Верная Рука - Май Карл Фридрих (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Эти слова индейского вождя в первый момент возмутили меня, но потом память подсказала мне, что я и сам порой задавался вопросом, делая это, может быть, бессознательно: а нет ли какой-то связи между ним и индейцами? Нет, ни внешностью, ни характером он не напоминал индейца, но что-то такое трудноуловимое в нем все-таки было. И вот теперь, когда юта вслух сказал о том же самом, а я внимательно всмотрелся в глубокие, полные сдерживаемого огня глаза Шурхэнда, меня озарило: да ведь это действительно глаза индейца!
Юта продолжил:
— Оба Медведя должны быть отомщены. Я не могу забрать тебя в лагерь, чтобы привязать там к столбу пыток, потому что лагерь слишком далеко отсюда. Мы приговорили тебя к другому виду казни: ты должен будешь убить четырех медведей и при этом уцелеть сам. Разве это не справедливое решение?
— В принципе — справедливое, но способ, которым вы хотите его осуществить, — жесток.
— Это не жестокость, а, наоборот, снисходительность к тебе.
— Хау! Что-то я не припомню, чтобы я встречал кого-то из юта в Медвежьей долине.
— Попридержи свой поганый язык, собака! Мы отпустим тебя на два дня одного под честное слово. Разве это не доверие с нашей стороны?
— Вот как! И твои слова о бледнолицых, которые ты только что мне тут говорил, тоже говорят о доверии? Хм. Ну ладно, если это доверие на твой лад, то скажи мне, почему вы решили, что мне его можно оказать?
— Потому что мы знаем, что Шурхэнд держит свое слово. В этом ты как Олд Файерхэнд и Олд Шеттерхэнд.
— Ты знаешь этих белых охотников?
— Я не видел никогда никого из них, но я знаю, что они не бросаются словами. И то же самое я слышал о тебе. Вы трое — редкие экземпляры бледнолицых, заслуживающие доверия, несмотря на то, что все бледнолицые — враги краснокожих. Но наш приговор — это все, в чем мы можем оказать тебе снисхождение. Или ты веришь в то, что сможешь своими речами изменить его?
— Во что я верю — разговор отдельный, но вам я не верю совершенно. Я слишком хорошо вас знаю!
— Ошибаешься! Мы тоже умеем держать свое слово. Наше решение не изменится. Мы освободим тебя рано утром, отдадим тебе твои нож и ружье, и ты спустишься в долину. Вечером вернешься обратно, а на следующее утро снова туда пойдешь. Если за эти два дня ты сумеешь убить четырех медведей и докажешь это их шкурами, мы подарим тебе жизнь.
— Но почему только жизнь, а не свободу?
— Свободу ты получишь только тогда, когда возьмешь одну из наших дочерей к себе и она станет твоей скво. Мы потеряли из-за тебя двух отличных воинов, и поэтому ты должен стать членом нашего племени, если, конечно, медведи тебя не съедят.
— На это я никогда не соглашусь!
— Но ты это сделаешь бледнолицый! Мы заставим тебя!
— Хау! Еще никому не удавалось заставить Олд Шурхэнда делать то, чего он делать не желает!
— На этот раз удастся! Я сказал! Избежать этого ты сможешь только в том случае, если не вернешься из долины!
— Well! Я вернусь. В долину ведет всего одна тропа. Но могу я узнать: если я не вернусь, вы будете меня искать?
— Нет. Ведь если ты не вернешься, это будет означать, что ты мертв или съеден.
— Но я могу быть ранен.
— Человек, раненный настолько, что не может идти, становится добычей медведей. Мы не будем его искать!
— Скажи мне честно, вождь юта: вы очень боитесь серых медведей?
— Замолчи! Чего нам бояться, когда нас так много? Но среди нас нет ни одного, кто струсил бы, встретившись с гризли один на один. Если и ты настолько же смел, ты принесешь нам четыре шкуры, по две за каждого из наших воинов. Если ты вернешься без них, мы тебя расстреляем. Мы так решили, и так будет. Я сказал! Хуг!
Он сделал характерный для индейцев жест рукой, означающий, что разговор окончен, и он вновь замер. Мы ждали еще примерно четверть часа, но ни юта, ни Шурхэнд даже рта не раскрыли, и мы покинули наше укрытие. Замести следы нам удалось без труда: во-первых, потому, что у нас уже был опыт, а во-вторых, юта были слишком заняты кострами. Но прежде чем скрыться в папоротнике, мы пролежали еще примерно час вблизи костров в надежде узнать что-нибудь еще. Но юта были немногословны, и мы уже собрались уйти, как вдруг вождь поднялся и стал отдавать приказы. Он сказал, что костры, все до одного надо погасить, а лагерь окружить двойным кольцом охраны. Кроме того, двое воинов на лошадях должны были постоянно патрулировать за пределами этого кольца: юта не на шутку опасались нежданных визитов гризли. К тому же большинство из них были вооружены лишь копьями, луками и стрелами.
Одним словом, при такой охране освободить Шурхэнда, не пролив ни капли крови, было невозможно. Не стоило недооценивать юта, когда они настроены серьезно, то становятся вдвойне осторожны и внимательны. Тот способ, который я применил, когда вызволял Апаначку из плена осэджей и Кольма Пуши из плена трампов, здесь не годился. Пока юта обсуждали приказы своего вождя, мы скрылись в зарослях. Виннету шел, не произнося ни слова, рядом со мной. Но я был уверен, что очень скоро он предложит нам какое-нибудь решение, в любой ситуации, всегда он считал это своим долгом.
Я не ошибся в своих предположениях. Мы отошли совсем недалеко, как вдруг он резко остановился и спросил:
— Мой брат Шеттерхэнд уверен, что сегодня у нас ничего не получится?
— К сожалению, уверен, — ответил я.
— То, что они увеличили число своих дозорных, нам на руку, потому что у лошадей останутся только двое.
— И все же мы должны освободить Олд Шурхэнда, даже если для этого придется рискнуть жизнью.
— Виннету думает так же. То, что дается без риска, то можно без риска и отобрать. Но надо дождаться утра.
— И вернуться в Медвежью долину?
— Да, чтобы там поговорить с Шурхэндом.
— Представляю, как он обрадуется, когда увидит нас.
— Его сердце наполнится блаженством! Но уйти с нами он не сможет.
— Это верно. Он ведь всегда держит свое слово.
— Уфф! Мы знаем о берлоге по крайней мере одного гризли. Но Медвежья долина потому и зовется так, что берлог там достаточно. А мы поможем ему.
— Согласен с тобой. Но, к сожалению, его положение даже в этом случае не слишком изменится. Ему подарят жизнь, но не свободу.
— Мой брат прав — в любом случае мы должны попытаться его освободить. Он не согласился на то, чтобы остаться у юта и взять себе скво из их девушек.
— Значит, завтра и пойдем по следу медведя. Но сейчас меня больше беспокоят наши собственные следы. Юта будут целый день в парке и обнаружат следы нашей стоянки.
— Уфф! Нам нельзя больше оставаться здесь. Но куда же нам идти?
— Лучше всего прямо сейчас отправиться в Медвежью долину. В темноте это, конечно, не слишком-то легкое и не совсем безопасное дело, но если лошади пойдут медленно и осторожно, это может получиться. Но мы все время должны помнить, что гризли где-то рядом. Я их не боюсь.
— Виннету — тоже, и если мы оба пойдем впереди, остальные смогут двигаться за ними. Наши лошади почуют близость медведей. И против темноты есть средство. Виннету видел наверху совершенно высохшее смолистое дерево — из него получатся отличные факелы.
— Следы, которые мы оставили в парке, мы не сможем уничтожить, поэтому надо их пересечь.
— Виннету сотрет их своим одеялом. Хуг!
«Хуг!» означало, что совет окончен, и теперь надо было подумать о том, что мы скажем своим спутникам о том, что мы видели, что поняли и какие выводы из всего этого сделали. Мы предполагали, что наше сообщение произведет большое впечатление, особенно на тех, кто знал Шурхэнда, — Апаначку, Хаммердала и Холберса. Поэтому мы сделали его коротким, но обстоятельным. Виннету закончил свою речь такими словами:
— Мой брат думает, что нам надо еще успеть уничтожить следы.
И индейские вожди занялись этой работой. Они объехали весь парк по окружности до конца той дороги, по которой мы прибыли сегодня. Виннету привязал к хвосту последней лошади одеяло, которым и заметал следы. И когда мы тронулись в направлении Медвежьей долины, сделали так же.
