Верная Рука - Май Карл Фридрих (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Я не отпускаю тебя, и это мой ответ! Не надейся на свои ружье и нож. Это не волшебное ружье Олд Шеттерхэнда, которое беспрерывно стреляет без промаха и с которым ничего не могут сделать ни пятьдесят, ни даже сто воинов!
— Значит, ты все-таки веришь в то, что это ружье превосходит все ваши?
— Верю и все мои воины тоже.
— Ты видел его когда-нибудь в деле?
— Нет.
— А хочешь видеть?
— Почему бы и нет?
— Ах, ты не против! Очень хорошо, так знай: сейчас дуло этого ружья направлено на тебя и твоих воинов.
— Уфф! Что ты хочешь этим сказать? Откуда ты знаешь, куда направлено сейчас дуло волшебного ружья?
— Олд Шеттерхэнд хочет, чтобы я был свободен.
— Он сам тебе это сказал?
— Да. Он и Виннету знают, что вы взяли меня хитростью, и просят о моем освобождении.
— Я понял: ты слегка рехнулся и теперь бредишь!
— Я вполне в здравом рассудке и говорю о том, что есть на самом деле. Поверни голову налево!
Мы не договаривались заранее с Олд Шурхэндом о том, как именно он должен действовать и что говорить, и уж тем более о каком-либо условном сигнале, полагаясь прежде всего на собственную интуицию и находчивость, но эти его последние слова прозвучали для меня именно как сигнал. Мы встали с земли.
Я направил свое ружье на Тусага Сарича, а Виннету, абсолютно спокойно, так, как будто он находится в гостях у лучшего друга, протянул к вождю капоте-юта свое серебряное ружье и спросил:
— Скажи, ты узнаешь это ружье? А как его называют, ты знаешь?
И я еще раз получил возможность увидеть то, какой колоссальный эффект производит неожиданное появление Виннету. И дело здесь не столько в неожиданности, сколько в самой личности вождя апачей — в том гордом достоинстве, которого он никогда и ни при каких обстоятельствах не теряет, в той славе воина, охотника и следопыта, которую на Диком Западе ценят, как нигде больше.
Итак, все юта смотрели только на Виннету. Никому и в голову не пришло хотя бы попытаться угрожать ему. И вождя, и его воинов как будто столбняк поразил. Наконец Тусага Сарич через силу пробормотал:
— Это… это… это… серебряное ружье Виннету.
— Да, ты не ошибся, — сказал Виннету, — и знай, что я — вождь апачей — пришел к тебе не из — за пустяка. А рядом со мной — мой белый брат Олд Шеттерхэнд и при нем, как всегда, его волшебное ружье. С нами еще вожди племен и храбрые воины бледнолицых, ружья которых тоже нацелены на вас. Предупреди своих воинов, что не стоит им сейчас двигать ни руками, ни ногами, иначе можно очень быстро получить пулю в лоб.
Мы получили истинное наслаждение, наблюдая действие, произведенное на индейцев этими словами: Они застыли, как истуканы. К Тусага Саричу первому вернулся дар речи, и он буквально пролепетал, как испуганная девица:
— Я, я узнал тебя, Виннету, и думаю, что бледнолицый, который стоит рядом с тобой, — Олд Шеттерхэнд… Я не могу спокойно смотреть на его волшебное ружье. Скажи ему, чтобы он его опустил,
— Разве тебе, вождь капоте-юта, не известно, что Олд Шеттерхэнд всегда делает только то, что он сам желает? Он не подчиняется ничьим приказам, кроме моих, потому что он мой друг и брат. И ты даже не пытайся заставить его сделать это, он все равно твоих слов не услышит.
— Но я прошу его!
— И просьбу твою он тоже не услышит. Он готов исполнить только ту просьбу, которая изойдет изо рта его брата Олд Шурхэнда.
Тогда Тусага Сарич обратился с просьбой к Олд Шурхэнду:
— Я прошу тебя, попроси ты от своего имени Олд Шеттерхэнда отвести от меня волшебное ружье.
Олд Шурхэнд почувствовал азарт игры в этой ситуации и ответил так:
— Я готов передать твою просьбу, если ты выполнишь мое желание, причем немедленно и без всяких оговорок и дополнительных условий: скажи мне — я свободен?
— Нет!
— Хау! Олд Шеттерхэнд только взведет курок, и ты — труп. А я уже так и так свободен. Никто меня здесь не удержит. Однако я все же даю тебе еще раз возможность проявить свою добрую волю: так я свободен?
— Как я могу тебя освободить? Ты же убил двух наших воинов!
Тут Виннету произнес:
— Вождь капоте-юта не хочет понимать, кто здесь приказывает, а кто исполняет приказы. Но пусть тогда скажет мне кто-то из его воинов, что это за ремни, которые лежат у ног моего брата Шурхэнда?
— Это ремни, которыми он был связан до вчерашнего утра, — ответил тот, к кому он обращался.
— Подними их и свяжи ими руки и ноги Тусага Саричу!
Вождь юта весь напрягся: он явно хотел прыгнуть, но его остановил щелчок взводимого курка.
— Стой! Спокойно! — предупредил его Виннету. — Еще одно неосторожное движение, и пуля найдет тебя. Слушайте все юта! Мои слова — не пустая угроза, вы это знаете. Объявляю вас нашими пленниками. Положите свои ружья на землю и не сопротивляйтесь, когда мы будем вас вязать! Даю вам слово вождя апачей, что завтра утром все вы будете свободны и сможете отправиться куда захотите. Кто с нами не согласен, может поднять руку, но пусть он знает, что, подняв руку, он сразу же получит пулю!
Разумеется, никто из юта руки не поднял. Виннету продолжил:
— Вы связали нашего друга и брата Олд Шурхэнда и потащили его за собой, вы предоставили ему страшный выбор между двумя видами смерти — расстрелом и схватками с четырьмя медведями. Выбор был сделан, и Олд Шурхэнд переиграл смерть. Но вы нарушили свое обещание и за это на одну ночь становитесь нашими пленниками. Кто согласится с этим, тот поступит умно. Тому же, кто отвергнет нашу доброту, это будет стоить жизни. Первым мы свяжем вашего вождя. Дик Хаммердал и Пит Холберс, я поручаю это вам. Теперь я все сказал! Хуг!
Я не узнавал обычно невозмутимых и держащихся с достоинством юта, тем более, что численностью они значительно превосходили нас. Мы же отчаянно блефовали. Но, видимо, суеверный, коренящийся где-то глубоко в памяти страх перед силой и наивная вера в сверхъестественные возможности обыкновенного ружья лишили их способности трезво размышлять. Тусага Сарич не оказал ни малейшего сопротивления, когда его связывали, и нашим друзьям не оставалось ничего другого, как продолжить начатую игру. Я опустил ружье только тогда, когда последний узел был завязан, и тут только ощутил, как от сильного напряжения затекли мои руки.
Теперь Олд Шурхэнд действительно был свободен в полном смысле этого слова. Несмотря на все пережитое за последние сутки, он, однако, нисколько не утратил способности к здравомыслию и даже подвел некоторые итоги всему, что случилось, рассудив так:
— В конце концов эти индейцы заслуживают даже некоторой благодарности с моей стороны — в прерии не принято таскать пленника за собой столько времени. Они были правы в том, что не смогли простить мне смерть двух своих воинов. Признаю это. Теперь мы как будто квиты, хотя на самом деле я еще не рассчитался с ними, потому что смошенничал. Но раз уж мне так повезло, что я встретил вас, глупо было отказываться от помощи друзей. Я благодарен вам, друзья, но завтра утром я вас покину, чтобы опять вернуться к своей привычной жизни одинокого странника прерии. А эти четыре шкуры гризли вы, пожалуйста» возьмите себе. В самом деле, не юта же их оставлять!
— Как бы не так! — решительно заявил Дик Хаммердал. — Но тот, кто захочет получить шкуру, будет иметь дело с парнем, который стоит сейчас возле них (он имел в виду, разумеется, самого себя). Не так ли, Пит Холберс, старый енот?
— Хм, — пробормотал его долговязый приятель, — И в какой же именно из шкур дело, дорогой Дик?
— Не в твоей же, конечно. Послушай, лучше и не начинай меня злить, а то я наговорю тут лишнего. Ну ладно, раз уже ты меня затронул, скажу: после того, как сегодняшней ночью мистер Шеттерхэнд помог мне заиметь головную боль, для меня стали важны моя репутация и честь, и я никому не позволю придираться ко мне без повода или ехидничать надо мной по каким-то пустякам. Ты вспомни, старый енот: кто тащил в горах тяжелые шкуры?
— Мои братья добыли эти шкуры, — вмешался в их разговор Виннету, — и трофеи принадлежат им. Этого достаточно.
