Маленький Бизон - Фидлер Аркадий (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗

Одно из первых детских переживаний, которое навсегда осталось с тех лет в моей памяти, было связано с белым человеком. Между моим отцом и моим дядей, Раскатистым Громом, вспыхнул однажды спор. Резкие слова разбудили меня — я впервые сознательно взглянул на окружающее. Мы сидели у очага в просторном типи. На дворе выла буря, от порывов ветра, врывавшихся в вигвам, огонь колебался, и дым резко щипал мне глаза. Я прислонился к отцовским коленям, а он что-то гневно говорил над моей головой. Напротив нас сидел дядя. Раскатистый Гром был так же возбужден, как и мой отец. Мне еще и сегодня помнятся его сверкающие глаза. В вигваме было много людей.

Тогда я, малыш, не понимал, в чем дело, и лишь много позже уяснил причину ссоры. Дядя благоволил к американцам, почти пресмыкался перед ними; он хотел отдать свою дочь в жены одному из них, торговцу Дику Рукстону. Этот Рукстон находился в нашем лагере, и о нем шла дурная слава: он спаивал молодых воинов. Отец мой противился этому браку, но дядя упорно стоял на своем. За дочь он надеялся получить от Рукстона большой выкуп — много денег и товаров. Дядя верил в могущество американского доллара.

— Не верь им, брат, — говорил отец, — не давайся им в руки! Любое зло, отравляющее сегодня сердца наши, исходит от американцев. Вспомни о страшной болезни прежних лет. Она погасила мощь нашего племени…

— Но от оспы гибли и вашичу, белые люди! — вызывающим тоном ответил дядя.

— Белые торговцы навязывают нам огненную воду, заставляют нас пить до потери разума, а потом бессовестно обманывают нас. Твой Дик…

— Виноваты те, которые пьют водку, а не тот, кто продает ее! — кричал, перебивая отца, Раскатистый Гром. — Отказывайтесь пить — и вам не будут продавать. А Дик хочет заплатить настоящую цену за мою Немиссу.

— Жадность притупила твой острый взгляд, брат мой! Ты уже забыл великое несчастье нашего становища? Вспомни! Мы тогда почти достигли возраста воина. Разве должен я напоминать тебе о вероломном нападении белых людей? Черноногие жили с ними в согласии, не было между нами ни войны, ни раздоров. Солдаты окружили наш лагерь. Без всякой причины они внезапно начали убивать наших безоружных воинов, стариков, женщин. Вспомни: тогда погиб наш младший брат, ему было всего шесть лет. Погиб двоюродный брат — Бродячий Волк. Погибла его мать. Такой резни не может забыть ни один человек, если он сохранил разум и душу.

— Неразумно ворошить старое. Все это случилось много больших солнц назад…

— Ошибаешься! — настаивал отец. — Могут ли годы изгладить из памяти все это?

Возле вигвама послышалась хриплая ругань, и сидевшие у очага смолкли. Они узнали голос Рукстона.

Торговец резким движением отбросил полог вигвама и вошел внутрь. Увидев людей, он остановился в нерешительности, неуверенно покачиваясь на широко расставленных ногах. В руке американец держал бутылку виски. Окинув пьяным взглядом собравшихся, Рукстон грубо захохотал:

— Ого! Вся родня моей краснокожей невесты собралась в кучу…

Он, шатаясь, подошел к моему отцу, сидевшему ближе всех к входу, и, ткнув ему в руки бутылку, приказал:

— Пей, шурин!

Отец спокойно отстранил руку американца:

— Не пью. Благодарю.

— Пей! — заорал Рукстон, пытаясь насильно влить виски в рот моему отцу.

Тогда отец выбил бутылку из рук американца. Она описала в воздухе дугу и упала в дальнем углу вигвама.

— Goddam you! 1 — взбесился американец и резким движением выхватил из-за пояса револьвер.

Но прежде чем Рукстон успел выстрелить, несколько воинов бросились к нему и обезоружили его.

Началась свалка. Друзья отца хотели убить Рукстона, но приятели дяди заслонили торговца.

Как и многие другие американцы, жившие в прериях, Рукстон носил густую, до самых ушей, бороду. Он казался мне олицетворением безобразия, каким-то упырем, оборотнем. У индейцев не бывает такой растительности на лице. Во время драки бородач рычал от ярости и был больше похож на злого духа, чем на человека. И он действительно стал злым духом нашего племени.

Все повскакали с мест и метались из угла в угол. Один я остался сидеть у очага, окаменев от испуга. Я видел две группы людей, выкрикивавших слова, полные злобы и вражды. Это привело меня в ужас: я словно предчувствовал трагедию племени — распад на два лагеря.

Дик Рукстон был не единственным американцем в нашем становище — с ним жили еще несколько вооруженных до зубов приятелей. Позже, на рассвете, люди эти выкрали Немиссу (кажется, с ее согласия) и на резвых конях умчались с места нашей стоянки. Не знаю, была ли за ними погоня.

Через несколько недель девушка вернулась к нам подавленная, с поникшей от стыда головой: Рукстон выгнал ее. У индейцев племени кроу, наших заклятых врагов, он нашел другую девушку и взял ее в жены.

РАСКОЛ В ПЛЕМЕНИ

После этого происшествия я снова стал беззаботным ребенком и смутно помню теперь, что происходило в последующие месяцы. Однажды я проснулся и почувствовал, что лечу по воздуху: оказывается, я упал с коня. Не помню, кто меня посадил на него, но помню, как упал и, даже лежа на спине, удивленно разглядывал черные пятна на белом брюхе коня… Ко мне подскочил старший брат Сильный Голос и, вытащив меня из-под коня, выругался:

— Это еще что? Крепче держись на коне! Если не умеешь ездить верхом, получай девчоночьи тряпки — воспитаем из тебя бабу…

С того дня я стал отчетливее воспринимать происходившие вокруг события. А конь, даже самый норовистый, уже не так легко мог сбросить меня.

В те дни мы еще могли свободно передвигаться по прериям, как и в прежние времена. Просторы, бесконечные просторы прерий были нашей стихией. Когда я теперь закрываю глаза и мысленно переношусь в прошлое, то вижу прежде всего широко раскинувшийся горизонт и безбрежное синее небо. Взор наш всегда был устремлен вдаль. Там ожидали нас опасности, приключения, друзья, там были звери, там скрывались наши враги и таилось неизвестное. Еще не совсем угасли старые раздоры с соседними племенами, и надо было все время быть начеку. Из-за синего горизонта надвигалась на нас беда — грозная, неумолимая, страшная. То был белый человек. О нем все чаще велись разговоры у очагов.

Эти рассказы особенно возбуждали наше ребячье воображение. Мы узнали, что где-то есть «большая вода», которая во много раз обширнее, чем наши прерии; что за нею живут тысячи белых людей — других, лучших, чем те, которые приходили к нам. Те не убивают бизонов, у них есть огромные «плавающие дома», которые называются кораблями и могут быстро, как рыбы, двигаться по воде. Мы, дети, не могли вдоволь надивиться рассказам о «длинном доме», который стремительно мчится по земле, выбрасывая из себя клубы дыма, пыхтит, как страшный дракон, и похож на гигантскую змею. Как могли мы поверить, что он мчится быстрее, чем десяток наших самых резвых мустангов? Далеко на юге, за рекой Миссури, мой дядя Раскатистый Гром видел этот «длинный дом», или поезд, как его называли белые. Когда он рассказывал об этом, у нас мурашки пробегали по спине, а дядя становился в наших глазах всемогущим мудрецом.

Находились у нас люди, которые не разделяли мнения дяди и часто спорили с ним. Люди эти вечно возвращались к одному и тому же.

— Нет добрых белых людей! — говорили они. — Все они коварны. Все похожи на Рукстона.

— Рукстон не самый плохой, — возражал дядя, — просто у него были скверные товарищи. Он слишком поддавался им… Так же как и в нашем племени, у них есть и хорошие и плохие люди. Те, что живут за «большой водой», — добрые люди. Они не сделают нам ничего плохого.

— Это неправда! Всех их одолевает жадность…

Спор переходил в ссору, и моему отцу часто приходилось мирить спорщиков. Отец высказывал мысли, до некоторой степени удовлетворявшие обе стороны:

— Давайте скажем себе, что там, за «большой водой», живут добрые белые люди, и кто хочет верить в их доброту — пусть верит. Но правда и то, что к нам в прерии приходят самые плохие из них. Они-то и отравляют нам жизнь…