Грабители морей - Жаколио Луи (электронная книга TXT) 📗
Несчастная страсть к канакам и послужила, между прочим, причиной разлуки мистера Ольдгама с семьей и начальником. Однажды достойный клерк мистера Пеггама, нотариуса, адвоката и солиситора в Чичестере, проходил берегом моря, направляясь в контору своего патрона. Вдруг он увидал двух моряков, которые, привязав лодку к берегу, шли к нему навстречу. Велика была радость Ольдгама, когда он узнал, что моряки эти только что из страны канаков. Ингольф, давно искавший себе бухгалтера, воспользовался случаем и предложил Ольдгаму посетить его бриг, чтобы полюбоваться на разные интересные коллекции.
– Это можно сделать в какие-нибудь два часа: бриг стоит недалеко, милях в двух от берега.
Ольдгам согласился. Он пришел в восторг от мысли увидеть настоящие ассагаи и ядовитые стрелы, которые до того времени он видал лишь на картинках. Клерка привезли на бриг. Остальное читатель уже знает. Все время мистер Ольдгам полагал, что находится на военном крейсере шведского короля Густава III, хотя его удивляло, что Швеция ведет войну одновременно со столькими державами: на глазах у клерка были потоплены корабли всевозможных наций. Впрочем, его приятель Эриксон всякий раз придумывал в объяснение какую-нибудь небылицу, и клерк успокаивался.
Просто потеха была смотреть на Эриксона, Билля и Ольдгама, когда они вместе сидели за столом и обедали: проказники-официанты рассказывали клерку небылицы одна другой несообразнее, а тот слушал и умилялся. Ольдгама, вследствие его крайней близорукости, можно было уверять решительно в чем угодно. Так в настоящее время он был вполне убежден, что «Ральф» пришел к океанийским островам. Когда бриг бросил якорь, мистер Ольдгам решился оставить на минутку свою работу и поглядеть на невиданные чудеса. С этой целью он выставил голову из переднего люка.
Ингольф увидал клерка и сейчас же понял, как опасно допустить его на палубу. Наверное, он, по обыкновению, не преминул бы заявить свой протест при незнакомых свидетелях, а этого было бы достаточно, чтобы у спасителей «Ральфа» зародились подозрения.
Молодые люди взглянули в ту сторону, куда бросил свой взгляд капитан, и оба в одну минуту побледнели, как полотно. Один из них, не стесняясь присутствием Ингольфа, пролепетал:
– Какое странное сходство!
– Ни дать, ни взять Ольдгам, клерк подлеца Пеггама, – произнес другой моряк.
Ингольф вздрогнул, как от электрической искры, и взглянул на Эриксона, стоявшего в то время на вахте, присоединив ко взгляду выразительный жест. Взгляд и жест означали: во что бы то ни стало уберите Ольдгама и не позволяйте ему показываться. Действительно, нужно было всеми силами помешать встрече клерка с моряками, так как она обнаружила бы истинный характер «Ральфа». В самом деле – трудно было допустить, чтобы шведское военное судно позволило себе такую дерзость, как похищение на английском берегу чиновника, в услугах которого ему встретилась надобность.
Эриксон понял и направился к люку.
– Господа, – сказал любезно капитан, словно не замечая смущения своих посетителей, – прежде чем нам расстаться, быть может, навсегда, позвольте мне предложить вам легкий завтрак.
– Одно слово, капитан, – с живостью перебил его один из моряков. – Скажите мне правду: как зовут того человека, который сейчас выглянул из люка?
– Седжвик, – не колеблясь отвечал Ингольф, – это наш комиссар. А что, вы разве его знаете?
– Нет, но он ужасно похож на одного англичанина, которого мы имели случай видеть несколько лет тому назад… До того похож, что просто одно лицо.
– Действительно, я заметил, что при виде Седжвика вы как будто пришли в волнение.
– Это верно: поразительное сходство вашего комиссара с тем англичанином разом напомнило нам все перипетии одной темной, таинственной драмы, ключа к которой нам с братом до сих пор не удалось отыскать.
При этих словах моряка глаза у Надода загорелись, как у тигра, готового броситься на добычу.
– Мы с братом! – прошептал Красноглазый. – Десять лет жизни отдал бы я за то, чтобы узнать, кто они такие!.. Во всяком случае надо будет уведомить Пеггама… Какую ж, однако, роль мог играть в драме этот идиот Ольдгам?
– И вы подумали, – отвечал Ингольф, – что нашли здесь одно из действующих лиц этого приключения?
– О, нет! Тот человек, которого нам напомнил ваш комиссар, участвовал в драме лишь как бессознательное орудие. Истинных же виновников мы поклялись отыскать и наказать…
– Если только они дадут тебе время! – подумал Красноглазый.
Молодой человек взглянул на люк, где перед тем видел голову лже-Седжвика, но тот уже исчез. Тогда он машинально перевел глаза на Надода и даже вздрогнул, когда увидал, какою страшной ненавистью было искажено лицо Красноглазого. У молодого человека невольно сжалось сердце от какого-то дурного предчувствия. Но это было лишь мимолетным ощущением: Надод заметил, какое впечатление он производит, быстро оправился и, обратясь к Ингольфу, объявил, что завтракать не пойдет, так как чувствует себя нехорошо.
– У меня сделался такой сильный припадок невралгии, – сказал он, – что я просто не могу выносить…
Надод в эту минуту был так отвратителен, как никогда.
Эти слова разом переменили направление мыслей у молодых людей. В самом деле, какое значение мог иметь для них этот незнакомый урод, которого они даже никогда не видали? Впрочем, им обоим все-таки захотелось как можно скорее уехать с этого странного корабля. Странным же он казался для них по многим причинам, которых всякий не-моряк даже бы и не заметил. Так, между прочим, им бросилась в глаза какая-то неуловимая фамильярность между офицерами и матросами, совершенно неуместная на военном корабле.
Молодой человек, постарше, сделал знак брату. Тот понял, что нужно поскорее закончить завтрак. Съев несколько бутербродов и выпив по стакану портера, молодые люди стали прощаться с капитаном, против которого у них зародилось смутное подозрение.
– Не смею вас задерживать, господа, – говорил, провожая гостей, Ингольф. – После такой беспокойной ночи вам следует отдохнуть, да и ваши друзья, по всей вероятности, беспокоятся о вас.
– Это верно, капитан, – отвечал старший брат, – и хотя мы вообще делаем продолжительные поездки по морю, но на этот раз обещали отцу скоро вернуться, и он теперь в полном убеждении, что мы совершаем лишь небольшую прогулку по Розольфскому фиорду.
Надод стоял в стороне, по-видимому, все еще чувствуя страшную боль, но это было с его стороны одно притворство. На деле же он внимательно прислушивался к разговору, из которого не проронил ни одного слова.
– Розольфский фиорд! – прошептал он. – Неужели этот дурак Ингольф не догадался спросить, как их зовут?
Как бы отвечая на эту мысль, капитан Вельзевул, к величайшей радости Надода, сказал, обращаясь к молодым морякам:
– Надеюсь, мы не расстанемся, не познакомившись как следует?
И прибавил, раскланиваясь:
– Шведского флота капитан 2-го ранга Эйстен.
Молодые люди вежливо ответили на поклон, и старший из них сказал:
– Моего брата зовут Олаф, а меня – Эдмунд. Мы – сыновья наследного герцога Норрландского. Если вы не торопитесь выйти в море, то мы будем очень рады…
Молодой человек вдруг умолк, услыхав страшный крик Надода – крик не то дикой радости, не то нестерпимой боли. Очевидно, впрочем, то был крик боли, потому что Надод, изнемогая от страданий, пошатываясь, направился по палубе в свою каюту.
Затворив за собой дверь, он с торжествующим видом поднял свою огромную голову и, убежденный, что его никто не может услыхать, вскричал:
– Сыновья герцога Норрландского! Да, это они: моя ненависть почуяла их и узнала… А я-то боялся, что отец отправит их на службу к русскому двору!.. Какое счастье, что они не сказали своего родового имени! Ведь этот дурак Ингольф, со своими рыцарскими чувствами, никогда не согласился помогать мне против них… О, Гаральд Биорн, я не только тебя разорю, я отниму у тебя то, чем ты всего более дорожишь… Ты не сжалился надо мной, когда моя мать умоляла тебя со слезами… Для тебя у меня тоже не будет сострадания… Долго я ждал этого желанного мига.
