Черный охотник (сборнник) - Кервуд Джеймс Оливер (лучшие книги .TXT) 📗
Не будучи в состоянии больше владеть собой, она подбежала к окну и быстро открыла его настежь. Холодный ветер ворвался в комнату.
В течение нескольких секунд Анна стояла перед открытым окном, но вдруг отшатнулась, словно чья-то рука с силой отбросила ее назад. Она хотела что-то сказать, но из ее груди вырвалось лишь хриплое рыдание. Она прошла мимо Давида, открыла дверь и, снова зарыдав, вышла в коридор. Дверь затворилась за ней.
Совершенно ошеломленный, стоял юноша после ее ухода, прислушиваясь к звукам ее шагов. А затем он сам вышел через другую дверь, которая вела на улицу. Холодный декабрьский воздух ударил ему в лицо. Он глядел прямо перед собой, и в его памяти встала темная холодная ночь, когда он увидел Анну, которой Биго помогал садиться в экипаж.
И вдруг Давид открыл рот от изумления, и глаза его расширились. Дыхание занялось у него в груди. Он увидел то, что заставило Анну отскочить от окна.
Прямо к нему, сияя от радости, шел Питер Джоэль, Черный Охотник.
Анна Сен-Дени лежала на кровати в своей комнате и, свернувшись клубком, изливала в слезах наболевшую душу. И время от времени ее губы тихо шептали имя Давида. Но даже и в те минуты, когда она произносила его имя, имя другого человека, вопреки ее воле, проносилось в ее мозгу. Имя интенданта Франсуа Биго, который первый предостерег ее от грозящей опасности; который вел борьбу, чтобы спасти Давида Рока только потому, что она любит последнего; которого все ненавидели; против которого ее предостерегала даже матушка Мэри, начальница школы. Биго с его самоотверженной любовью к ней и еще более самоотверженной любовью к Новой Франции, человек, так обнаживший перед ней свою душу, что она могла видеть в ней все, что там происходит, — этот человек стоял, наконец торжествуя, в воображении девушки.
Это сознание изгнало всю радость любви из сердца, Анны Сен-Дени. Она сидела глядя перед собой отсутствующим взглядом и думала. Давид лгал ей! Но ее привела в ужас не столько его ложь, сколько та цель, которая скрывалась за этой ложью. Он лгал, чтобы утаить от нее что-то. И он скрывал именно то, что Биго так тактично, жалея ее, открывал ей.
Анна достала из шкатулки письма Биго, и глазами, затуманенными от слез, и с душой, полной бесконечной муки, стала перечитывать хитроумные послания интенданта. Все это были самые нежные, самые красивые письма, но, тем не менее, они приносили с собой боль.
В последних своих письмах Биго нашел возможность говорить о своей любви больше, чем он осмеливался до сих пор.
«За вашу любовь, — писал он, — я готов отдать все, что только есть у меня на свете. За эту любовь я с радостью пожертвовал бы и Богом, и королем, и надеждой на спасение моей души. В вашей любви я нашел столько силы, что теперь нет тех высот, до которых я не мог бы добраться. Вы стали для меня олицетворением Новой Франции, и вместе с вами я продолжал бы работать на ее благо.
Я пишу не для того, что говорить вам о той безнадежности и пустоте, которые овладели моей душой, а лишь затем, чтобы вы могли простить меня за тревоги, за ту боль, которые я вам причиняю. Я бы с большей готовностью позволил отрубить себе правую руку, чем заставил страдать человека, которого я люблю так, как вас. И все же я вынужден это сделать — причинить кратковременную боль для того, чтобы вы могли счастливо жить впоследствии».
И с той же тонкостью, с тем же умением проникать в душу он поведал ей, что Черный Охотник находится в городе, какое это имеет значение для Новой Франции и, наконец, что он еще больше убедился в участии Давида в предательских планах и деяниях Черного Охотника.
И Давиду, таким образом, грозит смертельная опасность.
Только ради нее, только потому, что она была всей радостью, которую он видел в своей жизни, только потому, что ее счастье значило для него, интенданта Новой Франции, больше, чем благо его родины, только потому он готов, рискуя именем и честью, бороться вместе с ней, Анной Сен-Дени, ради спасения Давида Рока.
Но он должен поставить условие, что тот никогда больше не увидит Черного Охотника, и если Давид действительно любит ее, в чем не может быть сомнения, тогда ее влияние должно привести в конце концов к его спасению.
Он кончил изъявлением страстной надежды видеть ее счастливой; ради этого он готов был отказаться от своего собственного счастья.
В конце концов, решила Анна, придется обратиться к Биго в этот страшный час ее жизни. Эта мысль засела у нее в голову, завладела ею и поработила ее волю. Но вместе с тем Анна испытывала безумный ужас, ибо между строками интенданта она прочла, ей казалось, то, что он старался прикрыть нежностью. Ей казалось, что она читает слова, написанные огромными буквами: «Спасите Давида. Если вы не сумеете этого сделать, тогда сам Бог ему не поможет. Ибо воля народа, короля и закон сильнее меня. Я сдерживаю пока карающую руку, но сколько времени еще удастся мне сдерживать ее — тем более, что Черный Охотник даже в настоящую минуту находится в Квебеке.»
Дрожь охватила девушку. Что бы ни делал Давид, что бы он ни намеревался делать, пусть даже он лгал ей, пусть он участник предательства, ее долг, тем не менее, спасти его. Биго рассеял ее последние сомнения. Черный Охотник раньше или позже будет изловлен и повешен, как шпион и предатель. И тогда неминуемая опасность, на которую намекал Биго, будет грозить также Давиду.
Она должна немедленно отправиться к интенданту и дать ему знать, что потерпела поражение в порученной ей задаче. Она на коленях будет умолять его дать возможность Черному Охотнику уйти из Квебека — только на этот раз ради Давида!
Больше она ни о чем не пыталась думать. Быстро поправив волосы, Анна накинула на себя плащ, и три четверти часа спустя Дешено докладывал интенданту, что мадемуазель Сен-Дени дожидается аудиенции.
Он явился с этой вестью как раз в ту минуту, когда Биго закончил расспрашивать одного из своих агентов, который донес ему, что Черный Охотник в настоящую минуту находится с Давидом Роком в доме Пьера Ганьона.
Прошло несколько минут, прежде чем Дешено вернулся в комнату, где дожидалась Анна Сен-Дени. Лицо его выражало сильную тревогу.
— Мсье Биго, очевидно, нездоров, — сказал он, стараясь показать своим тоном, что он и сам озадачен. — Я еще утром заметил какую-то ужасную перемену в нем и посоветовал позвать врача. Он очень обрадовался, когда узнал, что вы здесь, и вы, возможно, сумеете повлиять на него и заставите посоветоваться с врачом.
В кабинете Биго не было никого, когда Дешено провел туда девушку. Оставив ее там, секретарь интенданта вышел, тщательно прикрыв за собой плотную, массивную дверь. И только тогда Биго вышел из соседней комнаты, отгороженной тяжелой портьерой.
Несмотря на то, что Дешено уже предупредил ее, Анна, тем не менее, была изумлена при виде интенданта. Действительно, по всему облику Биго видно было, что он переживает что-то страшное. Этот непревзойденный комедиант казался олицетворением отчаяния, безнадежности и душевной муки.
Но лишь только Биго увидел перед собой Анну Сен-Дени, он как будто сделал огромное усилие над собой и согнал с лица все, что она могла там прочесть. Но не раньше, чем Анна успела все как следует заметить. Закончив это маленькое вступление к своей комедии, он сказал:
— Я знаю, что случилось. Настала минута, которой я с ужасом дожидался, и теперь я не вижу выхода.
В его голосе звучали жалость, нежность и бездна сочувствия. Влекомая силой, против которой она не могла устоять, Анна направилась к нему. Голова ее шла кругом. В комнате стоял какой-то пряный, насыщенный запах.
— Бедная, бедная девочка! — тихо произнес Биго.
И когда Анна приблизилась к нему, он привлек ее к себе и, не давая ей опомниться, стал покрывать ее лицо и губы страстными поцелуями. И раньше, чем Анна могла бы подумать о сопротивлении, он уже отпустил ее, и, к великому своему удовольствию, интендант заметил, что ее лицо, залившееся румянцем, не выражает ни гнева, ни стыда.
