Оцеола, вождь Семинолов (худ. И.Кусков) - Рид Томас Майн (читать книги бесплатно TXT) 📗
- Черт его дери, куда он провалился? И след его простыл. Я знаю, что у него могли быть основания отправиться в индейский лагерь, - да, это я знаю. Но как он сумел ускользнуть и не попался на глаза Джеку?
- А может быть, он пошел в обход другой дорогой? - предположил Уильямс.
- Через открытую равнину?
- Нет, это маловероятно, - ответил Ринггольд. - Одно только и остается теперь думать: что он расстался с генералами, не дойдя до ворот форта, и пошел вдоль ограды к дому маркитанта.
Все это Ринггольд произнес, как бы разговаривая сам с собой.
- Дьявол! - воскликнул он нетерпеливо. - Второго такого случая и не дождешься.
- Не бойтесь, мистер Аренс, - успокоил его Уильямс. - Не бойтесь. Скоро начнется война, и такие удобные случаи нам еще подвернутся.
- Мы постараемся их найти! - энергично вмешался Спенс, который заговорил впервые.
- Но решающую роль здесь должен сыграть Джек, господа! Нам ввязываться в это дело нельзя. Это может выплыть наружу, и тогда нам придется туго. А для Джека нет никакой опасности. Ведь он умер - и закон его не изловит!… Ведь так, Джек, мой желтый мальчик?
- Да, сеньор! Не беспокойтесь, масса Аренс! Я скоро найду подходящий случай. Джек уберет его прочь с дороги, и вы никогда больше о нем не услышите. Я его заманю в ловушку. Вчера я промахнулся. Ружье плохое, дон Аренс. Нельзя с таким ружьем выходить на охоту!
- В форт он не вернулся, я это знаю, - пробормотал Ринггольд. - Стало быть, он где-то в лагере. Но должен же он когда-нибудь возвратиться домой! Наверно, появится, когда зайдет луна. Он захочет прокрасться домой в темноте… Ты слышишь, Джек, что я говорю?
- Да, сеньор! Джек слышит.
- Ты сумеешь воспользоваться случаем?
- Да, сеньор! Джек понимает.
- Ну прекрасно! Теперь нам пора отправляться. Слушай меня внимательно, Джек… Если…
Тут голос Ринггольда перешел в шепот, и я мог расслышать только отдельные слова. Часто упоминались имена моей сестры и квартеронки Виолы. До меня доносились такие обрывки фраз: «один только он стоит нам поперек дороги», «мамашу будет легко уломать», «когда я стану хозяином на их плантации», «заплачу тебе двести долларов…».
Такого рода высказывания убедили меня, что эти два мерзавца еще раньше сговорились убить меня. И этот невнятный разговор был только повторением условий гнусной сделки. Шла торговля о цене за мою жизнь. Неудивительно, что на висках у меня выступил холодный пот и каплями покатился по лбу. Неудивительно, что я сидел на своей вышке, дрожа, как осиновый лист. Я дрожал не столько за свою жизнь, сколько от ужаса и отвращения, которые внушало мне это чудовищное злодеяние. Я дрожал бы еще сильнее, но страшным усилием воли мне удалось сдержать негодование, закипавшее у меня в груди.
У меня хватило самообладания притаиться и замереть. И я поступил весьма благоразумно: если бы в этот момент я обнаружил себя, я не вернулся бы домой живым. Я знал это наверняка и поэтому старался не производить ни малейшего шума, чтобы не выдать тем самым своего присутствия.
А как омерзительно было слушать разговор четырех негодяев, хладнокровно обсуждавших вопрос об убийстве человека! Как будто речь шла о какой-нибудь торговой сделке. И при этом каждый из них предвкушал, какую именно он извлечет прибыль из предстоящей спекуляции.
Не знаю, какое чувство бушевало во мне сильнее - гнев или страх. Но врагов было четверо, и все они вооружены. Я располагал шпагой и пистолетами, но этого оружия недостаточно для борьбы в одиночку с четырьмя отъявленными негодяями. Будь их только двое - скажем, мулат и Ринггольд, - я, вероятно, не стал бы сдерживать своего негодования и рискнул бы на открытую встречу с ними, лицом к лицу, а там уж будь что будет! Но я сдержал себя и продолжал тихо сидеть на дереве, пока они не ушли. Я заметил, что Ринггольд и его приспешники отправились в форт, а мулат побрел по направлению к индейскому лагерю.
Глава XXXV. Свет после тьмы
После того как они скрылись, я долго еще сидел не шевелясь. Хаос и смятение царили в моей голове. Я не знал, что думать, как поступить, и сидел как прикованный к дереву. Наконец я попытался спокойно обдумать все, что видел и слышал. Неужели это был фарс, разыгранный, чтобы напугать меня? Нет, ни один из четырех не походил на персонаж из фарса. А дикое и сверхъестественное появление Желтого Джека из загробного мира было слишком драматично, слишком серьезно, чтобы стать эпизодом в комедии.
Пожалуй, скорее, я только что слышал пролог к предполагаемой постановке трагедии, в которой должен был сыграть роль жертвы. Эти люди бесспорно готовили покушение на мою жизнь. Их было четверо, и ни одного из них я никогда ничем серьезно не обидел. Я знал, что все четверо никогда не любили меня. Впрочем, у Спенса и Уильямса не было причин для обиды, разве что давнишняя мальчишеская ссора, давно забытая мной. Но они действовали под влиянием Ринггольда. Что касается мулата, то я понимал причину его вражды ко мне - это была вражда не на жизнь, а на смерть!
Но каков Аренс Ринггольд! Он явно был главой заговора и замышлял убить меня. Образованный человек, равный мне по положению в обществе, джентльмен!
Я знал, что он всегда недолюбливал меня, а за последнее время возненавидел еще больше. Мне известна была и причина. Я стоял преградой на пути к его браку с моей сестрой. По крайней мере, так думал он сам. И он был прав: с тех пор как умер отец, я стал принимать гораздо большее участие в семейных делах. Я открыто заявил, что с моего согласия Ринггольд никогда не будет мужем моей сестры. Я понимал, что он разозлен, но не мог даже представить себе, что гнев способен толкнуть человека на такой дьявольский замысел.
Выражения: «он стоит нам поперек дороги», «мамашу будет легко уломать», «когда я стану хозяином их плантации» - ясно говорили о намерении заговорщиков устранить меня, убить из-за угла.
- Хо! Хо! Молодой мико теперь может сойти, - вдруг раздался голос. - Плохие люди ушли. Хорошо! Скорей спускайся вниз, хорошенький мико, скорей!
Я поспешно повиновался и снова очутился перед безумной королевой.
- Теперь ты веришь Хадж-Еве, молодой мико? Видишь, что у тебя есть враги, целых четыре врага, что твоя жизнь в опасности?
- Ты спасла мне жизнь, Хадж-Ева! Как мне отблагодарить тебя?
- Будь верен ей… верен… верен…
- Кому?
- Великий Дух! Он уже забыл ее! Вероломный молодой мико! Вероломный бледнолицый! Зачем я спасла тебя? Зачем я не позволила твоей крови пролиться на землю?
- Ева!
- Плохо! Плохо! Бедная лесная птичка! Самая красивая из всех птичек! Ее сердце изойдет кровью и умрет, а разум покинет ее!
- Ева, объясни же, в чем дело?
- Плохо! Пусть он лучше умрет, чем бросит ее! Хо, хо! Неверный бледнолицый, о, если бы он умер, прежде чем разбил сердце бедной Евы! Тогда Ева потеряла бы только свое сердце. А голова, голова - это хуже! Хо, хо хо!
Зачем я поверила нежным словам
И с белым бродила…
- Ева! - воскликнул я с таким жаром, что это заставило ее прервать свою безумную песню. - Скажи, о ком ты говоришь?
- Великий Дух, послушай, что он говорит! О ком? О ком? Здесь больше, чем одна. Хо, хо, хо! Больше, чем одна, а верный друг забыт. Что может сказать Ева? Какую историю может она рассказать? Бедная птичка! Ее сердце изойдет кровью, а разум помешается. Хо, хо, хо! Будут две Хадж-Евы, две безумные королевы микосоков!
- Ради всего святого, не томи ты меня! Милая, добрая Ева, скажи, о ком ты говоришь? Неужели о…
Заветное имя было готово слететь у меня с языка, но я все не решался произнести его.
Я страшился задать вопрос, страшился получить отрицательный ответ.
Но долго колебаться я не мог: я зашел слишком далеко, чтобы отступать, и я слишком долго терзал свое тоскующее сердце. Дольше ждать я был не в силах. А Ева могла рассеять мои сомнения, и я решился спросить ее:
- Не говоришь ли ты о Маюми?
