Двадцать тысяч лье под водой - Верн Жюль Габриэль (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Я молчал. Канадец поднялся и подошел ко мне.
– Сегодня в девять часов! – сказал он. – Консель предупрежден. Капитан запрется к тому времени в своей каюте и, наверное, ляжет спать. Люди из команды, матросы, механики не увидят нас. Мы с Конселем проберемся к среднему трапу. Вы, господин Аронакс, побудьте в библиотеке, в двух шагах от нас, покуда я не дам сигнала. Весла, мачта и парус в шлюпке. Я снес туда кое-что из провизии. Достал и английский ключ, чтобы отвинтить гайки болтов, на которых прикреплена шлюпка. Все готово! Итак, до вечера!
– Море неспокойно, – сказал я.
– Согласен с вами, – отвечал канадец, – но придется рискнуть. Дело стоит того! Впрочем, шлюпка надежна и отмахать несколько миль при попутном ветре не составит труда. Как знать, не окажемся ли мы поутру за сто лье от европейских берегов? Если все пойдет благополучно, то между десятью и одиннадцатью часами вечера мы уже высадимся где-нибудь на берегу… или же нас не будет в живых. Итак, до вечера!
С этими словами канадец вышел, оставив меня в состоянии полной растерянности. Я льстил себя надеждой, что удобный случай представится не так скоро и у меня достанет времени обдумать и обсудить положение вещей. Но мой упрямый спутник отказывал мне во времени. И что я мог сказать ему? Нед Ленд был тысячу раз прав! Представлялся случай, он пользовался им. Мог ли я нарушить данное слово и ради личных побуждений брать на себя ответственность за судьбу моих спутников? Разве не может капитан завтра же выйти в открытое море, далеко от всякой земли?
В эту минуту довольно сильный свист дал мне понять, что резервуары наполняются водой и «Наутилус» погружается под воды Атлантического океана.
Я не выходил из каюты. Мне не хотелось встречаться с капитаном из боязни выказать при нем свое волнение. Так провел я томительный день, колеблясь между желанием вырваться на свободу и сожалением, что предстоит расстаться с этим чудесным «Наутилусом», не завершив исследования морских глубин. Покинуть океан – «мою Атлантику», как я любил его называть, – не заглянув в его сокровенные глубины, не вырвав у него его тайны, которую открыли мне Индийский и Тихий океаны! Роман выпал из моих рук, едва я успел прочесть первый том, страница обрывалась в самом интересном месте… Как мучительно тянулись часы! То мне грезилось, что я уже в безопасности, ступаю ногой по твердой земле, рядом со своими спутниками; то вопреки рассудку мной овладевало желание, чтобы какое-либо непредвиденное обстоятельство помешало выполнению замысла Неда Ленда.
Два раза я выходил в салон. Я хотел проверить по компасу. Хотел знать, действительно ли «Наутилус» держал курс близ берегов Португалии, или же удалялся от них. Но нет! Мы по-прежнему бороздили португальские воды. Курс судна лежал на север, вдоль берегов Португалии. Приходилось покориться необходимости и готовиться к побегу. Багаж мой был невелик: одни записки.
Ну а капитан Немо? Как он отнесется к нашему поступку? Какое беспокойство, какой вред может ему причинить наш побег? И как он поступит с нами, если наша попытка окончится неудачей? Разве он давал мне малейший повод к недовольству? Напротив! Он оказал нам самое радушное гостеприимство. Он не может мое бегство с судна приписать неблагодарности. И я не давал ему никаких обещаний. Он знал, что мы связаны с ним не обещаниями, а силой обстоятельств. Но именно его постоянные заявления, что наша судьба навеки связана с его судьбой, и извиняли наши попытки порвать с ним.
Я не видел капитана со времени нашего посещения острова Санторин. Сведет ли нас случай накануне побега? Я и желал встречи и страшился ее. Я прислушивался, не раздадутся ли его шаги в каюте, смежной с моей. Ни малейшего шума не улавливало мое ухо. В каюте, видимо, никого не было.
Тут мне пришла мысль: да и вообще на борту ли таинственный капитан? С той ночи, когда шлюпка отвалила от борта «Наутилуса», выполняя какое-то секретное поручение, я несколько изменил свой взгляд на капитана Немо. Я понял, что, несмотря на все декларации, он все же сохранил какую-то связь с землей. И верно ли, что он никогда не отлучается с «Наутилуса»? Разве не бывало, что он не показывался целыми неделями? Что он делал в это время? Я воображал, что он страдает припадками мизантропии. А на самом деле не выполнял ли он какую-либо тайную миссию, недоступную моему пониманию?
Мысли эти и тысячи других не давали мне покоя. Необычность положения открывала широкое поле для всяких догадок. Мной владела мучительная тревога. Часы ожидания казались вечностью. День тянулся чересчур медленно.
Обед, по обыкновению, подали в каюту. Я едва прикоснулся к пище. Встал из-за стола в семь часов. Сто двадцать минут – я считал каждую минуту – отделяли меня от момента, когда я должен буду последовать за Недом Лендом. Мое волнение все возрастало. Пульс бился учащенно. Я не мог сидеть на месте. Шагал взад и вперед по каюте, надеясь в движении рассеять тревожные думы. Мысль, что я могу погибнуть, менее всего меня беспокоила; но при мысли, что наш план будет открыт прежде, чем мы успеем бежать с судна, при мысли, что мне придется предстать перед капитаном Немо, взбешенным, еще хуже, огорченным моим вероломным поступком, сердце у меня замирало.
Мне захотелось в последний раз заглянуть в салон. Узким коридором прошел я в этот музей, где провел столько приятных и полезных часов. Я смотрел на это собрание сокровищ, как смотрит человек на родные места, которые он завтра должен навсегда покинуть. Я говорил последнее «прости» всем этим произведениям искусства, всем этим чудесным экспонатам природы… Мне захотелось окинуть последним взглядом воды Атлантики, но ставни были наглухо закрыты, и их железная завеса скрывала от моих глаз океан, который мне не удалось изучить.
Прохаживаясь по салону, я подошел к потайной двери в стене, ведущей в каюту капитана. К моему глубокому удивлению, дверь была полуотворена. Я невольно отступил на шаг. Будь капитан Немо у себя, он заметил бы меня. Но все было тихо. Я подошел поближе. Каюта была пуста. Толкнув дверь, я огляделся по сторонам и вошел внутрь. Все та же суровая обстановка жилища отшельника.
Несколько офортов на стенах – в тот раз я их не заметил – бросились мне в глаза. То были портреты – портреты видных исторических лиц, посвятивших себя служению высокой идее гуманизма: Костюшко, герой, боровшийся за освобождение Польши, павший с криком: «Конец Польше!»; Боцарис – этот Леонид современной Греции; О’Коннель – борец за независимость Ирландии; Вашингтон – основатель Северо-Американского союза; Манин – итальянский патриот; Линкольн, погибший от пули рабовладельца; и, наконец, мученик, боровшийся за освобождение негров от рабства и вздернутый на виселице, – Джон Браун: страшный рисунок в карандаше, сделанный рукой Виктора Гюго!
Какая связь могла быть между капитаном Немо и этими героями? Не приоткроют ли их портреты тайну его жизни? Не был ли он защитником угнетенных народов, освободителем порабощенных племен? Не участвовал ли он в политических и социальных потрясениях последнего времени? Не был ли он одним из героев братоубийственной войны между северными и южными штатами Америки, войны прискорбной и памятной?
Часы пробили восемь. При первом же ударе мои мечтания прервались. Я вздрогнул, как если бы какое-то недремлющее око проникло в тайну моих грез, и бросился вон из каюты капитана.
В салоне я кинул последний взгляд на компас. Стрелка указывала на север. Лаг показывал умеренную скорость, манометр – глубину около шестидесяти футов. Обстоятельства складывались благоприятно для осуществления замысла Неда Ленда.
Я вернулся к себе. Надел теплую одежду: морские сапоги, бобровую шапку, куртку из биссуса, подбитую тюленьей кожей. Я был готов. Я ждал. Только дрожание судна при вращении винта нарушало глубокую тишину, царившую на борту. Я прислушивался, напрягал слух. Не раздастся ли среди этого безмолвия крик, который даст мне знать, что Нед Ленд пойман? Смертельная тревога обуяла меня. Напрасно старался я обрести самообладание. В девять часов без нескольких минут я приложил ухо к двери капитана. Полнейшая тишина. Я вышел из каюты, вернулся в салон, погруженный во мрак и по-прежнему пустой.
