Топ и Гарри - Вельскопф-Генрих Лизелотта (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Озеро лежало перед ними черным зеркалом. Чуть шевелились ветки кустов. Неисчислимые звезды стыли в ночном небе. У блокгауза залаяла собака. И снова тишина.
Пятеро индейцев молча сидели у костра.
Мудрый Змей спросил:
— Харка — Твердый Как Камень, твой отец убил белого человека, и кто это был?
— Мой отец убил белого человека. Этот негодяй издевался над краснокожими. Его имя Эллис.
— Он был вождем среди белых людей?
— Он был вожаком, каких много. Он был вожаком маленькой группы.
— Хорошо. Мы завтра направимся к нашим палаткам я об этом деле посоветуемся с нашим вождем — Горящая Вода. Хау.
Его слова означали, что до встречи с вождем разговоров об этом не будет.
Мудрый Змей завернулся в одеяло и лег спать. Его примеру последовали другие воины и оба юноши, каждый положил рядом свое оружие. Дозора выставлять не было надобности, так как можно было положиться на мустангов, да и сами индейцы спали очень чутко.
Харка только сделал вид, что спит. Его глаза были закрыты, а мысли не давали ему покоя.
Он опять с Джимом, с тем человеком, с которым связано изгнание Матотаупы из рода. Харка знал, что отец ни в чем не виноват, но этот Джим…
Белые люди на фактории старого Абрахама говорят, что Матотаупа убийца, и что Харка — сын убийцы, и что их должны поэтому арестовать. Та новая жизнь, которую Харка вел у сиксиков, обрывалась. Они с отцом теперь будут нежелательными гостями, они навлекут на сиксиков беду.
Ему стало ясно, что надо покинуть сиксиков. Тогда сиксикам не придется думать о том, бороться им против белых людей, защищая Харку и Матотаупу, или нет.
Казалось, никто не заметил, что Харка поднялся, свернул свое одеяло, подошел к коню и снял с него путы. А может быть, никто не хотел замечать… Харка тихо отвел в сторону коня. Когда он миновал кусты и несколько небольших деревьев, он погладил Серого по морде и хотел вскочить на него. Но перед ним появился человек, и мальчик знал, кто это, — Сильный Как Олень.
— Харка! Что ты задумал?
— Я уезжаю. Я еду к моему отцу.
— Харка…
— Молчи. Я так решил.
— Когда ты вернешься к нам?
— Тогда, когда я смогу пройти испытание воина. Я еще не убил ни одного белого и меня не за что обвинять. Но когда я буду мужчиной, меня уже не смогут упрятать в интернат, похожий на тюрьму.
— Харка — Твердый Как Камень, у меня просьба.
— Я не могу тебе возражать, но не проси того, чего я не в силах сделать
— Станем кровными братьями. Сейчас, пока ты еще здесь, чтобы я знал, что когда-нибудь вернешься в наши палатки.
— Пусть так будет.
Оба юноши вынули ножи и сделали порезы на руках, так что выступила кровь. Они смешали кровь. И это был знак, что с этого момента они заключают братский союз и что они принадлежат друг другу.
Харка вложил нож в ножны. Он смотрел на своего друга, которого долго не увидит. Он хотел запечатлеть в памяти этого гордого и сильного юношу.
Потом он сел на мустанга и молча, без оглядки, легким галопом поскакал в ночную прерию.
Сильный Как Олень смотрел вслед. Всадник быстро растворился в ночи. Но Сильный Как Олень стоял до тех пор, пока не пропал топот копыт. Это прощание в жизни сына вождя, которая до сих пор спокойно текла по привычному руслу, было первой большой болью и первым большим вопросом, на который не было ответа. Кто виноват в том, что Харка ушел? Белые люди? Матотаупа? А может быть, воины сиксики, которые в этот вечер не сказали Харке ни одного дружеского слова?
В уголках рта Сильного Как Олень залегли складки. Он не мог сразу вернуться к спящим воинам. Он приложил руку к ранке, из которой выступила кровь и, смешанная с кровью Харки, сделала их неразлучными. У него есть теперь кровный брат. Это будет его тайной. Ни с кем об этом он не станет говорить. Есть только один человек, один-единственный, который понимает его печаль, его сомнения, — Ситопанаки, сестра. Только она будет знать. Она с такой же болью воспримет известие об отъезде Харки.
Долго стоял молодой сиксик. С трудом он заставил себя вернуться к остальным и лечь спать: те, другие, не должны знать, как глубоко он потрясен.
Чуть начало светать, и Сильный Как Олень проснулся. Он смотрел, как тускнели звезды, таяла ночь, прежде чем поднялось солнце. Он наблюдал, как брызнули из-за горизонта солнечные лучи, ударили по тьме, разогнали ее по укромным местам. Поверхность озера превратилась в золотое зеркало, тонкие серебристо-зеленые ветки ив, слегка покачиваясь на легком ветру, блестели на солнце. Сильный Как Олень напоил коней и сел на берегу, на то самое место, где еще прошлым вечером они сидели с Харкой. Рыбы стайками играли в прозрачной воде.
Мудрый Змей подошел к мальчику, и Сильный Как Олень встал.
— Ты говорил с Харкой? — спросил Мудрый Змей.
— Да, прежде чем он уехал. Когда он станет взрослым и сможет пройти испытание, чтобы стать воином, он вернется в наши палатки.
Мудрый Змей посмотрел на озеро, на горы, синеющие вдали, и больше ничего не сказал…
Прошло около получаса, когда из открытых уже ворот палисада вышел высокий мужчина, в котором индейцы сейчас же узнали Шарлеманя. Он потеребил свою козлиную бороду и направился прямо к сиксикам.
Мудрый Змей и Сильный Как Олень подошли тем временем к другим воинам и присели у костра, сделав вид, что не замечают Шарлеманя.
Охотник в своей нарядной одежде подошел к ним и остановился.
— Доброе утро! — сказал он.
Индейцы ему не ответили, так же как накануне Абрахаму. Они были даже менее внимательны к Шарлеманю, чем к хозяину фактории.
— Где же мальчик, где Гарри? Я бы хотел с ним еще поговорить.
— Уехал, — ответил Мудрый Змей.
— Почему уехал? — Шарлемань был удивлен.
— Уехал, — повторил Мудрый Змей.
— Когда он вернется?
— Этого мы не знаем.
— Куда он направился?
— Он уехал.
Уехал? Я думаю… А я хотел бы с ним еще поговорить.
— Этого он не знал.
— Ну и что же он… Он не навсегда ведь уехал?
— Кто знает.
Шарлемань начал теребить бороду.
— Он поехал к своему отцу?
— Нет, — ответил Сильный Как Олень, хотя он отлично знал, что так юноша не имел права говорить, но Мудрый Змей не вмешается в этом случае, подумал он.
Сильный Как Олень не стыдился неправды, потому что перед ним был враг. Ведь из-за этого человека уехал Харка. Своим ответом Сильный Как Олень направлял этого охотника по ложному следу.
— Не к своему отцу?
— Нет. Там его могут искать, а он не хочет, чтобы его кто-нибудь нашел.
— Черт возьми! Что за глупость. Мальчишка совсем один, на границе, в глуши. Он же пропадет!
— Уж лучше пропасть в прериях, на своей родине, чем в тюрьме-интернате.
— Из-за интерната для индейских детей, о котором я говорил, он удрал? Небо и ад! Кто бы мог подумать. Неужели он это принял всерьез!
На лице Сильного Как Олень отразилось презрение и ненависть.
— Харка принял это всерьез. Ты его никогда больше не увидишь.
Охотник ударил себя кулаком по лбу.
— Сумасшествие! Уехал, просто уехал! А ведь я пришел сюда, чтобы просить вас отпустить его со мной. Я хотел ехать вместе с этим мальчишкой в Блэк Хилс и помочь ему найти своего отца. А он уехал… Непонятно. Но это же… Нет, это типично индейское! Кто вас поймет, краснокожих. И вы разрешили ребенку так просто уехать?
— Да.
— Все пропало. Все к черту!
Шарлемань пошел прочь.
Каждый шаг, который он делал, был шагом от этих индейцев, которые над ним издевались, от этого глупого парня, который взял да уехал, от богини счастья, которая отвернулась от него,
Ничего не оставалось, кроме коня, ружья, револьвера, ножа и одеяла. Но этого было слишком мало для бродяги, который уже видел перед собой неисчислимое богатство, возможность жить без забот и без работы.
Шарлемань притащился в блокгауз и, хотя было еще раннее утро, принялся пить.
Когда голова закружилась и все стало казаться ему словно в тумане, он подозвал старого Абрахама и спросил:
