься.
24
Хотя Ньют хорошо знал, что они не тронутся в путь, пока не спадет жара, он был так возбужден, что почти не спал и не ел. Капитан сказал твердо: сегодня они уезжают. Он предупредил всех работников, что те должны побеспокоиться о своем снаряжении: в пути вряд ли представится возможность что-то отремонтировать.
По сути, это предупреждение касалось только тех, у кого такое снаряжение имелось: Диша, Джаспера, Соупи Джонса и Нидла Нельсона. У братьев Спеттл, например, вообще ничего не было, если не считать одного пистолета со сбитым бойком. У ирландцев тоже ничего не было, кроме того, что им одолжили.
Пи считал, что самой важной вещью для него является его нож Боуи, который он постоянно точил. Дитц просто взял иголку и несколько кусков невыделанной кожи и нашил еще несколько заплат на свои старые штаны из одеяла.
Когда они увидели, что мистер Август подъезжает вместе с Липпи, некоторые работники решили, что это какая-то шутка, но капитан немедленно поручил Липпи лошадей, вызвав тем самым глубокое презрение Боггетта.
— Половина разбегутся, стоит ему махнуть этой губой, — предположил он.
Август изучал переднюю ногу своей основной лошади по кличке Малярия, которая хоть и не отличалась изяществом, но зато была надежной.
— Ты удивишься, Диш, — заметил он, — но Липпи когда-то был неплохим работником. — Я бы на твоем месте помолчал. И ты можешь получить дыру в животе и зарабатывать на хлеб игрой на пианино.
— Я тогда сдохну с голоду, — проговорил Диш. — Мне не довелось научиться играть на пианино.
Когда выяснилось, что ему не придется постоянно встречаться с Джейком и Лореной, его настроение слегка улучшилось. Поскольку они ехали в одном направлении, то ему вполне могла представиться возможность доказать Лорене, что он лучше Джейка как мужчина. Может, придется спасать ее от наводнения или, скажем, от медведя-гризли. Вечерами, сидя вокруг костра, они часто говорили о гризли. Никто никогда их не видел, но Джаспер Фант беспокоился непрерывно, то есть тогда, когда не волновался по поводу возможности утонуть.
