Избранные сочинения в 9 томах. Том 2: Следопыт; Пионеры - Купер Джеймс Фенимор (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Друзья отошли в сторону и долго беседовали на языке делаваров. Узнав все, что ему было нужно, Следопыт вернулся к товарищам и поделился с ними полученными сведениями.
Могиканин шел по следу враждебных индейцев направлявшихся к крепости, пока их внимание не привлек дым от разложенного Джаспером костра. Тут они сразу же повернули обратно. Чингачгуку пришлось спрятаться, пока весь отряд не пройдет мимо, так как индейцы легко могли его обнаружить. К счастью для могиканина, ирокезы были так взбудоражены своим внезапным открытием, что не обратили обычного внимания на лесные приметы. Во всяком случае, все они прошли мимо него вереницей, пятнадцать человек общим числом, легко ступая по следам друг друга, и Чингачгук тут же двинулся за ними. Достигнув места, где тропа могиканина и Следопыта сливалась с общей тропой, ирокезы спустились на берег, должно быть, в ту самую минуту, когда Джаспер скрылся за речной излучиной. Теперь они ясно увидели низко стелющийся дым костра. Рассчитывая подойти к нему украдкой, ирокезы снова углубились в лес и исчезли между деревьями, а Чингачгук, как он полагал, никем не замеченный, воспользовался этим, чтобы спуститься к воде и подойти к излучине. Здесь он остановился, как уже было описано, и подождал, пока ирокезы не окружили костер, — впрочем, они не стали долго мешкать.
О намерениях ирокезов Чингачгук мог судить только по их движениям. По-видимому, они скоро догадались, что костер разложен лишь для отвода глаз, и, наспех обследовав это место, разделились на две партии: одна партия вернулась в лес, а человек шесть — восемь спустились к реке и по следу Джаспера направились к прежней стоянке путников. О том, что они предпримут, добравшись туда, можно было только гадать, ибо Змей, понимая всю опасность положения, счел своевременным вернуться к своим друзьям. Судя по кое-каким жестам ирокезов, он предполагал, что они спустятся вниз по реке. Но то была лишь догадка.
Когда Следопыт рассказал все это своим спутникам, каждый из его белых товарищей отозвался на его слова так, как диктовал ему жизненный опыт; каждый в поисках средств спасения обращался к своему привычному ремеслу.
— Давайте выведем пироги на середину, — горячо предложил Джаспер. — Течение здесь быстрое, да и мы не пожалеем сил, и никто из злодеев за нами не угонится.
— А как же нежный цветок, что распустился на поляне, — ужель ему суждено до срока увянуть в лесу? — возразил его друг, впадая в поэтический речитатив, который он, живя среди делаваров, невольно перенял у них.
— Каждый из нас скорее умрет! — воскликнул юноша, и щедрый румянец залил его щеки до самых висков. — Мэйбл и жена Разящей Стрелы лягут на дно пироги, а сами мы, как должно мужчинам, отразим натиск врага.
— Ежели что касается весла или гребка, никто с тобой не сравнится, Пресная Вода, но по части подлости и хитрости минги не знают себе равных; лодка быстро летит по волнам, но пуля летит быстрее.
— Наше дело — грудью встретить опасность, ведь на нас положился заботливый отец!
— Но наше ли дело забывать о благоразумии?
— О благоразумии? Как бы слишком большое благоразумие не заставило нас забыть о мужестве!
Вся группа стояла на узкой песчаной полоске берега. Следопыт, утвердив в песке приклад «оленебоя», обеими руками держался за дуло карабина, касавшееся его плеч. В то время как Джаспер обращал к нему эти незаслуженные горькие упреки, ни один мускул не дрогнул на лице старшего товарища, и оно сохраняло свой ровный румянец загара, как будто ничего не произошло. Однако от молодого человека не ускользнуло, что пальцы друга, словно тисками, сжали железное дуло: только этим он себя и выдал.
— Ты молод и горяч, — возразил Следопыт с достоинством, яснее всяких слов говорившим о его нравственном превосходстве, — а между тем вся моя жизнь протекла среди подобных приключений и опасностей, и мой опыт и мои знания могут противостоять нетерпению мальчика. Что касается мужества, Джаспер, то я воздержусь от запальчивого и несправедливого ответа на твое запальчивое и несправедливое обвинение, так как верю, что в меру своих знаний и опыта ты рассуждаешь как честный человек. Но послушай совета того, кто уже имел дело с мингами, когда ты был еще ребенком, и знай, что легче обойти их коварство разумом, чем одолеть безрассудством.
— Прости меня, Следопыт, — сказал юноша, в порыве раскаяния схватив руку старшего товарища, которую тот не стал отнимать. — Я искренне и смиренно прошу у тебя прощения. Глупо и несправедливо было с моей стороны осуждать человека, чье сердце так же непоколебимо в добре, как несокрушимы скалы на берегах моего родного озера.
Только теперь щеки Следопыта окрасились ярче, и торжественное достоинство, в которое он облекся, уступив естественному порыву, сменилось выражением сердечной искренности, неразлучной с каждым его чувством. На рукопожатие юного друга он ответил таким же горячим пожатием, словно между ними только что не повеяло холодком: суровые черточки, залегшие меж его глаз, исчезли, и по лицу разлилось обычное выражение ласкового добродушия.
— Добро, Джаспер, добро, — сказал он смеясь. — Я на тебя не сержусь, да и никто не в обиде на твою давешнюю горячность. У меня сердце отходчивое — белому человеку не пристало злопамятство, — но я не посоветовал бы и половину твоих упреков обратить к Змею — он хоть и делавар, но краснокожий, а с ними шутки плохи.
В эту минуту чье-то прикосновение заставило Следопыта обернуться: Мэйбл стояла в пироге выпрямившись; ее легкая, ладная фигурка чуть подалась вперед в позе напряженного внимания. Приложив палец к губам и отвернув голову, девушка приникла к просвету в листве, тогда как удочкой, зажатой в другой руке, она чуть коснулась плеча Следопыта. Не сходя со своего наблюдательного поста, проводник мгновенно припал к глазку в листве и шепнул Джасперу:
— Это гады минги. Держите ружья на взводе, друзья, но не шевелитесь, словно вы не люди, а мертвые пни.
Джаспер быстро, но не производя ни малейшего шума, скользнул к пироге и с ласковой настойчивостью заставил Мэйбл лечь на дно, хотя даже ему не удалось бы заставить девушку склонить голову так низко, чтобы не следить за приближением врага. Позаботившись о Мэйбл, он стал с ней рядом и поднял ружье на изготовку. Разящая Стрела и Чингачгук подползли к зеленой завесе и, высвободив руки, залегли в кустах неподвижно, как змеи, стерегущие свою жертву, тогда как Июньская Роса, уткнув голову в колени и накрывшись холстинковым подолом, замерла на месте. Кэп вынул из-за пояса пистолеты, но сидел в растерянности, по-видимому не зная, что делать. Следопыт застыл на своем посту: он заранее выбрал позицию, откуда удобно было целиться в неприятеля и наблюдать за его маневрами. Он и теперь сохранял обычное хладнокровие, которое не давало ему теряться в самые трудные минуты.
А положение и впрямь было серьезное. В ту минуту, как Мэйбл коснулась удочкой плеча своего проводника, у речной излучины, ярдах в ста от их убежища, показались три ирокеза. Они шли в воде, обнаженные по пояс, в боевой раскраске, в боевом вооружении. Видно было, что они не знают, в какую сторону податься. Один указывал рукой вниз по течению, другой вверх, а третий как будто предлагал переправиться на другой берег.
Глава V
Смерть везде, смерть во всем,
Ей подвластно все кругом.
Шелли, «Смерть»
Это была одна из тех минут, когда сердце останавливается и кровь застывает в жилах. О намерениях своих преследователей путники могли судить только по их жестам да по отрывочным возгласам, выдававшим ярость и разочарование. Ясно было, что часть их повернула обратно к крепости и что, следовательно, хитрость с костром не удалась; но это соображение отступало на второй план перед непосредственной опасностью, угрожавшей путникам, так как индейцы, двигавшиеся вниз по реке, могли открыть их с минуты на минуту. Эти мысли с необычайной ясностью, словно по наитию, промелькнули в голове у Следопыта; надо было принимать какое-то решение, а приняв его, действовать единодушно. Следопыт сделал знак Джасперу и обоим индейцам подойти поближе и шепотом обратился к ним со следующими словами:
