Моя жизнь среди индейцев - Шульц Джеймс Виллард (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗

Лица, снабжавшие данными мисс Лот, жестоко ее обманули. Никаких драк из-за спирта, в которых индейцы перебили бы белых, не было. Одного белого по имени Джо Ньюфрейн черноногие убили за дело в Элбоу, приблизительно в 100 милях к северу от реки Белли. Двоих, француза по имени Полит и Джозефа Вей, убили на дороге к северу от Форт-Бентона в Роки-Спрингс, но их застрелили ассинибойны, а не черноногие. Тропа не проходила по глубоким лощинам и ущельям, а шла прямиком по открытой волнистой прерии; черноногие не нападали на персонал обозов, и обозные быки не разбегались в панике. Да виски и не перевозили тяжело груженными обозами с бычьими упряжками. Пересекая индейские территории к югу от канадской границы, торговцы старались избежать встречи с шерифом Соединенных Штатов: виски перевозилось упряжками из четырех лошадей, ехавших быстро по маршруту, которого шериф скорее всего не знал.

Осенью 1870 года Ягода построил форт Стенд-Оф. Позже торговцы построили Хуп-Ап и форт Кипп. Они основали еще несколько второстепенных торговых пунктов на Элбоу, на Хай-Ривер и Шип-Крике. Всего с 1870 года до появления Конной полиции в 1874 году в этих пунктах или в лагерях в прерии, где белые охотились на волков, жило пятьдесят шесть человек. Они не были перебиты черноногими. Когда появилась Конная полиция, она тоже мирно ладила с Союзом племен. Вот, что я могу сказать в пояснение к цитате из книги мисс Лот.

Отправившись из Форт-Бентона на север с хорошим запасом товаров, мы с Ягодой и еще несколько человек приехали к реке Белли, милях в двадцати пяти

— тридцати от ее устья, и построили здесь Стенд-Оф, состоявший из нескольких грубо сколоченных бревенчатых домиков. Вот почему мы дали нашему пункту такое название note 46: шериф напал на наш след и догнал нас вскоре после того, как мы переправились через Северный рукав реки Милк и уже спускались по склону к Сент-Мэри.

— Ну, ребята, — объявил он с мрачной улыбкой, — наконец-то я вас поймал. Поворачивайте, поехали в обратный путь со мной.

— Кажется, мы не поедем, — сказал Ягода, — Мы уже по ту сторону границы. Пожалуй, поворачивайте вы и отправляйтесь обратно сами.

Последовал жаркий спор. Топографы тогда еще не разделили границу, но мы знали, что по договору она идет по 49-ой параллели. Шериф догнал нас на водоразделе, откуда реки стекают по Арктическому склону, и потому мы считали, что находимся в Канаде. Шериф утверждал, что это не Канада. Наконец Ягода сказал ему, что мы назад не повернем, что он будет драться, так как уверен в своей правоте. Шериф не мог забрать нас, так как был один. Мы заставили его «не подходить близко», и он огорченный повернул назад.

В другой раз Ягода отправился за спиртом в Форт-Бентон, и шериф гонялся за ним следом день и ночь. В Бентоне ничего не удалось сделать; Ягода запряг своих четырех лошадей и поехал еще с одним человеком в Хелину. Шериф последовал за ним и туда, но Ягода — человек с выдумкой. Он отправился к одной фирме и условился, что она доставит ему тридцать ящиков спирта на берег Миссури, в нескольких милях ниже города. Ягода сделал там плот для своих ящиков, сел на него и оттолкнулся от берега. Тем временем шериф следил за четырьмя лошадьми и фургоном на стоялом дворе. Ночью помощник Ягоды вывел лошадей и двинулся в обратный путь. Вскоре шериф догнал упряжку но… с пустым фургоном и без Ягоды. Шериф повернул назад, переночевал в Хелине, затем снова выехал и прибыл в Форт-Бентон приблизительно в то же время, что и фургон. Помощник Ягоды забрал в форте честный груз провизии и двинулся на север. Шериф был совершенно сбит с толку.

Между тем Ягоде пришлось туго. Управляться с плотом, груженным спиртом и имеющим в общем лишь немного больший удельный вес, чем вода, оказалось трудным делом, а в местах с быстрым течением плот случалось заливало. Иногда плот застревал на мели, и Ягоде приходилось спрыгивать и сталкивать его в глубокую воду. Три дня он изображал из себя бобра и фактически постился, так как провизия его подмокла, но к вечеру третьего дня он достиг устья реки Сан, потеряв только один ящик со спиртом. Здесь его ждала упряжка из четырех лошадей, прибывшая из Форт-Бентона с начальником обоза. Вдвоем они тотчас же нагрузили фургон и двинулись прямиком без тропы через прерию. Без всяких происшествий они пересекли границу и прибыли в Стенд-Оф.

В эту зиму торговля с бладами и черноногими шла довольно хорошо. Но мы убедились, что после постройки Хуп-Ап наш форт оказался слишком далеко на западе, чтобы служить центром торговли. Поэтому на следующее лето нам пришлось спуститься на несколько миль ниже по течению и построить новый торговый пункт. Главным событием следующей зимы было убийство Телячьей Рубашки, вождя бладов, ужасного человека. Племя боялось его: он убил семь или восемь человек — некоторые из них были его родственниками. Однажды он вошел в лавку и, наведя пистолет на человека за прилавком, потребовал виски. Торговец поднял свой револьвер и выстрелил; пуля попала индейцу в грудь. Но он не упал и не пошатнулся; не стреляя, он повернулся, спокойно вышел в двери и направился в лагерь. Услышав выстрел, бывшие в других местах на пункте люди бросились вон. Увидев индейца с пистолетом в руке, они решили, что он кого-то убил, и начали стрелять. Пуля за пулей поражала Телячью Рубашку, но он продолжал спокойно идти и, пройдя несколько ярдов, упал мертвый. Этот человек обладал чрезвычайной живучестью. Тело его бросили в реку через прорубь во льду, но оно всплыло в отдушине ниже по течению; там его и нашли. Вождь всегда говорил своим женам, чтобы в случае его смерти над его телом пели песни. Если они будут петь четыре дня подряд, он де оживет. Женщины забрали труп домой и сделали, как им было велено; они очень огорчились, увидев, что усилия их напрасны. Все остальные члены племени радовались, что этого ужасного человека не стало.

На следующую зиму разгорелась ссора между торговцами и охотниками на волков; последние требовали, чтобы торговцы не продавали индейцам ружей, пороха и пуль. Охотники образовали группу, которую торговцы в насмешку прозвали «кавалерия ис-пит-си»; люди из этой группы обходили торговцев, пытаясь добыть подписи под просьбой о запрещении торговли оружием, угрожали и уговаривали, но успеха почти не имели.

У многих из торговцев лежали запасы товара на тысячи долларов, когда к нам стала приближаться канадская Конная полиция. Большинство торговцев заранее получило предупреждение о ее приближении и успело закопать спиртные напитки или спрятать их как-нибудь иначе. Известие о полиции привез отряд охотников. «Едут, — сказали они, — люди в красных мундирах и везут с собой пушку».

Один только торговец, кажется, не получил предупреждения. Весь его запас товаров подвергся конфискации, так как в числе прочего в нем оказалось несколько галлонов спиртного. Многие торговцы остались в Канаде и продолжали торговать с индейцами и новыми пришельцами, некоторые вернулись в Монтану. Мы отправились с обозами последних. Так закончилась торговля на севере. Не могу сказать, чтобы мы жалели о ее конце. Цены на меха в то врем сильно колебались, а потом упали вдвое. Четыре года спустя последнее стадо бизонов из Альберты перешло на юг, больше бизоны в эту область не возвращались.

Мы снова поселились в своем домике из сырцового кирпича в Форт-Бентоне и там перезимовали. Кое-кто из тех, кто, как и мы, торговали на севере, перешли через реку и построили скотоводческие фермы на реке Шонкин и у гор Хайд. Мы с Ягодой считали, что нам в нашем краю скотоводчество не нужно.

Мы часто получали письма от Эштона. Он, видимо, вел спокойную жизнь, то жил где-то в Европе, то снова путешествовал по Штатам, время от времени навещая опекаемую им девушку в Сент-Луисе. Диана тоже писала довольно часто. Теперь ее письма стали образцами каллиграфии, грамматически и стилистически правильными. В некоторых письмах она писала только о своих школьных занятиях и мелких ежедневных событиях. Мне представлялось, что это те письма, которые добрые монахи просматривали перед отправкой. Но в других письмах говорилось о том, как ей не нравится город. «Я могла бы переносить жизнь здесь, — писала она, — если бы только можно было хоть изредка видеть наши большие горы и прерии». Она писала также об Эштоне, рассказывала, как он к ней добр, как она счастлива, когда он приезжает навестить ее. Он хотел, чтобы Диана через год поступила в католический колледж; конечно, она поступит туда, потому что сделает то, чего желает ее вождь, но ей так хотелось бы повидать любимый край, где она родилась, побывать у нас, хоть день; но сказать это ему она не могла.