Секретный фарватер - Платов Леонид Дмитриевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
Начались поиски разгадки «Летучего Голландца». Но они, как и все остальное в мире, шли мимо Виктории.
На имя Шубина между тем продолжали приходить письма.
Виктория, не читая, с раздражением швыряла их в вазу на этажерке. Писали однокашники Шубина, которые, служа на Северном, Черноморском, Тихоокеанском флотах, еще не знали о его гибели. Но как не стыдно им не знать об этом? За что они так мучают ее, Викторию?
А весной 1948 года пришло письмо от Нэйла — почему-то из Западной Германии. Нераспечатанное, оно также отправилось в вазу и легло поверх груды других, пылившихся на этажерке писем…
Виктория нахмурилась, когда Шура Ластиков робко передал о желании Грибова навестить ее.
Этот-то ведь знает, что Шубина нет! Утешать хочет? Не нужны ей утешения!
Но потом она одумалась. Шубин всегда с любовью и уважением отзывался о своем профессоре. Отказать ему во встрече было бы неудобно.
Скрепя сердце Виктория согласилась.
Профессор был суховат и замкнут с виду и очень прямо держался. При нем нельзя было плакать — Шура предупредил, что он не выносит слез.
Однако и поведение его было таково, что не давало повода к слезам. Он не расспрашивал о Борисе, не заглядывал участливо в глаза. Поздоровавшись, коротко попросил извинить за беспокойство. Курсант Ластиков сказал, что у Виктории Павловны есть письма от друзей Шубина, возможно связанные с «Летучим Голландцем», а поскольку он, Грибов, занимается «Летучим Голландцем»…
Просматривая письмо Нэйла, он удивленно поднял брови, потом с неудовольствием покачал головой.
Лишь под конец визита профессор уделил внимание хозяйке.
— Вам переслали из Пиллау вещи Шубина?
— Некоторые.
— Не было ли среди них блокнотов, планов, карт?
— Нет. Вот его вещи. — Виктория указала на стену, где висела пустая порыжелая кобура на длинном ремне, а рядом тикали часы-браслет. — Часы идут. Завожу каждый день. Говорят, портятся, если не заводить.
Голос ее дрогнул.
Грибов посмотрел на Викторию и добавил мягче:
— Может показаться странным, что я не выражаю соболезнований. Это принцип. По-моему, соболезнования расслабляют.
— Да?
— Уверяю вас, — сказал Грибов еще мягче. — В горе понимаю толк.
Виктория наклонила голову — от Ластикова знала, что Грибов во время блокады потерял семью.
— Буду говорить лишь о деле. Это, — профессор поднял письмо, — полагалось передать мне без промедления. И уж во всяком случае вскрыть.
Слова его прозвучали как выговор.
— На вашем месте, — сказал он, — я бы обязательно поинтересовался тем, что пишет Нэйл. Ведь указан обратный адрес: Западная Германия, город такой-то, улица такая-то. И вы знаете, что Нэйл разделял ненависть Шубина к «Летучему Голландцу». Да, полагалось сразу вскрыть, прочесть и передать мне. Было бы лучше, чем предаваться никчемным самоистязаниям.
— Никчемным?! — Виктория выпрямилась. Шура Ластиков, присутствовавший при разговоре, привстал и с беспокойством оглянулся на шкафчик, где находились лекарства.
Но Грибов продолжал так же спокойно:
— Этот Нэйл входит, по его словам, в одну из комиссий, которые ищут в Западной Германии секретные немецкие архивы. Вам известно, что там охотятся за архивами? Так вот, комиссии Нэйла посчастливилось наткнуться недавно на очень важный документ. Это шифрованная радиограмма с борта «Летучего Голландца», по-видимому последняя.
Шура не удержался от возгласа радости. Виктория промолчала, угрюмо кутаясь в шерстяной платок.
— Текст радиограммы… — Профессор заглянул в письмо: — Текст ее таков: «FH» докладывает: Бельты закрыты, отстаиваюсь Винете, случае невозможности прорваться положу подлодку грунт Винете, рассредоточив команду, буду пытаться уйти по суше». «FH» — это, понятно, инициалы «Летучего Голландца» («дер флигенде Холлендер»). «Винета» — условное наименование тайной стоянки.
— Где же эта стоянка?
— А вспомните гонца, перехваченного накануне штурма Пиллау. Рассказывал вам товарищ Ластиков о гонце?
Шура снова привстал:
— Я рассказывал, товарищ капитан первого ранга.
— На клочке бумаги, который удалось вырвать у немца, упоминался Пиллау. Сопоставьте это с радиограммой. Есть все основания предполагать, что тайная стоянка — в Пиллау.
Виктория промолчала.
— Я полагал, что это будет вам интересно, — сказал Грибов с упреком.
Она не усмехнулась, только уголок ее рта нервно дернулся.
Грибов кивнул:
— Понимаю вас.
Виктория недоверчиво прищурилась.
— Конечно, находка Винеты не вернет вам Шубина, — продолжал Грибов. — Но учтите: «Летучий Голландец», вероятно, цел до сих пор. Разыскав и обезвредив его, мы предотвратим гибель тысяч, сотен тысяч людей. Подумайте о других женщинах, которые, подобно вам, будут тосковать и мучиться в расцвете лет.
Грибов выждал минуту или две, надеясь, что Виктория скажет что-нибудь. Она по-прежнему молчала. Но отсутствующее выражение в ее глазах исчезло. Сейчас эти прекрасные сумрачные глаза были широко открыты и не отрывались от Грибова.
— Американцам, — сказал Грибов, — было, оказывается, известно о существовании «Летучего Голландца». Поэтому радиограмма произвела сенсацию. Особенно поразило комиссию известие о том, что тайная стоянка — в Пиллау…
— Я перебью вас. Второй раз вы говорите: в Пиллау. Была в Пиллау, хотите сказать?
— Хочу сказать то, что говорю: была в Пиллау и осталась там.
— Но Пиллау вот уже три года, как переименован в Балтийск. В его гавани стоят наши корабли. И Винета не найдена?
— Надо думать, чрезвычайно искусно запрятана. И Шубин знал об этом.
— Неужели?
— Он пробивался именно к Винете во время уличных боев. Мне это совершенно ясно теперь. Шура нетерпеливо подался вперед:
— Разрешите, товарищ капитан первого ранга? На клочке бумаги было еще слово «кладбище».
— Да. Мне это вначале представлялось условным наименованием.
— А разве слово «кладбище» можно понимать буквально?
— По-видимому, нет, — осторожно сказал Грибов.
— Наверняка нет. Есть же условное наименование «Винета». А что это, по-вашему?
— Пока не знаю. Найдем — узнаем. — Он неожиданно спросил: — Вы так и не побывали в Балтийске на могиле Шубина?
Глаза Виктории потускнели.
— Боюсь, — помедлив, сказала она. — Боюсь увидеть его могилу.
Она зябко повела плечами.
— Сам Шубин всегда шел навстречу опасности, — возразил Грибов. — И потом, поверьте, невозможно долго прожить зажмурившись.
— А зачем вообще жить?
— Не говорите так! Если бы Шубин услышал, ему стало бы стыдно за вас. Позволите сказать прямо, что я думаю?
— Пожалуйста.
— По-моему, вы загипнотизировали себя своим горем… Нет, выслушайте до конца! Я, понятно, не врач, всего лишь немолодой человек, много переживший. Но я бы вас лечил Балтийском.
— Как это — Балтийском?
— Конечно, Винету и затопленную в ней подлодку будут искать без вас, и можно не сомневаться, что найдут. Но неужели вы хотите остаться в стороне от поисков? Найти Винету — ваш долг перед Шубиным.
— Долг? Почему?
— Еще Цезарь сказал: «Недоделанное не сделано». В Пиллау Шубин, так сказать, уронил нить. Ее надо найти и поднять.
— Именно мне?
— Кому же еще, как не вам? При очень сильной взаимной любви — извините, что я вспоминаю об этом, — подразумевается и полное взаимное понимание. А это имеет значение в данном случае. На многое в Балтийске, бывшем Пиллау, надо взглянуть как бы глазами Шубина.
— Его глазами?..
— Да, это важно. Но кто сможет сделать это лучше вас?
Виктория, опершись подбородком на руку, задумчиво смотрела на Грибова.
— Просьбу о переводе в Балтийск могут не удовлетворить, — сказала она наконец.
— Я напишу вашему начальству. Кто это? А! Мой бывший курсант. Большинство нынешних адмиралов — мои бывшие курсанты. Не забывайте, я как-никак человек со связями!
Он улыбнулся. И от этого суровое, печальное, иссеченное морщинами лицо его сделалось таким добрым, что Виктории ужасно захотелось поплакать у Грибова на груди.
