Избранные сочинения в 9 томах. Том 2: Следопыт; Пионеры - Купер Джеймс Фенимор (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Уильям Соммервилл, «Охота»
С этого дня и вплоть до самого конца апреля погода то и дело резко менялась: сегодня мягкие весенние ветерки, пробравшись в долину, пытаются в союзе с живительным солнцем разбудить дремлющие силы растительного царства, а завтра над озером проносятся хмурые северные ветры и стирают всякое воспоминание о своих нежных предшественниках. Но вот наконец снег стаял, кругом зазеленели пшеничные поля, среди которых здесь и там торчали обуглившиеся пни, еще осенью служившие основанием величавых сосен. Повсюду работали плуги, и над зарослями клена уже не поднимались дымки сахароваров. Озеро утратило свою зимнюю красу, оно перестало походить на сверкающую ледяную равнину, но неподвижные его воды были все еще скрыты под темной пористой коркой льда, которая, пропитавшись водой, вот-вот готова была растаять. Большие стаи диких гусей долго кружили над озером, ища места для отдыха, и, очевидно, поняв, что до воды не добраться, улетали в северном направлении, высоко взмывая к небу и наполняя воздух резкими криками, словно выражали тем недовольство по поводу слишком медленного пробуждения природы.
Целую неделю темный покров озера был в безраздельном владении пары орлов, которые спустились на самую середину его и стояли, озирая свою никем не оспариваемую территорию. Все это время перелетные птицы избегали пролетать через озеро и направлялись в сторону гор, под защиту леса; орлы, подняв вверх свои белые лысые головы, презрительно провожали их взглядом. Но вот настала пора, когда этим двум царям пернатых пришлось лишиться своих владений. Южный конец озера начал постепенно очищаться ото льда, и там, где течение реки не давало воде замерзнуть даже зимой, образовалась широкая полынья. Да и свежие южные ветры, гулявшие теперь по всей долине, делали свое дело: у берега заплескались чуть заметные волны, подтачивая ледяной пласт, покрывавший озеро, и тот отступал все дальше и дальше. Сила ветра и волн росла, лед треснул, по всему озеру заходили невысокие, но бурные волны, дробя лед и с удивительной быстротой унося его на север. И, когда уже последняя льдина готова была исчезнуть из виду, орлы поднялись, широкие взмахи крыльев понесли их к облакам; а волны плясали и вскидывали свои снежные гребешки, как бы радуясь освобождению от рабства, длившегося пять месяцев.
На следующее утро Элизабет проснулась от громкого щебета ласточек, поднявших ссору вокруг кормушек над окнами, и возгласов Ричарда, столь же веселых и жизнерадостных, как голоса весны.
— Вставайте, вставайте же, прекрасная моя миледи! Над озером уже носятся чайки, а в небе кишмя кишат голуби. Хоть целый час смотри на небо, не сыщешь свободного местечка, чтобы поглядеть на солнце. Вставайте, ленивицы, вставайте! Бенджамен уже готовит оружие. Вот только позавтракаем — и марш в горы, стрелять голубей!
Невозможно было устоять против столь бодрого призыва, и спустя несколько минут мисс Темпл вместе со своей подругой спустились в столовую. Двери были распахнуты настежь, и мягкий, ароматный воздух ясного весеннего утра врывался в комнаты, где Бенджамен в течение долгих месяцев с таким неослабным усердием поддерживал искусственное тепло. Мужчины, одетые так, как это подобает охотникам, с нетерпением ждали завтрака. Мистер Джонс уже неоднократно выглядывал на улицу и кричал:
— Кузина Бесс, ты только посмотри! Эй, Дьюк, и ты тоже! С юга двинулись голубиные стаи, с каждой секундой их становится все больше. Сколько провианта! Вот летит стая, которой не видно конца. Всю армию Ксеркса можно было бы кормить целый месяц. А пуху-то сколько! Хватит, чтобы набить перины всем здешним жителям… Ксеркс, да было бы вам, мистер Эдвардс, известно, это греческий царь, который… Нет, он не то турок, не то перс, что возмечтал завладеть Грецией, точь-в-точь как эти пернатые разбойники мечтают завладеть нашими пшеничными полями, когда снова будут пролетать здесь осенью. Собирайтесь же быстрее! Мне не терпится угостить их дробью!
Мармадьюк и молодой Эдвардс, казалось, полностью разделяли его энтузиазм, ибо зрелище и в самом деле не могло не радовать сердце охотника. Наскоро позавтракав, все представители сильного пола поспешили из дому.
Если небо и в самом деле будто ожило от бесчисленного множества голубей, то и поселок тоже пришел в движение: все были на ногах — мужчины, женщины и дети. У каждого из мужчин и у каждого мальчугана в руках было какое-нибудь оружие, — все, что угодно, начиная от французского ружья для охоты на уток, с дулом длиной почти в шесть футов, и кончая самым обыкновенным пистолетом. У многих мальчишек были также самодельные луки из прутьев молодого грецкого ореха, и самострелы, сделанные по образцу старинных арбалетов.
Жилье человека, движение в поселке и шум голосов напугали птиц и заставили их несколько отклониться от прямого полета в сторону гор, и теперь они летели куда-то вдоль горных склонов, поражая необычайной стремительностью полета и своим невероятным множеством.
Как уже упоминалось выше, от крутого склона горы и до самых берегов Саскупханны тянулась проезжая дорога, по обе стороны которой раскинулись широкие поля, — деревья здесь были вырублены и поляны расчищены с самого начала заселения края. И вот на этих-то полянах вплоть до восточной горы и вдоль опасной крутой тропы, вьющейся по ее склону, разместились жители поселка. Охота началась.
Среди охотников можно было заметить и высокую, тощую фигуру Кожаного Чулка. Он расхаживал по поляне, держа ружье на руке; его собаки бежали за ним по пятам. Они то обнюхивали убитую или раненую птицу, которые падали теперь одна за другой, то жались к ногам хозяина, как будто разделяя его негодование по поводу такого хищнического и недостойного истребления пернатых.
Выстрелы раздавались все чаще, иногда слышались целые залпы, когда над полем, покрывая его, словно туча, черной тенью, пролетала особенно большая стая. Иной раз легкий ружейный дымок вырывался из голых кустов на горе, и перепуганные птицы взлетали выше в тщетной попытке скрыться от смертоносных пуль и стрел, пущенных в самую гущу стаи.
Так велико было количество птиц и так низко они летели, что некоторые охотники, стоявшие на горе, сшибали бедняг длинными шестами.
Все это время мистер Джонс, презиравший столь примитивные способы уничтожения, готовился с помощью Бенджамена к более решительной и действенной атаке. После когда-то происходивших здесь военных столкновений остались сувениры войны, которые время от времени обнаруживаются на всей территории западной части штата Нью-Йорк. В Темплтоне, в самом начале его заселения, был в свое время найден небольшой фальконет — пушечка, стрелявшая ядрами весом в один фунт. По-видимому, ее оставили здесь белые в один из своих набегов на поселения индейцев: вынужденные отступить, солдаты, вероятно, бросили обременявшую их пушечку в лесу. Это миниатюрное орудие очистили от ржавчины и поставили на колеса, и теперь оно было вполне пригодно к дальнейшей службе. Вот уже несколько лет все выдающиеся и радостные события отмечались здесь залпами из фальконета. Каждый год в утро 4 июля залпы эти долго гремели в окрестных холмах; и даже капитан Холлистер, слывший знатоком по этой части, утверждал, что пушечка, несмотря на свои малые размеры, для салютов вполне годится. Правда, от долгой службы ее боевые качества несколько снизились, так как запальное отверстие уже стало величиной чуть ли не во все дуло. Однако Ричард сообразил, какую услугу может оказать ему сейчас это оружие, если он хочет по-настоящему расправиться с быстрыми врагами. С помощью лошади пушечку вытащили на открытое место, по мнению шерифа наиболее пригодное для установки орудия такого рода, и мистер Помпа принялся заряжать ее.
Сверх дроби насыпали пригоршню пороха, и дворецкий объявил, что орудие готово к бою.
Появление фальконета привлекло зевак, состоявших главным образом из мальчишек, которые не преминули огласить воздух криками восторга и ликования. Жерло пушечки навели пряно в небо, и Ричард, держа щипцами раскаленный уголек, уселся рядом на пень, терпеливо поджидая стаи, достойной его внимания.
