Полукровка - Май Карл Фридрих (книги бесплатно без txt) 📗
— Тише! Токви Кава — великий вождь! Он знает, что храбрый воин всегда и везде владеет собой. Или он хочет, чтобы воины стали сомневаться, что их вождь хозяин своих мыслей и чувств?
Черный Мустанг снова сел и после нескольких минут молчания произнес уже более спокойно:
— Хочет ли еще что-нибудь сообщить сын моей дочери?
— Нет.
— Уфф! Столько старых воинов называли себя моими друзьями, и я всегда уважал их. Неужели ни один из них ничего не передал мне?
— Ни один!
— Ну что ж, скоро все узнают, как Токви Кава ответит на фальшивую дружбу! Ты мой внук и, хотя еще молод, смел и хитер. Тебя ждет большая слава! Если у тебя есть желание что-то сказать мне, то говори!
— Тебе приказывать, а мне исполнять! Сейчас именно ты должен решать нашу дальнейшую судьбу.
Метис произнес это с глубоким почтением, покорно опустив голову в знак высшей преданности своему деду, но внимательный наблюдатель наверняка заметил бы едва уловимую усмешку на его губах. Ик Сенанда никогда не был человеком надежным, и если в игре козыри были у него в руках, то и дед значил для него не больше, чем кто-либо другой. Однако вождь, не говоря уж о том, что обоих связывали родственные узы, считал его своим близким другом и даже не пытался его в чем-либо заподозрить. Он и сейчас доверительно взглянул на внука и сказал:
— Я знаю, что ты отдашь за меня жизнь, знаю, что всегда на совете племени ты был на моей стороне. Не твоя вина, что больше ты не смог ничего привезти. Идем к нашим воинам, все они должны знать, что решил совет старейшин!
Черный Мустанг даже предположить не мог, что Ик Сенанда на совете предательски выступил против него, ибо самым заветным желанием метиса было поскорее самому стать вождем команчей-найини.
Собрав вокруг себя воинов, вождь рассказал о решении племени. Воцарилась мертвая тишина. Команчи были обескуражены ошеломляющей вестью. Голод ежесекундно давал о себе знать, поэтому они без раздумий повиновались вождю, который приказал им ехать за ним в верхнюю часть долины, где была оставлена добыча. Лучшим стрелкам перед отъездом раздали ружья, которые привез Ик Сенанда.
Кроме ружей, внук вождя доставил два десятка ножей и томагавков, поэтому туши бизонов быстро были освежеваны прямо на месте.
Вскоре в долине запылали костры, на которых каждый теперь мог поджарить кусок желанного мяса. Остатки трапезы индейцы разделили между собой, решив воспользоваться ими во время похода в поисках Олд Шеттерхэнда и его спутников.
Не теряя времени команчи двинулись вдоль водного потока к месту предыдущей стоянки, чтобы оттуда отправиться на юг, вдоль подножий горной цепи Сьерра-Моро.
В полдень, когда они двигались по прерии, разведчики внезапно сообщили, что обнаружили следы двух десятков всадников. Это были белые. Отпечатки вели в том же направлении, в котором шли команчи. Токви Кава усмехнулся.
Ровно через час следы, тянувшиеся прежде вдоль горного хребта, стали к нему приближаться, а к вечеру шедшим по ним индейцам пришлось углубиться в горы. Черный Мустанг, видя это, обратился к внуку:
— Бледнолицые поступили правильно: они решили не ночевать на открытой равнине, где их костры были бы видны издали. Застать их врасплох будет нелегко, тем более что у нас слишком мало ружей.
— Ерунда! Нас в несколько раз больше, и если мы не возьмем их силой, то одолеем хитростью.
— Ты прав, хитрость сейчас важнее. Сначала нам нужно подойти к их лагерю, а там решим, что делать.
Горы густо поросли лесом, который кое-где даже спускался в долину. Добравшись до первых зарослей, команчи заняли удобную позицию и разбили лагерь.
Незаметно подкрались сумерки, и вождь был уверен, что белые где-то поблизости. Не прошло и четверти часа, как почувствовался запах дыма.
— Подойдем к ним ближе, — шепнул старик внуку, — но сначала подождем, пока совсем стемнеет.
Вскоре все вокруг погрузилось в ночной мрак, и два команча, как кошки, начали тихо пробираться вперед. Вскоре послышалось журчание ручейка, а меж деревьев замерцал огонек, вокруг которого сидели белые. Поблизости, на полянке, мирно стояли их кони. Охраняли животных два человека с ружьями наперевес; для индейцев это было знаком того, что они имеют дело с настоящими вестменами.
Обоим дикарям не составило труда приблизиться к бледнолицым на расстояние, позволявшее им, оставаясь за деревьями, не только видеть, что происходило у огня, но и слышать все, о чем там говорилось.
Метис с вождем удивились, не обнаружив в этой группе ни Виннету, ни Шеттерхэнда. Они впервые видели этих бледнолицых, среди которых выделялся немолодой человек с загорелым лицом. Его длинные, белые как снег волосы и окладистая пепельная борода не скрывали тех острых черт, что свойственны людям, побывавшим во многих переделках. Это был предводитель отряда. Его проницательные глаза, несмотря на возраст, поблескивали юношеским задором, а поза, да и тон — весьма решительный, но сдержанный — говорили о том, что был он либо прирожденным оратором, либо из породы тех, кто с детства привык отдавать приказы. Присутствующие обращались к нему, называя не иначе как Ваше Высочество.
Внешний вид остальных не оставлял никаких сомнений, что все присутствующие — опытные вестмены.
Самый молодой из них, кудрявый блондин огромного роста, хотя и довольно щуплого телосложения, слыл, похоже, большим шутником и балагуром. Все звали его коротко — Хум. Первый голос, который услышали подкравшиеся команчи, принадлежал именно ему:
— Ваше Высочество, вы не выставили вокруг лагеря часовых, значит, вы уверены в полной безопасности? Я точно знаю, что здесь проходит граница территории команчей. Или Ваше Высочество желает лишиться трона, а может, и самой жизни?
— Хотел бы я взглянуть на того краснокожего, что задумает лишить меня его! Что касается команчей, то тут ты прав, дорогой Хум. Я просто хотел дать всем вам время на трапезу, а потом, как обычно, выставить часовых. Семи часов на сон нам хватит. Смену охраны организуем каждый час. Вполне достаточно четверых, если они будут не топтаться на месте, а регулярно обходить территорию. Так и будем действовать, пока не окажемся в горах Сан-Хуан.
— Где станем миллионерами! — весело добавил Хум.
— Так оно и будет, вопреки твоим насмешкам.
— Дядюшкино наследство ушло у меня из-под носа, поэтому с удовольствием взгляну хоть краем глаза на богатства страны Колорадо!
— А-а, воспоминания о распрекрасном родственнике? Если он и вправду тебя обделил, то такое не прощается даже в гробу, или где он там…
— Да нет, сам он наследства меня не лишал, хоть я его не получил. Он просто пускал пыль в глаза, вот люди и верили в его богатство. Мой отец, приехав сюда, стал хорошим коммерсантом, но ничего в этой жизни так и не достиг. Почему — сейчас узнаете. Когда он умер, то, кроме долгов, не оставил ни цента, зато дядя, который не имел детей и которого я попросил помочь мне встать на ноги, уверил меня, что только я буду его единственным наследником. Мыкался я у него несколько лет, пока он не умер, оставив мне совершенно пустую шкатулку из-под денег да бухгалтерскую книгу. Как только я ее не изучал и не обнюхивал, даже заработал себе настоящий насморк! Милый старичок оказался не промах: он поручил моему добродушному отцу работу, годами не выплачивая за нее ни единого доллара! Отец всю жизнь считал, что деньги в надежных руках, но, когда перед самой смертью узнал о давнем банкротстве брата, не стал компрометировать его в моих глазах и не раскрыл его тайны. В итоге я ничего не унаследовал и потерял даже те деньги, которые заработал мой отец и которые получил бы в наследство, не будь он таким доверчивым.
— Да, дядя не из простачков! А как его звали?
— Не знаю и знать не хочу.
— Не знаешь? Ведь его фамилия должна звучать так же, как и твоя!
— Вот именно.
— Ты для нас просто Высокий Хум! До сих пор не знаю, что это значит. Ну, ладно… То, что скрыто в горах Сан— Хуан в Колорадо, с лихвой возместит все утраченное. План прииска у меня в голове. Мы все будем богаты! Хотя и не так, как если бы нам улыбнулась удача здесь, в Сьерра-Моро, и мы открыли бы легендарную Бонанса-оф-Хоака…
