Затерянный остров и другие истории - Джонсон Полин (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Теперь камни с шумом летели из-под копыт его лошадки, и раз-другой у мальчика перехватило дыхание, когда они круто огибали валун и отважное животное вот-вот могло потерять равновесие. Время от времени он слышал, как разбойники карабкаются по каменистой тропе, проходящей высоко над ним, которую он уже успел проехать. Дважды они выстрелили в него, но благодатная темнота спасла его. Они уже приближались к подножию горы, и лошадка начала тяжело дышать. И все-таки Лилу опять сжал ее намыленные бока, и она опять рванула вперед, но вскоре от страха и от изнеможения начала спотыкаться. Правда, тут же выправилась, но Лилу знал, что это первый признак скорого конца. Тогда он остановил ее.
В этой безумной скачке Лилу прислушивался только к звукам за спиной и ни разу не догадался прислушаться к тому, что было впереди. И во время остановки, когда смолк цокот копыт и шум летящих камней, его слух уловил грохот колес, приближающихся к нему, мерное постукивание копыт шестерки лошадей и веселый свист богатыря-возницы, белого канадца, сопровождающего по Оленьей Тропе почту.
Когда Лилу медленно приблизился к нему, возница его окликнул:
— Кто идет? Эй, там впереди на дороге! Кто стрелял?
— Скачите назад! — крикнул мальчик. — На дороге два грабителя. Они убьют вас. Они хотят золото.
— Тпру! — закричал Большой Билл, останавливая шестерку лошадей. — Грабители, говоришь? Да тут никуда и не убежишь. Но, сдается мне, Большой Билл не хочет сегодня же отправляться на тот свет.
— Да, да, скачите назад, — повторил мальчик.
— Провалиться мне на месте, если это не ребенок! — воскликнул возница, когда Лилу подскакал к нему вплотную. — А его лошадка, вы только посмотрите, совсем загнали бедняжку. Вам пришлось здорово скакать, мальчуган? Что ж удивительного, когда сзади стреляют. Я и сам не прочь пострелять. Я никогда не везу «золотую» почту без этих двух дружков, — похлопал он по револьверам, заткнутым за широкий пояс. — Но ежели эти голубчики там, наверху, первыми попадут в меня, то, боюсь, не останется ничего, только мертвый возница и никакого золота для ребят с приисков. Нечего будет класть в банк. Да, а как тебя зовут, милый?
— Меня? Лилу, — ответил маленький индеец. — Мой отец — вождь лилуэтов, Оленья Рубашка.
— Ха! — обрадовался Большой Билл. — Сын Оленьей Рубашки, подумать только! Тогда все в порядке, Оленья Рубашка — человек честный, во всем «белый», кроме цвета кожи. Влезай сюда, садись рядом. Пусть твоя бедная лошадка отдохнет. Эту колымагу придется завернуть назад. Ничего, переспим сегодня у Пита. Но скажи-ка, как же тебе удалось удрать от этих жуликов и от их пуль? Ума не приложу.
Но только позднее, когда Лилу уже в безопасности сидел рядом с Большим Биллом, он рассказал, как ему удалось перехитрить негодяев. Большой Билл почувствовал такую гордость, словно Лилу был его родным сыном.
— Вся Оленья Тропа от конца до конца узнает, что случилось, — пообещал он. — Все узнают, как ты спас меня и самородки — золото искателей.
— Это не я спас, — замотал головой Лилу. — Это не я, это мой большой брат — Волк. Он научил меня, как надо выть. Он ответил мне, когда я говорил с ним на его языке.
Судя по всему, именно эти слова богатырь-возница пересказывал всем тут и там, потому что на следующий большой потлатч — праздник, который устроили лилуэты — Лилу был награжден вторым именем, какое он заслужил, — Брат Волка.
ПОТЛАТЧ
«Потлатч» на языке чинук означает «дар». У индейцев Британской Колумбии так обычно называют большой праздник; его устраивает для многочисленных гостей вождь племени, которому выпала особенная удача в охоте или рыбной ловле. В течение нескольких дней, а иногда и недель, он развлекает своих гостей, дарит им одеяла и даже деньги. Это один из законов чести у индейцев: кто обрел богатство, делится с менее удачливыми. Деньги — обычно это десятидолларовая банкнота — вручаются любому: мужчине, женщине, ребенку — кто особенно отличится в танцах своего племени или исполнит свой собственный оригинальный танец перед хозяином потлатча.
Маленький Та-ла-пус сидел на вершине скалы, возвышающейся на берегу в крайней точке земель его отца. Под ногами его бились волны пролива Джорджия. Он видел, как вдали сквозь туман над солеными водами Тихого океана, словно из Большой земли, поднимается солнце. Ему рассказывали, что земля эта простирается на восток на тысячи миль до другого океана — Атлантического, омывающего дальний берег. Остров, на котором жил Та-ла-пус, назывался Ванкувер. И всю свою, еще недолгую, жизнь он мечтал лишь об одном — ступить своими маленькими, обутыми в мокасины ногами на Большую землю, о которой рассказывали старики и куда каждый год ездили в гости молодые. Однако ему еще ни разу не удалось пересечь синие воды широкого пролива, потому что ему исполнилось всего одиннадцать лет, и у него было два брата, много старше его, которые всюду сопровождали своего отца, старого вождя Мауитч. Они были умелыми рыбаками, хорошими помощниками в ловле лосося и приносили домой достаточно чикамин — денег, чтобы покупать запасы на зиму.
Случалось, старшие братья дразнили Та-ла-пуса:
— Чем ты недоволен? Ведь тебя зовут Та-ла-пус — степной волк, значит. Степные волки никогда не пересекают большой пролив. Они вообще не умеют плавать, не то что некоторые другие звери. Вот нам родители дали хорошие имена. Мне Чет-вут — плавающий медведь.
— А мне Ла-пул, водяной петушок, у которого и дом на воде, и ноги перепончатые, и спать он может на плаву. Нет уж, наш маленький братишка Та-ла-пус, степному волку не положено переплывать большой соленый пролив.
И маленький Та-ла-пус уходил и взбирался на вершину своей одинокой скалы, стараясь унять обиду и сдержать слезы. Степные волки не плачут, как маленькие девочки. А иногда, когда на душе у него становилось особенно тяжело, он встречал там рассвет и при ярком, слепящем свете начинающегося дня где-то вдали различал смутные очертания побережья Большой земли, покоящейся на море, словно огромный остров. И он говорил себе: неважно, что у него неудачное имя, все равно когда-нибудь он доплывет до Большой далекой земли, где высятся горы, чьи снежные вершины, он сам видел, упираются в высокие облака.
И вот уже к концу лета в одну прекрасную ночь отец и старший брат вернулись с большой ловли лосося и принесли новость, которая заставила всю их индейскую деревню говорить до утра. Верховный вождь сквомишей с Большой земли собирается устроить потлатч. Уже несколько недель идут приготовления. Ему исключительно повезло в этот сезон с рыбой, и, будучи человеком щедрым, на радостях он собирается истратить десять тысяч долларов на развлечения и на подарки своим друзьям и тем индейцам из соседних племен, кто победнее.
Вождь Мауитч и вся его семья были приглашены, и в ту ночь за ужином из лосося все радовались, предвкушая предстоящее удовольствие.
— И ты, и мальчики, конечно, идите, — сказала его жена. — Может быть, вам повезет, и вы принесете домой чикамин и одеяла. Старики говорят, зима будет холодной. Серые гуси пролетели на юг уже вчера, это на три недели раньше, чем в прошлом году. Да, нам понадобятся одеяла к октябрю, к тому времени, когда поспеют оллалис (ягоды). Я, как всегда, останусь дома, пока маленькие еще не подросли. А ты и мальчики непременно идите.
— Конечно, — согласился вождь, — нам не пристало пропускать большой потлатч сквомишей. Да, мы должны ехать.
Тут вставил свое слово довольный Чет-вут, старший сын:
— Подумай, мама, может случиться, мы принесем домой целое богатство. А если грянут холода, пока нас не будет, наш младший братишка Та-ла-пус позаботится о тебе и о детях. Запасет воды, принесет дров для очага.
Отец с улыбкой поглядел на Та-ла-пуса, но серьезные глаза мальчика, темные и огромные, в которых, не угасая, горела страстная мечта о Большой земле, о грандиозных праздниках, про которые столько все рассказывали, сейчас с выражением мольбы и отчаяния остановились на отце. Вдруг в голову вождя пришла неожиданная мысль.
