Грабители морей - Жаколио Луи (электронная книга TXT) 📗
– Ну, друг Фриц, поклонись джентльмену! – сказал вожак.
Медведь начал кивать своей огромной головою направо и налево, но продолжал при этом громко рычать.
– Друг Фриц, поклонись другому джентльмену, – продолжал вожак.
Медведь опять покивал головою.
– Друг Фриц у нас очень вежлив, ваше сиятельство, – заметил вожак.
Надод и Коллингвуд рассмеялись. Страх их успел совершенно рассеяться.
– Неужели, Надод, наш Пеггам не шутя хотел купить этого ужасного зверя? – спросил Коллингвуд. – Скажите, вы этому верите?
– Я бы нисколько не удивился, – отвечал Красноглазый. – Старику приходили иногда в голову самые нелепые фантазии; я помню, он говорил мне, что собрал на своем острове коллекцию всевозможных животных со всех концов мира. Очень возможно, что он встретил этих цыган, и медведь ему понравился, так как зверь действительно замечательный…
– Именно так, ваше сиятельство, – подтвердил цыган, вслушиваясь в разговор. – Старый джентльмен видел работу друга Фрица, остался очень доволен и пожелал его купить… Ну, друг Фриц, потанцуй для джентльмена, покажи, какой ты мастер.
Медведь принялся танцевать на одном месте, оставаясь в амбразуре дверей.
– Теперь, друг Фриц, потанцуй для другого джентльмена.
Медведь повторил представление.
Другой цыган стоял сзади на лестнице в задумчиво-ленивой позе, свойственной этому беспечному и мечтательному племени.
– Теперь друг Фриц проглотит голову своего хозяина, – продолжал вожак,
– а потом выпустит ее, как только хозяин ему прикажет. Это будет очень забавно.
Цыган стал снимать с медведя намордник.
– Не смей снимать! – вскричал Коллингвуд.
Но уже было поздно: в один миг с медведя был снят не только намордник, но и ошейник. Почувствовав себя на свободе, гражданин полярных стран громко зарычал от радости и несколько раз раскрыл свою огромную пасть, как бы вознаграждая себя за долгое пребывание с запечатанною мордой.
– Ну, друг Фриц, позабавь джентльмена, проглоти голову своего хозяина.
Цыган заставил медведя встать на колени и сунул свою голову ему в пасть.
Голова поместилась там целиком.
Затем послышался глухой голос вожака, говорившего из пасти медведя.
– Ну, друг Фриц, возврати голову твоего хозяина.
Голова появилась на свет Божий, вся замоченная слюною зверя.
Медведь занял прежнее место в дверях, как будто нарочно заграждая кому-то вход и выход, и начал тихонько приплясывать, топчась на одном месте и поматывая своей чудовищной головой.
– Ну, однако, довольно, – сказал Коллингвуд. – Надевайте на медведя намордник и ошейник и уходите отсюда.
Произнеся эти слова нервно и раздражительно, адмирал бросил цыганам соверен в вознаграждение за их труд.
XXI
Надод стоял в задумчивости. Слыша, как около него то и дело произносили: «друг Фриц, друг Фриц», он старался припомнить, где он раньше слышал эту странную кличку. Она напоминала ему что-то знакомое, что-то виденное и пережитое, но что именно – он совершенно позабыл.
Время от времени он недоверчиво взглядывал в лицо цыгану, но ничего не мог прочесть в его бронзовых непроницаемых чертах.
Адмирал, теряя терпение, повторил свой приказ, и цыган, по-видимому, уже хотел покориться. По крайней мере он взял намордник и стал надевать его на друга Фрица, но вкусивший свободы медведь оказал сопротивление и глухо зарычал.
– Что это значит? – спросил адмирал, видя, что цыган собирается оставить медведя в покое.
– Друг Фриц не хочет намордника, а когда друг Фриц чего-нибудь не захочет, его трудно принудить…
– Так убирайтесь вы отсюда с вашим медведем! – вскричал Коллингвуд. – Скорей! Живо!
– Пойдем, друг Фриц, а то барин гневается, – сказал цыган, стараясь говорить самым нежным голосом.
Но друг Фриц даже ухом не повел. Ему, по-видимому, было хорошо и тут.
– Друг Фриц не хочет уходить, – плачевным тоном произнес цыган, – а когда друг Фриц чего-нибудь не хочет, его ничем не заставишь.
– Убирайся к черту со своим зверем, а не то я приму свои меры…
– О, друг Фриц не боится никаких мер. Когда он заупрямится, то уж никого не послушает.
– Да ты что же? Смеешься, что ли, надо мною?
– Я спрашивал друга Фрица, почему он не хочет уходить, и он ответил, что желает дождаться старого джентльмена.
– Нет, уж это слишком!.. Уберетесь вы отсюда или нет? – вскричал адмирал, подняв трость и подходя к цыгану.
– Если вы меня тронете, друг Фриц растерзает вас, – сказал цыган.
Решительный тон его подействовал на адмирала; Коллингвуд остановился.
– Прекрасно! – вскричал он вне себя от ярости. – Оставайся тут со своим медведем хоть до скончания века, а мы уйдем. Пустите нас!
Адмирал направился к двери. Надод – за ним.
Но и тут вышла неудача. Медведь, сидя в дверях на задних лапах, злобно зарычал и щелкнул зубами.
– Уйми его и вели посторониться! – приказал Коллингвуд вожаку.
Цыган дал такой ответ, от которого сцена превратилась в настоящую комедию.
– Друг Фриц очень вас любит, – сказал он, а кого друг Фриц любит, того желает видеть постоянно при себе.
– Стало быть, мы под арестом? – вскричал Коллингвуд, рассердясь до пены у рта.
– Нет, вы не под арестом, но другу Фрицу хочется посидеть с вами подольше.
– Наконец, всему же есть граница!.. Пропустишь ты нас или нет?
– Вы не пройдете, – решительным тоном произнес цыган, но в тоне его прозвучала легкая нотка раздражения, которой адмирал в своем гневе не расслышал, но которая поразила Надода.
– Не пройдем?.. Это почему?.. – спросил адмирал, стараясь по возможности сдерживаться.
– Потому что друг Фриц не хочет, – по-прежнему твердым тоном отвечал цыган.
– Постой же, негодяй! Я тебе покажу, как смеяться над нами!
И прежде, чем Надод успел его остановить, адмирал поднял трость и ударил цыгана по плечу.
Вся кровь бросилась в голову бродяге. Он хрипло вскрикнул и схватился за кинжал, торчавший за поясом. Лезвие сверкнуло – и Надод так и ждал, что оно вот-вот вонзится в грудь адмирала… Но нет, цыган сдержался, кинул на адмирала презрительный взгляд и спрятал кинжал в ножны.
Второй цыган во все продолжение этой сцены не сделал ни малейшего движения, но когда его товарищ убрал кинжал, он сказал ему по-норвежски:
– Отлично сделали, ваша светлость, что не убили этого негодяя своей рукой: слишком уж велика была бы для него честь.
Надод побледнел, пошатнулся и упал на пол.
Он понял все. Норвежский язык был его родной. Все для него объяснялось; он вспомнил, где видел друга Фрица; видел его на маленькой розольфской шхуне, которая спасла бриг «Ральф» от гибели в Мальстреме. Он понял все – и грозящая гибель предстала перед ним воочию.
Удар был так силен, что Красноглазый не выдержал его и свалился, как подкошенный.
Несмотря на собственное взволнованное состояние, Коллингвуд не потерялся и брызнул Надоду в лицо воды, полагая, что с ним просто обморок. Когда затем адмирал приподнял товарища, тот оперся на его плечо и сказал шепотом:
– Соберитесь с духом. Будьте мужчиной. Не показывайте вида… Поищем способ защититься или убежать… Это Биорны!
Несмотря на подготовление, заключавшееся в начале фразы, адмирал так был поражен, что с ним едва не сделался мозговой удар. Его спасла только новая мысль, молнией промелькнувшая в его голове: «Уж не бредит ли Надод?»
– Пойдемте, – сказал он Красноглазому. – На воздухе вы освежитесь и вам будет легче…
Он не успел договорить.
Надод с силою оттолкнул его и сказал:
– Взгляните!
Коллингвуд обернулся – и застыл от ужаса.
В трех шагах от него стоял человек, глядевший на него и на Надода с уничтожающим презрением.
Это был герцог Норрландский!
