Моби Дик, или Белый Кит - Мелвилл Герман (читать книги бесплатно .txt) 📗

Если свободно изобразить канальца и его призвание, джентльмены, из него вышел бы превосходный драматический герой, настолько он полновесно и живописно порочен. Подобно Марку Антонию, день за днём плывёт он лениво по зелёному цветистому Нилу, открыто забавляясь со своей краснощёкой Клеопатрой [199], подрумянивая своё золотистое, как персик, бедро на солнечной палубе. Но на берегу вся эта изнеженность исчезает. Каналец с гордостью принимает облик настоящего бандита; низкая шляпа с опущенными полями, украшенная пёстрыми лентами, дополняет его великолепный портрет. Он гроза улыбающейся невинности деревень, мимо которых проплывёт; его смуглого лица и безудержной дерзости побаиваются и в городах. Однажды, когда я путешествовал по каналу, меня выручил из беды один из канальцев; выражаю ему сердечную признательность; мне не хотелось бы быть неблагодарным; но ведь у таких разбойников равная готовность поддержать в несчастье бедного незнакомца и ограбить встречного богача и служит обычно главным искуплением за все их грехи. В целом же, джентльмены, разгульность жизни на каналах красноречиво доказывается тем, что в нашем разгульном китобойном промысле подвизаются столь многие из наиболее отпетых выпускников этой школы и что едва ли какие-либо другие представители человечества (кроме, пожалуй, сиднейцев) вызывают меньшее доверие наших капитанов-китобоев. Удивительно, не правда ли? А ведь для многих тысяч наших деревенских подростков и юношей, рождённых на берегах этого водного пути, полная испытаний жизнь Великого Канала представляет собой единственную ступень, ведущую от мирной жатвы на ниве христианства к безрассудной вспашке языческих морей.

– Понятно! Понятно! – воскликнул порывисто дон Педро, орошая чичей шитые серебром кружевные манжеты. – К чему путешествовать? Весь мир – та же Лима! Я было думал, что на вашем умеренном Севере люди так же холодны и бесстрастны, как горы… Но ваш рассказ!

Я остановился на том, джентльмены, как Стилкилт дёрнул за бакштаг. В ту же минуту его окружили трое помощников капитана и четверо гарпунёров и стали теснить к борту. Но тут вниз по вантам соскользнули, с быстротой зловещих комет, двое канальцев и ринулись в самую гущу, чтобы помочь своему товарищу выбраться на бак. Им на помощь бросились другие матросы, всё смешалось и перепуталось, а доблестный капитан, держась подальше от опасности, прыгал с острогой в руках, приказывая своим офицерам загнать на шканцы и избить негодяя. По временам он подбегал к самому краю непрерывно вращавшегося клубка людей и бросал острогу в его сердцевину, целя в предмет своей ненависти. Однако они не смогли одолеть Стилкилта и его молодцов; тем удалось захватить бак, и, быстро подкатив несколько огромных бочек и поставив их в ряд слева и справа от шпиля, эти морские парижане скрылись за баррикадой.

– А ну, выходи, разбойники! – загремел угрожающе капитан, потрясая зажатыми в каждой руке пистолетами, которые только что принёс ему стюард. – Выходи, бандиты!

Стилкилт вспрыгнул на баррикаду и прошёлся по ней, бросая вызов направленным на него пистолетам; однако он дал ясно понять капитану, что его (Стилкилта) смерть будет сигналом для кровопролитного морского бунта. Опасаясь в душе, что именно так и случится, капитан несколько сбавил тон, всё же он приказал инсургентам немедленно вернуться к исполнению своих обязанностей.

– Обещаете не тронуть нас, если мы это сделаем? – спросил их главарь.

– А ну, давай за работу! Давай за работу! Я ничего не обещаю! Делай своё дело! Вы что, хотите потопить судно? Нашли время бунтовать! За работу! – И он снова поднял пистолет.

– Потопить судно? – вскричал Стилкилт. – Что же, пусть тонет! Ни один из нас не вернётся к работе, пока вы не дадите клятвы, что не поднимете на нас руку. Что скажете, ребята? – спросил он, оборачиваясь к своим товарищам. Они ответили восторженным криком.

Ни на минуту не спуская глаз с капитана, Стилкилт обошёл баррикаду, отрывисто бросая:

– Мы не виноваты; мы этого не хотели; я ведь сказал ему положить молоток; это же ясно было и ребёнку; он должен был знать меня; я же сказал ему не дразнить буйвола; чёрт побери, я, кажется, вывихнул себе палец о его челюсть; где у нас ножи, ребята, в кубрике? Ничего, братцы, приглядите себе по вымбовке! Говорю вам, капитан, остерегайтесь! Дайте нам слово, не будьте глупцом; забудьте всё это; мы готовы встать на работу; обращайтесь с нами по-людски – и мы ваши; но на порку мы не пойдём!

– За работу! Ничего не обещаю! За работу, говорю вам!

– А ну-ка, послушайте, капитан! – закричал Стилкилт, яростно взмахнув рукой. – Среди нас немало найдётся таких (и я из их числа), кто подрядился только на одно плавание, так ведь? Вы отлично знаете, сэр, мы можем потребовать увольнения, как только судно бросит где-нибудь якорь. Мы не хотим ссориться, это не в наших интересах; мы хотим, чтобы всё обошлось спокойно; мы готовы встать на работу, но на порку не пойдём!

– За работу! – загремел капитан.

Стилкилт приостановился на мгновение, огляделся, затем проговорил:

– Вот что я скажу вам, капитан. Мы вас не тронем, если только вы сами не начнёте, – очень мне нужно убивать такого паршивого негодяя, а потом болтаться на рее. Но до тех пор, пока вы не пообещаете не трогать нас, мы и пальцем не шевельнём.

– Тогда спускайтесь вниз, в кубрик, я продержу вас там, пока не одумаетесь! Вниз, говорю вам!

– Ну что, пошли? – закричал главарь своим товарищам. Большинство из них запротестовали, но затем, повинуясь Стилкилту, спустились впереди него в чёрную дыру и, недовольно ворча, исчезли в ней, как медведи в берлоге.

Когда непокрытая голова Стилкилта оказалась на уровне палубы, капитан вместе со своим отрядом перескочил через баррикаду, и они, быстро задвинув крышку люка, все вместе навалились на неё. Стюарду приказали принести тяжёлый медный замок, висевший на сходном трапе. Затем, приоткрыв крышку люка, капитан прошептал что-то в щель, закрыл люк и защёлкнул замок за ними – их было десятеро, – оставив на палубе свыше двадцати матросов, которые до сей поры были нейтральны.

Целую ночь все офицеры, не смыкая глаз, несли вахту на палубе, особенно около кубрика и носового люка, где также опасались появления инсургентов, если бы те вздумали разобрать переборку внизу. Однако ночные часы миновали спокойно; матросы, не бросившие работу, усердно трудились у насосов, унылый грохот и лязг которых по временам оглашал в мрачной ночи всё судно.

На рассвете капитан вышел из каюты и, постучав в палубу, вызвал узников на работу; с громким криком они отказались. Тогда им спустили воду и бросили несколько горстей галет; и снова, повернув ключ в замке и положив его в карман, капитан возвратился на шканцы. Так повторялось дважды в сутки в течение трёх дней; на четвёртое утро, когда к узникам обратились с обычным призывом, послышался разноголосый спор, а затем и шум драки; внезапно из люка вырвалось четверо матросов со словами, что они готовы встать на работу. Зловонная духота и голодный рацион вкупе с опасениями неизбежной расплаты побудили их сдаться на милость победителей. Ободрённый этим, капитан повторил свои требования и остальным. Но Стилкилт угрожающе крикнул ему снизу, чтобы он перестал нести чушь и убирался туда, откуда пришёл. На пятое утро ещё трое бунтовщиков вырвались на палубу из цепких рук товарищей, отчаянно пытавшихся удержать их внизу. Остались только трое.

– Не лучше ли сдаться, а? – сказал капитан с глумливой усмешкой.

– Заприте нас опять, понятно? – прокричал Стилкилт.

– Можете не сомневаться, – ответил капитан и защёлкнул замок.

В эту минуту, джентльмены, возмущённый низостью семерых своих прежних товарищей, уязвлённый насмешками, которым он только что подвергся, и обезумевший от длительного заточения в кубрике, где было темно, как в бездне отчаяния, – в эту минуту Стилкилт предложил канальцам, которые до сей поры как будто оставались ему верны, прорваться на палубу, когда гарнизон их плавучей крепости соберут на шканцах, и, вооружившись острыми ножами для резки китового сала (длинными, изогнутыми, тяжёлыми инструментами с ручкой на обоих концах), нанося удары направо и налево, пройти от бушприта до гакаборта и сделать отчаянную попытку захватить корабль. Присоединятся они к нему или нет, сказал Стилкилт, но сам он решился. Он больше не проведёт ни одной ночи в этой дыре. Однако замысел его не встретил никакого сопротивления со стороны двух канальцев; они поклялись, что готовы на это или любое другое безумное предприятие, короче, на всё, только бы не сдаваться. Более того, каждый из них хотел быть первым, когда придёт время пробиваться на палубу. Однако их главарь решительно восстал против этого, оставив первенство за собой; в частности и потому, что его двое товарищей не желали уступить друг другу в этом споре, а оба они никак не могли быть первыми, ибо на трапе может поместиться лишь один человек. Но тут, джентльмены, я должен раскрыть вам грязную игру этих двух негодяев.