Капитан «Аль-Джезаира» - Лежер Вернер (версия книг TXT) 📗

— Расскажи мне о… моей матери, — попросил вдруг Ливио.

Мецци вздрогнул. Никогда еще корсар не просил его об этом. Магометане считают неприличным говорить с другими мужчинами о матерях. Слезы покатились по щекам старого преданного слуги семейства Парвизи, бешено стучало его сердце. Тихо, почти шепотом, он заговорил, выполняя просьбу давным-давно лишившегося матери сына.

— Благодарю тебя, о…

Ливио запнулся, проглотив последнее слово, но тут же поправился и повторил:

— Благодарю, Бенедетто!

Посидев немного молча после рассказа Бенедетто, Омар поднялся и медленно пошел к двери, ведущей в его спальню.

"Ливио хотел сказать «отец». Никогда больше не услышу я из его уст это слово, — с грустью подумал Бенедетто. Но вдруг лицо его просветлело. — О чем я печалюсь? Мальчик знает теперь, кем была его мать, и ее прекрасный, святой образ даст новые силы его мятущейся душе. И если выпадет случай… "

— Дай только мне разделаться с этим ложным «Аль-Джезаиром», и мы тут же пошлем к дьяволу турок! И у тебя, и у меня, и у старых моих друзей с ними особые счеты! — резким, командирским голосом сказал Омар.

Бенедетто и не заметил, что он задержался у дверей. Старик подпрыгнул, словно ужаленный, и бросился к другу, прижал к себе, закружился с ним по комнате, повторяя снова и снова:

— Ливио! Ливио!

Али, Ахмед и Махмуд стали тем временем заправскими морскими волками. Одни они, — Омар знал это, — не станут задавать никаких вопросов, ни на секунду не поколеблются, поверни он их против алжирских корсаров. Они слепо верили своему другу.

Франция не спустила оскорбления, нанесенного деспотичным деем ее консулу. Началась война. Гуссейн-паша приказал разрушить Ла-Каль. «Компани д'Африк» понесла гигантские потери. Французские военные корабли блокировали алжирские берега. Туманной ночью Омару удалось выйти на «Аль-Джезаире» из алжирской бухты и прорваться сквозь блокаду. Возвратиться назад, если Франция не пойдет на уступки, было почти невозможно.

Бенедетто Мецци ждал. О разрыве с деем пока еще и разговоров не возникало.

Омар, видимо, в рубашке родился — ему удалось-таки, пощипав слегка французов, снова вернуться в Алжир. В бухте скопилось несколько больших фрегатов, корветов и бригов, тоскливо дожидавшихся дня, когда французы устанут от игры и отзовут наконец свои парусники.

Генеральный консул Франции месье Деваль передоверил свои дела сардинскому послу графу д'Аттили и ушел на одном из блокирующих кораблей.

Однажды дей созвал капитанов всех стоящих в гавани кораблей и приказал им поднять под покровом ночи паруса и выйти в каперский поход.

В ночь на 4 октября 1827 года сорокачетырехпушечный фрегат под адмиральским флагом, «Аль-Джезаир» с сорока пушками на борту, четыре корвета с двадцатью — двадцатью четырьмя пушками на каждом и шесть шестнадцати— и восемнадцатипушечных бригов выполнили приказ дея.

Бенедетто заранее был отослан на борт, сам же Омар посетил еще еврея Леви, с которым имел долгий деловой разговор, и лишь после этого прибыл на «Аль-Джезаир».

Когда он отдал команду сниматься с якоря, другие корабли набрали уже полный ход. Задачей эскадры было — идти на запад и каперствовать, хотя бы и в Атлантическом океане.

Корсары шли, стараясь не очень удаляться от берега: ночью, на фоне гор, их труднее было заметить. Однако уловка не помогла. С фрегата «Амфитрита», корабля командира блокирующей французской эскадры Коллета, взвилась в небо ракета — сигнал фрегату «Галатея» и бригам «Фавн», «Аист» и «Шампенуаз» идти на соединение с флагманом.

Омар и его друзья напряженно вглядывались во тьму, стараясь своевременно распознать врагов и не перепутать их с вышедшими часом ранее силами своей эскадры.

— Посмотри туда, Омар! — толкнул локтем капитана зоркий, как ястреб, Махмуд.

У рейса глаза были не столь острые, однако приглядевшись, и он увидел, что впереди два корабля, очевидно французские, подбираются к арьергарду эскадры дея.

Заметили их и другие корсары. Мертвая тишина царила на фрегате. Все люди стояли на своих постах. Одно слово Омара — и в тот же миг взревут пушки.

— Убрать паруса! — скомандовал Омар и добавил, обращаясь к рулевому: — Право на борт, курс ост!

Маневр был выполнен быстро и четко. Считанные секунды — и фрегат, уже без хода, качается на волнах. Нос корабля устремлен на ост.

Смена курса и неучастие в разгорающемся сражении между французами и алжирцами — оба эти действия означали полный разрыв корсара Омара с деем Гуссейн-пашой. Турки лишились самого боеспособного фрегата с храброй, отлично вышколенной командой. Это решило и судьбу части вышедшей из Алжира эскадры. Коллет нанес ей значительные потери и вынудил вернуться в Алжир.

На «Аль-Джезаире» подняли на мачты всю наличную парусину. Корабль уходил на восток.

С самого начала конфликта с французами Омар подыскал себе на одном маленьком турецком острове в Эгейском море тайное убежище. Он приводил сюда свои призы, заправлялся здесь водой и другими необходимыми припасами.

Высокая Порта в Константинополе предоставила Франции свободу действий против Алжира, поэтому Омар выдавал себя за тунисца. «Аль-Джезаир» превратился на время в «Фатимэ».

Омар стал свободным охотником. Экипаж, в составе которого не было ни одного турка, это нисколько не волновало. Под началом отважного, щедрого рейса жилось хорошо. Сверх полагающейся каждому доли от захваченной добычи Омар добавлял еще и кое-что от себя.

Бенедетто молча косился на действия своего питомца. Молчание стоило ему тяжелой внутренней борьбы. Однако с этим приходилось мириться, чтобы не раздражать мальчика и не спровоцировать его снова принять из упрямства сторону турок.

Так прошел весь 1828 год и часть следующего, 1829-го. Ложный «Аль-Джезаир» им нигде не попадался, и Омар охотником на корсаров не становился. А корсаров в Средиземном море было изрядно. Ведь, помимо алжирцев, были еще и не уступающие им в разбойничьем искусстве марокканцы, тунисцы и триполитанцы, с которыми французы не воевали.

Фрегат бежал резво. Свежий бриз втугую раздувал паруса. «Аль-Джезаир» искал своего заклятого врага.

Реденькая светлая полоска на горизонте обозначила приход нового дня. Али впервые доверили самому вести корабль. Опасности для фрегата и команды это не представляло, случись даже, что друг скомандует что-нибудь не так: фрегат шел вдали от берегов. К тому же рядом с Али был «опекун» — помощник Омара, которому было поручено время от времени следить за курсом и, случись какая оплошность, наводить должный порядок.

В «вороньем гнезде» сидел Махмуд.

— Вижу парус! — раздалось сверху.

Ахмед побежал к капитану, и тот немедля появился на палубе.

Первым делом он бросил взгляд на небо, потом на паруса.

— Добро! Молодец Али! — похвалил он друга, увидев, что парусов ровно столько, сколько требовалось при таком бризе.

— К бою! — крикнул Омар канонирам и боцману и полез по вантам вверх, к Махмуду, в «воронье гнездо».

Махмуд высмотрел чужой парусник, едва на горизонте показались топы [25] его мачт. Теперь корабль можно было разглядеть и получше.

— Дай-ка подзорную трубу, Махмуд! — потребовал Омар.

— Возьми, мне она все равно ни к чему. Это…

— Молчи! — прикрикнул на него капитан, не спуская глаз с приближающегося корабля.

— Он! Наконец-то!

— Да, «Аль-Джезаир».

— Ложный «Аль-Джезаир», Махмуд. Он идет на сближение. Все по местам! Нас ждет самое крупное дело из всех, в которых мы с вами бывали. Там идет наш двойник! — прокричал Омар вниз.

Неописуемое ликование, перемежаемое яростной бранью и угрозами, охватило фрегат. Люди будто опьянели. Сегодня они зададут перцу этому самозванцу!

Омар отдавал приказы прямо из «вороньего гнезда». Корсары засуетились. Начались гонки и горячка, словно в разворошенной термитной куче.