Ночь над прерией - Вельскопф-Генрих Лизелотта (книги бесплатно без .TXT) 📗
— Значит, в самом деле Дженни. Все равно этот массовый убийца угодил бы на электрический стул. Он ночью застрелил не только бандитов и ковбоев, но еще и сторожа, и двух полицейских. Чем раньше ему воспрепятствовали продолжать убивать людей, тем лучше. И произошло это достаточно быстро, кудрявый господин Требуется ваш адрес, мистер Кинг. Вы ведь теперь снова живете в резервации?
— Да.
— Вы ранены?
— Последствия битвы в зале.
— Спасибо. Можете ехать домой. Если возникнут еще вопросы, мы можем на вас рассчитывать?
— Да.
Они попрощались.
Стоунхорн с помощью Квини натянул брезентовый тент автомобиля, снова сел за руль и завел мотор.
Через несколько минут езды Квини спросила:
— Что же еще они могут от тебя узнать?
— Я почти единственный оставшийся в живых из окружения Майка и Дженни, единственный, кто может что-то знать. В ночь выступления битсов меня достаточно долго видели вместе с обоими. Теперь, когда обе банды обезглавлены, как чертополох, им надо постараться вырвать и корни. Для меня это означает хорошие сигареты, приветливые слова, забытая судимость и сомнительные предложения или даже от первой до третьей степени…
— Ты будешь молчать?
— Я ничего не знаю. Я борюсь, но я не болтаю. Я — индеец.
Он свистнул, потом взял в зубы сигарету. Квини поднесла ему зажигалку, и распространился пряный аромат.
Квини — Тачина прижала руки к телу, в котором росла новая жизнь. Ее глаза были влажны. Она представляла себе, какие могут возникнуть вопросы к ее мужу, но она знала, что от слов «третья степень»у многих дрожь пробегает по телу. Все же одно было теперь, по меньшей мере, ясно: из тех, кто снова толкал ее мужа на преступления или преследовал и хотел убить, никого в живых не осталось. А ее муж остался жив. Ей не надо искать его на кладбище…
В ВОСКРЕСЕНЬЕ ПОСЛЕ ОБЕДА
Когда достигли поселка агентуры, Стоунхорн медленно ехал мимо домов управления и частных домов, мимо припаркованных автомобилей. Был воскресный день, послеобеденное время. Ни одного человека на улицах. Даже маленькое кафе было закрыто. На перекрестке неподалеку от здания суда племени, с которого открывался вид на больницу и больничный поселок, Джо замедлил ход.
— Я бы заехал сейчас к доку Эйви и привел бы себя в порядок. Он дома, его машина стоит у дверей. Кто знает, что будет завтра, и я сэкономлю бензин. У тебя еще хватит сил?
— Я буду только рада, если мы сейчас же отправимся к доку.
Эйви, хотя он и не имел докторской степени, пациенты и друзья неизменно величали «доком», как бы он ни отвергал это обращение. Его одноэтажный типовой домик стоял на пологом склоне недалеко от больницы. В широком раздвижном окне общей комнаты уже был виден свет, но задернутые занавески не позволяли заглянуть внутрь. Кинги поставили свой автомобиль рядом с машиной хозяина дома и позвонили. Прошло несколько секунд, и Эйви отворил дверь. Он был холостяк, а экономка у него была приходящей. В конце недели он обслуживал себя сам.
Стоунхорн в нескольких словах изложил свою просьбу.
Эйви посмотрел на осунувшееся лицо Джо, понюхал кровь на уже негодных временных повязках, укоризненно взглянул на Квини и заключил:
— Мы сейчас отправимся с вами, Джо, в пункт первой помощи. А ваша жена может пока тут у меня отдохнуть и выпить чаю. Минуточку!
Стоунхорн направился к машине врача, а Эйви тем временем провел Тачину в комнату и, стоя в дверях, крикнул:
— Марго, позаботьтесь тут, пожалуйста, о молодой лебедушке с подбитым крылом! Я еду в больницу и скоро вернусь!
Марго Крези Игл подошла и провела Квини сперва в ванную комнату, где холодной и горячей воды было столь же много, как и в жилом доме учеников художественной школы, а потом ввела ее в круг воскресных гостей, которые находились у Эйви.
Раздались приветствия «Хэлло!»и «Как поживаете?» без рукопожатий. Марго, жена слепого судьи, попросила Квини — которая сперва было воспротивилась, но потом подчинилась — устроиться на кушетке, подложила ей под голову подушку, укрыла одеялом ноги и достала чистую чашку. Она прибавила побольше газ, приготовила еще раз чай и подала его Квини на маленьком подносе. Все ее движения были спокойны и уверенны. У нее было овальное, замкнутое лицо, большие карие глаза без слов свидетельствовали о любви к людям. Марго подсела к Квини на краешек кушетки, рядом на ковре ее малыш играл разноцветными кубиками. Квини, которая вообще стеснялась в обществе, успокоилась. Вокруг стола сидели Кэт Карсон и Хаверман, Гарольд Бут и его белокурая подруга и слепой судья Эд Крези Игл. Квини наблюдала за всеми этими гостями из-под полуприкрытых век, из-под маски вызванного усталостью отсутствия интереса. Одутловатое лицо Хавермана было бледно, Гарольд Бут закусил нижнюю губу. Его подруга с судорожным состраданием смотрела на молодую женщину, которая прихлебывала маленькими глотками чай.
— Вас, Квини, конечно, удивляет, что мы тут собрались, — обратилась Карсон к новой гостье. — Мы все сегодня ехали вместе в одной колонне, чтобы по возможности обезопасить себя от всяких случайностей. Полиция еще ищет главаря преступников — Дженни — и рекомендовала нам быть как можно осторожнее. К тому же была ночь, которая вполне подошла бы для телевидения! Полная ужасов! С обеда приходим в себя, истребляем запасы Эйви и понемногу стали снова чувствовать себя нормальными людьми.
У Квини в этот момент все плыло перед глазами. Она представила себе колонну и за ней их машину на скорости сто двадцать миль в час.
Кэт Карсон тоже налила себе еще чашку.
— А теперь расскажите-ка вы, Бут! Вы ведь только что собирались. — В ее радостном тоне было что-то неестественное, но всеобщее внимание услужливо обратилось на возвратившегося в родной дом сына ранчеро.
Гарольд не выглядел так, как будто бы только что у него были совсем иные мысли, когда он при сравнении Квини Кинг с Бесси Фокс был в той далекой части своего сознания, в которой мог молча поносить самого себя. Он видел на кушетке свою прежнюю возлюбленную — юную и привлекательную. Восемнадцатилетняя индеанка в этот момент вполне отдавала себе во всем отчет. Ее смуглые, словно аккуратно выточенные, как и все ее тело, руки спокойно лежали на одеяле, как будто бы должны были служить моделью для скульптора. Не более чем в двух метрах от нее погрузилась в свое кресло Бесси Фокс. Женщина, которую Мэри Бут не хотела бы получить в золовки и которая представлялась теперь Гарольду в свете насмешливой характеристики Мэри: «заплывшая жиром белобрысая фурия». Он уже не мог себя заставить бороться с этой едкой формулировкой: он видел, что Бесси толста, воплощение распущенности в питании, и что кожа у нее дряблая. Похожие на маленькие колбаски пальцы, которые могли быть жаркими и нежными, казались ему теперь бесформенными. Он попытался направить свое внимание на отливающие серебром белокурые волосы, которые были ухожены и хорошо уложены — ничего удивительного при уважении, которое оказывали в парикмахерском салоне отца его единственной дочери. Но прелесть черных гладких волос Квини снова побеждала, и Гарольд, насильно вызванный на словесное ристалище, невольно заговорил на эту тему:
— Для телевидения… да. Но на экране ни буйствующих фанатов, ни гангстеров с их грязными женщинами, с их смертоносными автоматами, ни крови, ни смертей, но вы — Квини. Как вы на подиуме танцевали свой шейк. Это было великолепно!
«Белокурую бестию» это задело, она слегка приподнялась в своем кресле и заметила:
— В этом шейке миссис Кинг была в полной гармонии со своим мужем. — На последние слова она сделала особое ударение, как на окончании фразы в диктанте.
Но теперь Гарольд почувствовал себя обиженным тривиальной коррекцией своего эмоционального описания.
— Возможно, и Джо танцевал не хуже, но я его не видел.
Квини фиксировала каждую зацепку в этом разговоре. Она медленно, глоток за глотком, пила золотисто-коричневый чай: Эйви предпочитал держать в доме лучшие сорта. Подкрепляясь чаем, Квини задумалась: «Где же припарковали эти люди свои автомобили? Перед домом их не было видно. Иначе я бы сюда не пошла. Но теперь мне надо держаться как можно лучше».
