Буря - Воеводин Всеволод Петрович (книга жизни .txt) 📗
Задумавшись, она отвернулась от окна и вошла в свое купе. Я двинулся следом за ней, даже не подумав о том, что меня, собственно говоря, никто туда не приглашал. Мы сели. Неловко было сидеть так, молча уставившись на свою соседку. Я отвел глаза и увидел на багажнике кожаный пояс с патронташем и ружье в чехле.
Ясно, — девушка про себя говорила правду.
— Простите, — сказал я, забыв тот шутливый тон, в котором началась наша беседа. — Вы не скажете, как вас зовут?
— Лиза.
Мне очень хотелось её расспросить, как же это так: работница чулочной фабрики и вдруг — она же охотник и следопыт, с ружьем и полной охотничьей снастью едет в Заполярье? Но Лиза, пока я собирался с духом, сама спросила меня, кто я такой, куда и зачем еду. Очень неинтересным показался я сам себе и без всякого увлечения рассказал ей о том, что решил поступить во флот матросом и что, повидимому, мне это уже удалось с помощью моих новых знакомых капитанов, которые едут в нашем вагоне.
— А вы любите море? — вдруг перебила она меня.
При слове «море» во мне ожило мое прежнее волнение, и я ответил с горячностью:
— Да, очень. Очень люблю. Ещё когда в школе учился, тоже любил.
Она улыбнулась моей горячности, но так хорошо и ласково, что с меня слетела последняя неловкость. Не дожидаясь моих вопросов, Лиза сама стала рассказывать мне свою историю.
Она училась в заводском училище и вот однажды, совсем ещё девочкой, вместе со своим пионеротрядом пошла в зоологический сад. Ревели зубры, клекотал орел, выла пантера. Девочка стояла растерянная, как будто бы прямиком с трамвайной остановки она попала в сказочный мир. Больше всех ребят радовалась она разноцветным попугаям, смешным движениям слонихи, глотавшей хлеб, обезьяньим прыжкам и ужимкам. Тут какой-то незнакомый гражданин посмотрел-посмотрел на неё и сказал: «Тебе нравятся звери, девочка? Я зоолог, научный сотрудник этого сада. Хочешь, приходи к нам, у нас тут много ребят, которые кормят зверей и изучают их привычки». Лиза сказала: «Очень хочу», — в выходной день пришла в зоосад, и ей поручили ухаживать за маленькими рыжими лисятами.
А потом её и других ребят повели в лес, и старый егерь, лесной человек, показывал им на коре деревьев следы медвежьих когтей и на мху отпечаток лосиного копыта. И ещё он обучал их — городских ребят — распознавать птичьи голоса, так что все они очень скоро узнали, как свищет зяблик и кричит сойка.
А потом им дали настоящие ружья. Они пошли бить зайцев. В первый же день охоты Лиза убила зайца.
Это было давно. Годы спустя она работала на фабрике чулочницей, а по вечерам — уже опытная охотница и следопыт — составляла атлас птичьих следов, — разумеется, не всех птиц, а только тех, которые водятся под Ленинградом. Она мечтала поступить в университет и, работая на фабрике, сама училась целую зиму. Этой осенью так и должно быть: она поступит на первый курс биологического факультета, а нынче едет в Заполярье, потому что профессор, который занимался с ней ещё в школьном кружке, сам едет на Север и взял её в экспедицию коллектором. Экспедиция выедет месяца через полтора, в ней будут геологи, и зоологи, и географы. Она же поехала вперед, чтобы заранее изучить местные условия и, главное, подобрать необходимых для экспедиции людей — проводников, возчиков и лодочников.
У неё щеки горели, когда она мне рассказывала обо всех этих делах.
— Не мне вам объяснять, как я счастлива, — говорила она. — Кто-кто, а уж вы-то меня поймете. Ведь вы сами со школы мечтали о море — и вот, пожалуйста, с завтрашнего дня вы моряк.
— Да, — кивал я головой, — я-то вас понимаю…
Я вовсе не думал о себе, о своей собственной удаче. Я просто радовался тому, что вижу эту веселую, милую девушку, слушаю её, сижу с ней рядом. Должно быть, в какой-то момент она заметила счастливое и, надо полагать, несколько глупое выражение моего лица, с которым я смотрел на неё, потому что вдруг замолчала и быстро поднялась с дивана.
— Я проголодалась, — сказала она. — Если вы еще не обедали, пойдемте вместе.
— Пойдемте. Ужасно хочется есть.
Мы пошли, и я пообедал ещё раз вместе с ней, хотя был совершенно сыт. После обеда мы опять стояли в коридоре у окна и говорили, говорили, как мне казалось, без конца.
Потом мы оба молчали. Уже смеркалось, однако проводник ещё не включил свет в вагоне. Небо было зеленое и прозрачное. Поезд шел снежной равниной, на которой кой-где я различал какие-то темные полосы и трещины, похожие на разводья.
— Где мы? — спросил я.
— Это Белое море, — ответила Лиза. — Льды. Если бы было немного светлей, мы видели бы уже тюленей на льдинах.
Долго тянулась эта мертвая, ледяная равнина, потом совсем смерклось, берега отошли, и за окном опять побежали леса.
Вдруг за окном мелькнул какой-то столб или обелиск, мелькнул и пропал.
Проводник прошел по вагону.
— Полярный круг, молодые люди, — сказал он. — Мы уже пересекли Полярный круг и едем по Заполярью.
Только сейчас я подумал о том, что пройдет ещё одна ночь и моё путешествие окончится. Сойдет с поезда Лиза, сойду я. Мне стало грустно.
— Лиза, — торопливо заговорил я, — вы говорите, что экспедиции нужны люди. Знаете что? Возьмите меня с собой.
Две минуты назад ни о чем таком я даже не думал, это пришло в голову внезапно, и так же внезапно я всё это ей сказал. Она обернулась ко мне. Даже в сумраке я видел, как у нее широко открылись глаза.
— Вас? Вы же хотите поступить на судно матросом?
У меня был наготове ответ: «Мне не хочется расставаться с вами, это главное, а увижу ли я море или тундру, сейчас мне это, в сущности, всё равно». Но я сказал только конец этой фразы:
— Мне всё равно.
Некоторое время она смотрела на меня, потом усмехнулась, и сразу же у неё на лице появилась скука.
— Я думала, что вы — как бы это сказать? — человек более стойкий в своих желаниях.
Она зевнула и отошла от окна. Я схватил её за руку.
— Нет! — сердито крикнула она. — Зачем вы нам? Что вы умеете делать? Что вы, наконец, хотите делать?
— Дайте мне объяснить, Лиза, — пробормотал я.
Но она уже вырвала руку, ушла и захлопнула за собой дверь.
Глава IV
СТРАХ
Коля-из-Азова был в некотором роде человек знаменитый. По профессии он был матрос первого класса, а по характеру пьяница и скандалист. Он умел выпить больше всех, пошуметь больше всех, хорошо угостить приятелей и сам угоститься.
Двадцать четвертого марта 193… года круговым рейсом вокруг Европы Коля-из-Азова пришел в Мурманск. Когда судно швартовалось у причала, он стоял на нижней палубе и на нем была мягкая французская шляпа, пушистое английское пальто, английский костюмчик и новые голландские полуботинки. Кроме того, в кармане у Коли-из-Азова было семьсот рублей советскими деньгами, его получка за время плавания.
Как только он сошел на берег, то сразу же услышал: «Коля-из-Азова! Здоров будь, друг!» Ещё в порту он встретил трех «корешков», потом за воротами ещё двоих, потом ещё трех, и не прошло получаса, как вся компания уже сидела в ресторане «Северное сияние» и три официанта ходили вокруг них ходуном, потому что гулял не кто-нибудь, а сам Коля-из-Азова.
Ещё по городу Коля-из-Азова шел очень веселый и довольный. Но, когда графины опустели в первый раз, он решил, что нигде всё-таки нет таких чудесных ребят, как в Заполярье, и что вообще его, Колина, жизнь складывается на редкость хорошо. Вот он сидит за столом, молодой, красивый, с красиво повязанным галстуком, и все вокруг уважают его и немножко завидуют. В большие окна ресторана он видел под горой весь порт и город. Рейд, полный судов, был голубой, скалы на том берегу залива золотились, а снег блистал. Коля-из-Азова послал музыкантам тридцать рублей, — так всё было хорошо, и музыканты, тоже свои ребята, сыграли в благодарность его любимую песенку:
