Роковой рейд полярной «Зебры» - Маклин Алистер (книги без регистрации полные версии TXT) 📗

— Когда мы всплывали последний раз? — спросил я. — Подлодки теряют радиосвязь, как только погружаются.

— По выходе из Клайда — ни разу. Сейчас мы идем на глубине порядка трех сотен футов.

— Это было радиосообщение?

— А что же еще? Времена меняются. Чтобы передать радиограмму, нам приходится всплывать, зато принимать ее мы можем даже на предельной глубине. В Коннектикуте стоит самый мощный в мире передатчик, он работает на сверхнизких частотах, однако даже на большой глубине нам связаться с ним гораздо проще, чем любому надводному кораблю. А пока мы ждем, пойдемте, я познакомлю вас с теми, кто управляет «Дельфином».

Свенсон начал представлять меня некоторым членам команды центрального поста — для него, как и для Бенсона, по-видимому, не существовало никакого различия между матросом и офицером, — и вот наконец он подошел к офицеру, сидевшему как раз на перископной площадке, — молодому парню, которому, казалось, самое место на студенческой скамье.

— Уилл Рэберн, — сказал Свенсон. — Обычно мы не обращаем на него никакого внимания, но, как только уходим под лед, он становится самым незаменимым человеком на борту. Это наш штурман-навигатор. Мы не сбились с курса, Уилл?

— Мы точно в этом месте, капитан, — он указал на маленькую светящуюся точку на карте Норвежского моря, разложенной под стеклом на штурманском столе. — Если судить по гирокомпасу и СИНС [1], а они у нас в полном порядке.

— Да, но причем тут грехи? — спросил я.

— Вы чем-то удивлены, доктор Карпентер? — спросил Свенсон. — Лейтенант Рэберн еще слишком молод, чтобы иметь за плечами грехи. Он имеет в виду корабельную инерциальную навигационную систему — в прошлом это устройство предназначалось для наведения межконтинентальных ракет, а теперь оно используется на подводных лодках, особенно на атомных. Тут я уж вам ничем помочь не могу, зато Уилл заговорит вас до потери сознания, если ухитрится поймать в каком-нибудь углу. — Капитан взглянул на карту. — Как, по-вашему, док, мы быстро движемся?

— Я все еще не верю своим глазам, — сказал я.

— Мы вышли из Холи-Лоха чуть раньше, чем я рассчитывал, около семи, — признался Свенсон. — Я решил провести несколько пробных погружений на малом ходу, чтобы отдифферентовать лодку, но это оказалось ни к чему. Даже без двенадцати торпед в носовом отсеке дифферента на корму практически не было, как я и ожидал. Размеры «Дельфина» так велики, что плюс минус несколько тонн тут или там большой роли не играют, так что мы мчимся вперед…

Свенсон вдруг умолк, взял у матроса листок бумаги, который тот принес, погрузился в чтение. Потом, мотнув головой, он отошел в дальний угол центрального поста и, увидев, что я последовал за ним, посмотрел мне прямо в глаза. Лицо капитана по-прежнему оставалось серьезным.

— Мне очень жаль, — сказал он, — но майор Холлиуэлл, начальник дрейфующей станции… Прошлой ночью вы говорили, что он ваш самый близкий друг?

Я почувствовал, как у меня перехватило горло. Я кивнул и взял у него радиограмму. В ней говорилось вот что:

«Последнее радиосообщение с дрейфующей полярной станции «Зебра», — довольно отрывистое и путаное, получено в 9 часов 45 минут по Гринвичу британским траулером «Морнинг стар», который уже выходил на связь с полярниками. В сообщении говорится, что начальник станции майор Холлиуэлл и еще трое полярников, чьи имена не были упомянуты, то ли находятся в крайне тяжелом положении, то ли уже умерли — никаких уточнений не приводится. Остальные — число их также не уточняется — серьезно пострадали в результате взрыва и пожара. Последующую информацию: о наличии продовольствия и горючего, о погодных условиях и трудностях, связанных с передачей радиосообщений — расшифровать почти не удалось. Из искаженного радиосигнала явствует, что оставшиеся в живых люди находятся в одном сборном домике, лишенные возможности передвигаться из-за ухудшения погоды. Наиболее четко были расслышаны слова «ледяной шторм». Судя по всему, дальше уточнялись скорость ветра и температура воздуха, однако разобрать последнюю информацию не удалось.

«Морнинг стар» неоднократно пытался выйти на связь с дрейфующей станцией «Зебра» сразу же после получения последнего радиосигнала. Но подтверждения, что его слышат, траулер не получил. По требованию Британского адмиралтейства «Морнинг стар» покинул район рыбного промысла и в настоящее время движется в направлении ледяного барьера, где ему предстоит прослушивать эфир дальше. Конец сообщения».

Я сложил бумагу и вернул ее Свенсону. Тот снова сказал:

— Мне очень жаль, Карпентер.

— В крайне тяжелом положении или умерли, — повторил я. — Какая разница — если пожар случился на льдине, зимой? — Я даже не узнал свой собственный голос, он сделался глухим, безжизненным, как будто говорил кто-то посторонний, лишенный чувств. — Джонни Холлиуэлл и трое его товарищей. Джонни Холлиуэлл. Такие, как он, встречаются нечасто, капитан. Замечательный человек. В пятнадцать лет, когда умерли его родители, он бросил школу и посвятил себя брату, тот был на восемь лет младше. Работал, не разгибая спины, копил, жертвовал собой, лучшими годами жизни ради братишки — чтобы тот смог поступить в университет и через шесть лет его закончить. А до тех пор он о себе не думал. Даже не мог себе позволить жениться. Теперь у него осталась красавица жена и трое чудесных ребятишек. Две племянницы и племянник, которому нет еще и полугода.

— Две племянницы… — капитан вдруг запнулся и уставился на меня. — Боже мой, так он ваш брат? Брат? — Похоже, он даже не обратил внимание на то, что у нас с майором разные фамилии.

Я молча кивнул. В это время к нам подошел молодой лейтенант Рэберн — он был явно чем-то встревожен, но Свенсон резко отмахнулся от него, так и не удостоив взглядом. Капитан только медленно качал головой — даже тогда, когда я буквально выпалил:

— Майор — человек крепкий. Может, он еще жив. Ему это по силам. Надо узнать точные координаты станции. Мы должны это сделать.

— Может, они и сами их не знают, — предположил Свенсон.

— Он был явно рад говорить о чем угодно. — Не надо забывать: ведь это дрейфующая станция. При такой-то погоде, да если еще учесть, что последние измерения они проводили несколько дней назад… К тому же, насколько нам известно, их секстанты, хронометры и радиопеленгатор были уничтожены во время пожара.

— Они должны знать свои координаты, даже если определяли их неделю назад. И у них должны быть точные сведения о скорости и направлении дрейфа. Они вполне могут определить свое нынешнее местоположение, хотя бы приблизительно. Надо передать на «Морнинг стар», чтобы там продолжали непрерывно запрашивать координаты станции. Вы сможете связаться с «Морнинг стар», если всплывете прямо сейчас?

— Не думаю. Траулер, должно быть, находится в тысяче миль к северу. У них не настолько мощный приемник, чтобы поймать наш сигнал — а вернее, у нас просто слабый передатчик.

— На Би-би-си мощных передатчиков сколько угодно. У Адмиралтейства тоже. Пожалуйста, попросите тех и других связаться с «Морнинг стар». Пусть рыбаки постоянно запрашивают координаты станции.

— Они могут это сделать и без напоминания.

— Конечно, могут. Но они вряд ли услышат ответ, а «Морнинг стар» услышит, если станция ответит. Тем более, что траулер приближается к станции.

— Хорошо, всплываем немедленно, — согласился Свенсон.

Он отвернулся от штурманского стола, рядом с которым мы стояли, и направился к пульту управления погружением и всплытием. Походя он спросил у штурмана:

— Ты что-то хотел сказать, Уилл?

Лейтенант Рэберн повернулся ко мне спиной и понизил голос, но у меня всегда был на редкость острый слух. Штурман проговорил:

— Вы видели его лицо, капитан? Я уж думал — он вот-вот кинется на вас с кулаками.

III

— Вот и он, — сказал Свенсон. — Ледяной барьер. «Дельфин» держал курс строго на север: его цилиндрический корпус в один миг почти целиком ушел под воду — лодка, тяжело рыская по морю, двигалась со скоростью менее трех узлов; энергии мощного атомного двигателя вполне хватало, чтобы приводить в движение два больших восьмифутовых винта и поддерживать наименьшую скорость, при которой лодка слушалась руля, но не больше: в тридцати футах прямо под мостиком, где мы стояли, самые современные гидроакустические приборы непрерывно прощупывали окружающее нас водное пространство, но даже с ними Свенсон держался все время начеку, опасаясь случайно столкнуться с плавучей ледяной глыбой. Полуденное арктическое небо было сплошь затянуто тучами — было не светлее, чем в поздние сумерки. Термометр на мостике показывал температуру забортной воды 28 градусов по Фаренгейту, а воздуха — 16.