Токей Ито (Художник А. Громов) - Вельскопф-Генрих Лизелотта (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
— Я не видела его тела.
Грозовая Тучка испуганно подняла голову. Она боялась лишиться последней надежды.
— Он убит, — повторил Хапеда, ощущая такой же страх, что и Грозовая Тучка.
— Но его дух не покорился, — строго возразила Уинона. — Он являлся мне во сне. Он вернется.
Шли дни, недели, месяцы. Снова как-то вечером сидели мальчики и девочки у сестры Токей Ито. Уинона работала теперь реже. Вот и этот вечер она сидела сложа руки. И хотя почти не о чем было им говорить, они все равно собирались, искали поддержки друг в друге: Часке, Хапеда, Грозовая Тучка и Ящерка.
Было уже темно, когда послышался конский топот.
Это был топот крепких здоровых коней. Значит, кто-то чужой. Мальчики и девочки прислушались.
Всадники доскакали до площадки стойбища. Топот смолк. Часке предположил, что приехало шестеро. Слышно было, как они спешились и направились к палатке Четанзапы. Дети так и оставались рядом с Уиноной.
Полог распахнулся, и вошел Шонка, за ним — Татокано, три незнакомых воина и белый человек. Белый был в штатском. Татокано вырядился в какую-то совершенно немыслимую форму.
— Раздуть огонь! — приказал белый, вероятно служащий агентуры; его сиплый, надорванный голос срывался на визг.
Татокано перевел приказ. Грозовая Тучка выполнила его: она решила избавить Уинону от подчинения этому противному койоту. Пламя весело взвилось и осветило всех находящихся в палатке.
— Вон, поросята! — цыкнул мужчина на детей.
Медленно, сохраняя чувство собственного достоинства, поднялись мальчики и девочки, направились к выходу. Вторгшиеся в палатку мужчины расступились, давая им дорогу.
Шонка бросил угрожающий взгляд на своего приемного сына Часке, а Хапеду схватил за руку:
— Ты останься здесь!
Мальчик остановился, не поворачивая головы.
Грозовая Тучка, Ящерка и Часке выбрались наружу, но не стали отходить далеко от палатки, чтобы услышать, что произойдет.
Шонка не спускал глаз с Уиноны и Монгшонши.
— Встать! — заорал он на них, после того как белый человек провизжал это по-английски.
Женщины поднялись.
— В палатке будет произведен обыск.
Женщины молчали.
— Где вы прячете Четанзапу, этого изменника и убийцу? Он будет повешен! Красное Крыло умер от его ножевой раны!
Женщины продолжали молчать.
Лагерные полицейские принялись поднимать с пола одеяла и расшвыривать по сторонам.
— О! — сказал Шонка и направился к Уиноне. — Ты держишь свои ноги в тепле! Ну-ка сойди с этой медвежьей шкуры!
Уинона отступила в сторону. Белый с помощью Шонки развернул тяжелый серый мех. Хапеда впервые увидел, что тут было завернуто: длинная священная трубка, которую пускали по кругу, прежде чем приступить к трапезе у вождя, головной убор из перьев орла, недошитая куртка из бизоньего меха, крой для меховых мокасин и основание для ступательных лыж.
Лица Шонки и маленького человека с визгливым голосом скривились в издевательской усмешке:
— Собираешься одеть Четанзапу?
И Шонка, и четверо других индейцев понимали, что женщины не будут отвечать. Однако белый ждал ответа.
— Где Четанзапа? — прерывающимся от раздражения голосом спросил белый.
Женщины молчали.
Шонка схватил Хапеду за плечо и пихнул его к матери:
— Я заберу этого щенка с собой, если ты не скажешь, для кого шила одежду?!
Монгшонша задрожала:
— Я не шила ее.
— Ты ее не шила? — Шонка оставил Хапеду и подступил к Уиноне. — Зачем шила ты? — Он выставил вперед подбородок.
Белый собрал одежду.
— Хау. Шила я, — сказала Уинона, и всех поразил ее новый незнакомый глухой голос.
— И ты хочешь изготовить снегоступы?
— Хау. Я натяну на них жилы.
— И ты шьешь мокасины?
— Хау. Я шью мокасины.
— Так это ты, подлая волчица, помогаешь жить Четанзапе?
— Нет.
Белый окончательно потерял терпение:
— Дай же ты этой бабе по роже! Отлупи это лживое отродье! Что она там лепечет? Кому она приготовила одежду?
— Для кого ты шила одежду? — снова заорал Шонка.
— Для Токей Ито.
Шонка отпрянул и недоуменно уставился на девушку:
— Ты что, рехнулась?
Уинона молчала.
— Для кого ты шила одежду?
— Я тебе уже сказала.
— Ты лжешь. Тот, о ком ты говоришь, давно сгнил!
— Я с ним говорила.
Шонка отступил еще на шаг, подтащил к себе Хапеду.
— Если вы, женщины, будете помогать Четанзапе, я укокошу этого щенка! Поняли?
Монгшонша закричала, как раненое животное:
— Мой мальчик!
— Поняла?! — Шонка снова сделал шаг у Уиноне.
Уинона молчала.
— Твой брат давно подох и закопан!
— Я с ним говорила.
Шонка пришел в замешательство. Белый был вне себя.
— Хватит! — крикнул он Шонке. — Хватит возиться с этой идиоткой! Меня зовут Лэвис, и я еще в цирке Майерса научился обращаться с этими краснокожими свиньями.
Уинона подошла к белому и, не говоря ни слова, выхватила у него из рук меховую одежду, положила ее на медвежью шкуру и уселась сверху.
— Вы воры! — сказала она Шонке и мужчине, назвавшемуся Лэвисом. — Одежда принадлежит Токей Ито.
Белый смотрел на индианку. «Пятеро вооруженных против такой штучки и эта штучка — побеждает!» Он готов был расхохотаться, но только свистнул.
— Кто-то тут из вас сошел с ума, либо эта тетка, либо ты!
— Она, — сказал Шонка. — Она помешалась. А кроме того, она еще умеет и колдовать. Ведьма!
— Ведьма! — Белый решительно шагнул вперед и вдруг опешил: остановившийся взгляд Уиноны был устремлен на него, и он медленно отступил. — У нее действительно недобрый взгляд, — пробормотал он, и впервые голос его прозвучал тихо: ведь хотя он и не признавал никаких духов и колдунов, в глубине его сознания тоже жило суеверие.
Он глянул на Монгшоншу. Когда Уинона села, села и та. Она снова поглаживала наполненную черными перьями люльку.
Белый постучал пальцем по лбу.
— Обе спятили! Пошли! А ты, — повернулся он, выходя из палатки, к Хапеде, — ты будешь повешен, если попытаешься что-нибудь сунуть отцу! Мы вернемся! Оставьте напрасные надежды! Ваш вождь Крези Хорс, или, как вы его зовете, Тачунка, сдался со своими воинами. Генерал Майлс преподал ему хороший урок. Крези Хорс с двумя тысячами людей, полу замерзшими, полуголодными, на пути в агентуру. Это для вашего сведения. Так что имейте в виду!
Шонка со злорадством перевел эти слова.
Пятеро индейцев и белый покинули палатку.
Часке, Грозовая Тучка и Ящерка еще стояли неподалеку.
— Проваливайте прочь, поросята! — И Шонка дал Часке пинка, как бы показывая, чему он успел научиться у белых.
Дети отошли в сторонку и долго еще смотрели вслед ненавистным предателям и белому человеку. Всадники уже исчезли из поля зрения, а они все не двигались. Перед ними лежала бесплодная земля, над ними простиралось зимнее звездное небо.
В палатках никто не собирался ложиться, пока лагерная полиция не покинула стойбище. Из типи Четанзапы выскользнул Хапеда и присоединился к друзьям. Он попросил девочек отойти в сторонку, потому что ему надо было поговорить с Часке о важном деле. Без всякой обиды девочки удалились.
Мальчики остались вдвоем и Хапеда начал:
— Часке! Я верю тебе, как самому себе. Никому не говори о том, что я тебе сейчас скажу!
— Хау. Я буду молчать.
— Тачунка Витко разбит. Он идет со своими в резервацию.
Часке не проронил ни слова.
— Дальше, — продолжал шептать Хапеда, — сегодня ночью придет мой отец. Я должен дать ему какой-нибудь еды, но у нас в палатке ничего нет, а мать боится у кого-нибудь спросить, потому что Шонка и этот злой человек по имени Лэвис пригрозили меня убить. Ты должен мне помочь. В палатке Шонки, где живет Белая Роза, сестра твоей умершей матери, нет ни в чем недостатка. Иди к своей приемной матери Белой Розе, скажи, что ты голоден, и попроси у нее мяса!
— Я лучше бы откусил себе язык, чем стал попрошайничать. Да еще у жены паршивого койота.
