Железный пират (сборник) - Пембертон Макс (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
— Но, ваше сиятельство... — начал было он.
— Молчать, Зануккио, и жди, пока я заговорю с тобой. Так ты говоришь, что граф в соборе?
— Да, он в соборе, который раньше когда-то был часовней во дворце герцога. И, если позволите, ваше сиятельство, я осмелюсь обратить ваше внимание на то, что земля, на которой мы теперь стоим...
— Убирайся к черту, старик!
— Я следую за вашим сиятельством.
Вильтар рассмеялся на этот дерзкий ответ и спокойно пошел дальше по направлению к собору. Солнце еще не взошло, и почти во всех окнах еще горели огни, на улицах было темно и пустынно, и только изредка мелькали темные фигуры, завернутые в плащи и направлявшиеся в запертые еще лавки или в церкви. В этот ранний час на улицах Венеции не было еще никаких признаков того волнения и беспокойства, которые охватывали ее в часы досуга; колокола звучали не менее мелодично от того, что французы уже перешли горы; жены рыбаков были так же многочисленны, как всегда на рынках, и крики их раздавались не менее оглушительно, как всегда, как будто они и не задумывались над тем, как жалок их сенат, как ужасна сила инквизиции в их городе. Город просыпался в своей обычной деятельности, как будто впереди ему не грозило нечто ужасное. Вильтар прошел незамеченным, благодаря темноте, а отчасти и тому, что на нем был темный плащ, делавший его неузнаваемым; никто не обращал на него внимания, каждый торопился в церковь или молиться или поспеть туда на свидание. И Вильтар невольно удивлялся, видя этот народ, назначавший любовные свидания в церквах до восхода солнца. Он остановился у одной из колонн и огляделся внутри собора. Вдали где-то раздавалось пение монахов и шла служба, и перед одним из алтарей горело несколько свечей, все остальное пространство было погружено в глубокий мрак, так что Вильтар решился наконец пройти почти к самому алтарю, где он и увидел в скором времени своего приятеля.
Гастон стоял на коленях перед алтарем, погруженный, по-видимому, в молитву, а рядом с ним, так близко, что он мог бы дотронуться до нее рукой, стояла Беатриса, маркиза Сан-Реми. Она держалась просто, но с большим достоинством и с серьезностью, не соответствующей ее молодости.
Если бы Тициану или Беллини понадобилась модель для изображения Мадонны, лучшего лица, чем у маркизы, трудно было найти для этой цели. Ее классический профиль смягчался глубокой женственностью, прелесть ее опущенных глаз и наклоненной головы не поддавалась никакому описанию. Но, если бы эти глаза открылись, и веки, скрывавшие их, приподнялись, красноречие и выразительность этих глаз поразили бы всякого; несмотря на искусство, с которым она владела своим языком, оно далеко уступало перед тем, что могли бы сказать ее глаза. Вильтар смотрел на нее и любовался ею, вполне понимая, что слухи, ходившие о власти и о могуществе этой женщины, не могут быть преувеличены. Она была закутана в испанскую темную мантилью, скрывавшую ее стройные руки; казалось, она так погружена в свое молитвенное созерцание, что видит перед собой только фрески алтаря и статуи святых, смотревших на нее, но в ту минуту, как священник сказал: «мир с вами!» — черные глаза ее широко открылись и блеснули в сторону молодого графа, стоявшего рядом с ней, и в этом взоре было выражено все, что может сказать женщина в подобные минуты. Вильтару показалось, что луч солнца осветил сразу всю церковь. «Я говорил, что в дело замешана женщина», — подумал он про себя.
И вот перед глазами его началась обворожительная комедия. Каждый раз, когда священник говорил «мир с вами», черные глаза открывались и озаряли своим светом стоявшего рядом графа, но все это делалось так незаметно, что никому и в голову не пришло бы, что движение этой чудной головки, этих дивных глаз преднамеренно и заранее рассчитано. Он ясно видел, что и граф отвечает тем же своей обворожительной соседке, и с восторгом наблюдал за игрой этих двух искусных актеров. Как все было рассчитано у этой красавицы, которая во все время службы только четыре раза поднимала голову и открывала глаза и по окончании службы сейчас же покинула собор, как будто Гастон никогда и не существовал для нее. Но она все же не обманула Вильтара, его невозможно было ввести в заблуждение, он ясно видел каждое ее движение и улыбаясь сказал себе: «Вот как, она бросила на пол розу, скоро у нас будет дома целый ботанический сад».
Он дал Гастону время выйти из собора и затем последовал издали за ним, подозвав к себе Зануккио.
— Кто эта женщина, Зануккио? — спросил он.
— Это — очень важное лицо в Венеции, ваше сиятельство, это — сестра лорда Цорци.
— Как ее зовут?
— Ее зовут маркиза Сан-Реми. Она живет в старом доме «Духов» близ церкви святого Захария. Дом этот построен еще в царствование светлейшего...
— Ради Бога, замолчи! Кто эта женщина и где ее муж?
— Я уже докладывал вашему сиятельству, что это Беатриса, сестра лорда Цорци. Что касается ее мужа, он умер, и почем я могу знать, где он находится?
— Значит, она вышла замуж за француза?
— Да, за маркиза де Сан-Реми. На дверях молоток, сделанный самим Сансовино, ваше сиятельство.
Зануккио с удовольствием выложил все эти сведения и с особенным удовольствием повторил, как бы про себя: молоток, сделанный Сансовино! Вильтар же глубоко задумался, стараясь вспомнить обстоятельства, сопровождавшие назначение Сан-Реми посланником в Венецию.
— Сан-Реми, Сан-Реми! Да, теперь я помню, его послали сюда из Лиона. Скольких лет от роду она вышла замуж, Зануккио?
— Она вышла замуж шестнадцати лет и прожила с мужем два года во Франции. Теперь ей не больше двадцати трех, если только можно верить женщинам, ваше сиятельство.
— Да, это верно, Зануккио. Женщина молода до тех пор, пока может причинять кому-нибудь зло, а когда она не в состоянии его больше причинять, — она стара. Она богата, это Венера?
— Она так богата, что самая дешевая драгоценность ее дома могла бы доставить мне возможность пить целый год кипрское вино. Маркиз ведь недаром купил эту Беатрису Цорци, да к тому же она потом получила хорошее наследство. Во дворце ее висят картины, писанные Тицианом в...
— Да, да, множество дорогих картин и других драгоценностей, но что ты скажешь про ее политические убеждения, Зануккио? Любит ли она моих соотечественников?
— Она так их любит, что, если находят повешенного француза, обыкновенно говорят: этот человек обедал вчера у маркизы Сан-Реми. Подумайте, как неблагодарны бывают женщины, ваше сиятельство. Ваша республика обезглавила ее мужа, бывшего на тридцать лет старше ее, а она благодарит вас тем, что бросает трупы ваших соотечественников в канал перед своими окнами. .
— Ничего, мы дадим ей урок, Зануккио, и, надеюсь, скоро. Позови мне теперь гондолу, я хочу ехать в дом «Духов». Ведь так зовут дом, в котором она живет?
— Да, это — старый дом, в городе только два дома и носят такое название. Только я бы не советовал вашему сиятельству ехать туда, даже я не в состоянии защитить вас там.
— Не беспокойся. Я слишком дорожу своим горлом и не люблю воды. Но пусть гондольер едет прямо к ее дому, я хочу осмотреть его.
По знаку Зануккио к ним быстро приблизилась гондола, и несколько минут спустя они уже отчалили от площадки и подъезжали к городскому саду и к Церкви Захария. Утренний туман уже успел рассеяться, и яркое солнце заливало своим теплым светом голубые воды лагун и темные гондолы, скользившие по ним. Вильтар, очарованный представлявшейся его глазам картиной, которую он видел в первый раз в своей жизни, с удовольствием облокотился на мягкие подушки гондолы и на минуту предался самым приятным размышлениям. Зануккио, однако, не выдержал долгого молчания и прервал его объяснениями и рассказами истории прелестной церкви святого Захария, но Вильтар резко перебил его вопросом:
— Чья это гондола стоит у подъезда дома, Зануккио?
Старик вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть гондолу, но не успел он промолвить и слова, как его господин уже сам ответил за него:
