Одинокий голубь - Матц Тамара П. (лучшие бесплатные книги .txt) 📗

Не желая обижать человека, Август написал: «П. А. Паркер, объездчик лошадей». Он бы предпочел написать, что он кузнец, потому что Пи в самом деле был великолепным кузнецом и весьма посредственным объездчиком, но сам Пи Ай считал, что он может сидеть на лошади не хуже любого другого, и не желал быть причисленным к менее престижной профессии.

Ньют понимал, что он слишком молод, чтобы претендовать на надпись на вывеске, посему никогда об этом не заикался, хотя был бы чрезвычайно польщен, выступи кто-нибудь с таким предложением. Но никто не выступил, но ведь и Дитц ждал почти два года, прежде чем его имя появилось на вывеске, так что и Ньют смирился, что придется подождать.

Разумеется, Августу не пришло в голову написать на вывеске имя Дитца, ведь он был черным. Но когда вписывалось имя Пи, процедура сопровождалась длинными разговорами, и как раз в тот период Дитц вдруг стал подвержен припадкам меланхолии, совершенно на него не похожим, которые страшно удивляли Калла. Дитц был рядом с ним многие годы, прошел сквозь все бури и опасности, через такие голые районы, где приходилось убивать лошадь, чтобы поесть, и все эти годы Дитц был весел и жизнерадостен. И вдруг из-за этой дурацкой вывески он впал в уныние и отказывался выпадать из него до той поры, пока Август случайно не увидел, как Дитц печально взирает на вывеску, и наконец не сообразил, в чем дело. Когда Гас рассказал Каллу о своих выводах, тот пришел в ярость.

— Эта проклятая вывеска нам все испортит, — заявил он и сам помрачнел. Он знал, что Август тщеславен, но никогда не подозревал, что Пи и Дитц страдают тем же недостатком.

Разумеется, Август с удовольствием приписал имя Дитца, хотя, как и в случае с Пи, здесь тоже имелись некоторые сложности насчет деталей. Просто написать «Дитц» было глупо. Дитц тоже не умел читать, но он мог видеть, что его имя слишком короткое по сравнению с другими, и захотел знать почему.

— Ну, Дитц, — объяснял Август, — у тебя просто одно имя. У большинства два. Может, и у тебя было два, но ты одно позабыл.

Пару дней Дитц сидел и думал, но так и не вспомнил, чтобы у него было еще имя, да и Калл это подтвердил. К этому времени даже Августу стало казаться, что от вывески больше вреда, чем пользы, поскольку угодить всем никак не удавалось. Единственный выход из положения — придумать еще имя для Дитца, но, пока они перебирали варианты, память Дитца неожиданно прояснилась.

— Джош, — заявил он однажды после ужина, удивив всех. — Верно, я ведь Джош. Вы так написать можете, мистер Гас?

— Джош — это сокращенное от Джошуа, — заметил Август. — Могу написать любое. Джошуа длиннее.

— Напишите которое подлиннее, — попросил Дитц. — Я слишком много делаю для короткого имени.

В этом заявлении было мало смысла. Кроме того, им так и не удалось узнать, каким образом Дитц умудрился вспомнить свое второе имя. Август написал на вывеске: «Дитц, Джошуа», поскольку «Дитц» уже было написано. К счастью, тщеславие Дитца не распространялось так далеко, чтобы потребовать титула, хотя Август еле удержался чтобы не зачислить его в пророки, что вполне бы подошло к Джошуа. Но Калл впал в истерику, стоило ему об этом упомянуть.

— Над нами весь край смеяться будет, — сказал он. — Вдруг кто-нибудь обратится к Дитцу и поинтересуется его пророчеством?

Самому Дитцу идея пришлась по душе.

— Да я вполне справлюсь, капитан, — заявил он. — Я предскажу жару и еще засуху и возьму с них деньги.

Когда вопрос с именами был утрясен, остальное труда не составляло. Кое-что они сдавали в аренду, а кое-что, продавали. Лошадей и буровые установки или, по крайней мере, лошадей и одну буровую установку они сдавали в аренду, как и рессорную коляску без рессор, которую они купили у Ксавье и которая придавила его жену Терезу. На продажу шли лошади и скот. Немного подумав, он добавил: «Козы и ослы не покупаются и не продаются», поскольку у него не хватало терпения для коз, а у Калла его было еще меньше, когда дело касалось ослов. Затем, еще подумав, он прибавил: «Свиней напрокат не даем», из-за чего снова возник спор с Каллом.

— Слушай, увидев это, они подумают, что мы свихнулись, — заявил он. — Ни один здравомыслящий человек не возьмет напрокат свинью. На кой она ему?

— Ну, свинья может делать много полезного, — заметил Август. — Переловить змей в погребе, если есть погреб. Или впитывать в себя грязные лужи. Засунь несколько свиней в грязь и оглянуться не успеешь, как никакой грязи не будет.

День выдался чудовищно жарким, и Калл весь взмок от пота.

— Ты мне покажи грязную лужу, я ее сам высушу, — предложил он.

— И вообще, Калл, вывеска, она ведь вроде зазывалы. Надо, чтобы человек остановился и подумал, чего ему хочется в жизни в ближайшие несколько дней.

— Если он решит, что ему следует взять свинью напрокат, то не надо мне таких клиентов, — заявил Калл.

Предупреждение насчет свиней завершило вывеску, к удовольствию Августа, по крайней мере на некоторое время. Но прошел год или два, и он решил, что вывеске следует придать больше достоинства, прибавив латинское изречение. У него имелся учебник латинского, который когда-то принадлежал его отцу. Основательно потрепанный, поскольку долгие годы возился в пристегнутой к седлу сумке. В конце имелось несколько страниц с девизами, и Август провел над ними много счастливых часов, решая, какой будет выглядеть лучше всего в нижней части вывески. К сожалению, девизы переведены не были, по-видимому, считалось, что к тому времени, когда студенты добирались до конца учебника, они уже должны уметь читать по-латыни. Август с этим языком был знаком шапочно, да и углубить свои знания возможности не имел: однажды он попал в ледяной шторм на равнине и был вынужден вырвать часть страниц из учебника, чтобы разжечь огонь. Он не замерз, но заплатил за это большей частью грамматики и словаря. Оставшиеся страницы не могли ему помочь в переводе девизов в конце книги. Но, поскольку он полагал, что латынь здесь только для общего впечатления, он выбрал тот, который, с его точки зрения, лучше всего выглядел. Итак, он остановился на Uva uvam vivendo varia fit [10], который показался ему прекрасным девизом, что бы он там ни обозначал. Однажды, когда никого рядом не было, он вышел и приписал этот девиз внизу вывески, сразу после «Свиней напрокат не сдаем». Теперь он считал свое творение законченным. В целом вывеска выглядела следующим образом:

СКОТОВОДЧЕСКАЯ КОМПАНИЯ «ХЭТ КРИК» КОНЮШЕННЫЙ КОНСОРЦИУМ

Кап. Август Маккрае Капитан В. Ф. Калл владельцы

Сдается напрокат: лошади и буровые установки

Продается: скот и лошади

Козы и ослы не покупаются и не продаются

Свиней напрокат не даем

UVA UVAM VIVENDO VARIA FIT

Август не обмолвился ни словом о девизе, и прошло добрых два месяца, прежде чем кто-нибудь его заметил, что показывает, насколько ненаблюдательны были жители Лоунсам Дав. Августа ужасно разобидело, что никто не оценил его идею приписать латинский девиз, чтобы все въезжающие в город могли его видеть, хотя, по правде сказать, те, кто въезжал, обращали на вывеску так же мало внимания, как и те, кто уже въехал, — наверное, потому, что добраться до Лоунсам Дав было делом нелегким и изнуряющим. Те немногие, кто отважился на этот подвиг, не имели желания останавливаться и изучать высказывания эрудита.

Еще обиднее было то, что и среди собственных друзей никто не заметил девиза, даже Ньют, от которого Август ждал большей наблюдательности. Разумеется, двое из их компании были полностью неграмотны, даже трое, если посчитать Боливара, и не сумели бы отличить латынь от китайского. И все равно их равнодушное отношение к вывеске как части пейзажа заставило Августа поразмышлять, как часто привычка приводит к пренебрежению.

Калл наконец однажды заметил девиз, но только потому, что именно напротив вывески его лошадь умудрилась потерять подкову. Когда он выпрямился, подняв подкову, то взглянул на вывеску и заметил какую-то странную надпись после слов о свиньях. Он догадывался, что слова латинские, но это не объясняло их присутствия. В тот самый момент Август находился на веранде, общаясь с кувшином и стараясь не попадаться под ноги.