На морских дорогах - Бадигин Константин Сергеевич (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
— Я не знаю, что вам сказал ваш директор. У меня нет ни одного свободного места… За посуду большое спасибо.
— Ешьте сами свое спасибо, — Толя расстроился.
Мы вышли на темную улицу и ринулись в Дом моряка с надеждой увидеть его директора и восстановить справедливость. Однако дом был пуст. Только дежурный сидел за столиком у двери и читал книгу. И мы легли с Толей спать несолоно хлебавши…
Но что значат давние огорчения по сравнению с военными событиями этого года… Возникли совсем другие картины. Мне представилось, что в замерзшую Двину вошел с моря новый ледокол и с необычной легкостью пробивал русло и выкалывал замерзшие суда…
Даже в самое трудное время войны у меня никогда не возникало сомнений в победе над фашистами. Вера в свой народ, в партию была безгранична. Все мысли были о том, как скорее и лучше выполнить порученное мне дело.
И сны у меня в ту осень были однобокие: льды и ледоколы.
Утром 8 ноября 1942 года меня снова со всех сторон обступили ледокольные заботы. Еще в октябре из Арктики прибыл ледокольный пароход «Монткальм». Это было странное судно. Недаром про него говорили: «Курица не птица, „Монткальм“ не ледокол».
Он пришел из Канады минувшим летом и был передан Советскому государству. Судно было старое. Надводная часть корпуса проржавела и иной раз при очистке пробивалась насквозь. Водотрубные котлы плохо держали пар, для них требовались угли высоких марок, а наш воркутинский не мог обеспечить нужное давление. Вот «Монткальм» и работал вполсилы, едва ворочаясь во льду.
Когда стало ясно, что канадец отпадает, все надежды я возложил на «Седова» — он заканчивал починку на судоремонтном заводе «Красная кузница».
На небольшом ледокольном буксире отправился туда. Подобравшись к пароходу, на котором дрейфовал в Ледовитом океане, я вызвал капитана Э. Г. Румке. Он показался на палубе — полноватый, с добродушным круглым лицом, волосы светлые с проседью.
— Приветствую, Эрнст Германович! Как тут у тебя?
— Здравствуй, Константин Сергеевич, ремонт еще на два дня. Но машина готова.
— Великая просьба: немедленно снимайся. Надо околоть суда у причалов.
— По просьбе не могу, приказывай. По приказу через четыре часа буду готов. — Он обернулся к подошедшему старшему механику. — Вот механик говорит, угля всего на шесть ходовых часов.
Этого я не ожидал, новое осложнение.
— Переходи к угольному причалу. Насыпем уголь, — сказал я не совсем уверенно: с углем было не так-то просто.
— Хорошо, — отозвался Румке, — снимаюсь к угольному.
С Эрнстом Германовичем мы впервые встретились еще на «Садко», где я одно время был старшим помощником капитана, занимая место ушедшего в отпуск Эрнста Германовича. Когда он вернулся, я остался вторым помощником, и мы вместе участвовали в высокоширотной экспедиции и вместе зимовали. Характер Румке был мне хорошо известен: добрейший, тишайший, он всегда был верен своему слову.
— Не подведи, Германыч, — сказал я все же на всякий случай. — Понимаю, «Седов» не приспособлен к околочным работам, но только он может выручить. Работай осторожно, не продырявь «союзный» корпус.
Эрнст Германович поднял руку в знак понимания.
Из ближайшего телефона позвонил начальнику порта Дикому, попросил прислать на уголь грузчиков.
— Будут, — сказал Георгий Иванович. — Даю на «Седов» бригаду Шадриной. Работницы верные.
Я всегда удивлялся энергии Георгия Ивановича. Вот кому пришлось поработать в военные годы! Ни дня, ни часа отдыха. Все свои силы вложил бессменный начальник Архангельского порта в дело победы над врагом.
Во время разговора с Диким узнал: 13 ноября умер капитан А. К. Бурке…
Я отправился по всем причалам, где стояли транспорты. Еще раз предупреждал капитанов: будьте готовы к выходу на рейд. После двадцати четырех часов разъездов составил для Румке трафик очередности околки.
На угольный причал я добрался к 11 часам. «Седов» стоял у стенки, вокруг темно и тихо. Уголь не грузили. Оказалось, начальник арктического пароходства не счел своей обязанностью бункеровать суда, работающие на Двине. Два часа пришлось «висеть» на телефоне, пока не пришло наконец распоряжение дать уголь.
Я рассказал бригаде Шадриной обстоятельства дела. Женщины за четыре часа погрузили на «Седов» воркутинского угля на пять ходовых суток.
Все это хорошо вспоминать, а ведь тогда было 16 ноября — канун железного срока выхода конвоя в море.
Эрнст Германович принялся за работу споро. Я даже не ожидал, что дело пойдет так быстро.
Рано утром 17 ноября QP-15 в составе двадцати восьми судов начал движение.
Он был последним в порядке конвоев «PQ — QP». В конце 1942 года их зашифровали по-иному.
Проводы QP-15 были нашей первой ледовой операцией в начале зимы 1942/43 года. Еще не все суда выведены в море, а лед крепчал быстро. Ледокольный пароход «Седов» и ледокол «восьмерка» уже не справлялись. Нескольким пароходам грозила зимовка у портовых причалов. А ведь каждый из них мог привезти из Англии или США но нескольку тысяч тонн военных грузов. Многих трудов стоило, по они ушли, эти суда.
Хочу рассказать об одном трудовом подвиге в ходе ноябрьских погрузок-выгрузок.
На Бакарице разгружали пароход «Петровский». Пока кран снимал носовые палубные грузы, судно основательно вмерзло в лед. А как быть с остальными трюмами? Подвинуть кран не было никакой возможности. И тогда грузчики помогли передвинуть судно — без ледокола, который выкалывал готовые к выходу в море пароходы в двух десятках километров ниже по течению.
Коллектив грузового участка, которым руководил Александр Алексеевич Ильичев, решил вручную разбить лед вокруг «Петровского» и продвинуть его вперед. Работали с утра до вечера, и вот вдоль корпуса затемнела майна. Завели концы на причал и с помощью лебедок и судовой машины попытались продвинуть судно. Оно ни с места. Снова взялись за пешни. Майна у бортов стала гораздо шире. Опять пустили в ход лебедки, судовую машину. Пароход сдвинулся и медленно прополз вперед на половину корпуса.
Теперь кран мог снять тяжеловесы с большей части палубы. Осталась кормовая. Требовалось еще продвинуть судно. Грузчики снова вышли на лед с пешнями. На этот раз было сложнее. У форштевня лед набился толстым слоем. Надо убрать его.
Справились и с этой задачей. Особенно отличились грузчики Филиппов, Дементьев и Бакулин, вложившие много труда и выдумки. Без ледокола судно два раза перешвартовали во льду и все палубные тяжеловесы сняли. Теперь можно было очищать и трюмы: тут кран не нужен, достаточно силы судовых стрел.
С гордостью смотрели грузчики на тяжело груженные вагоны, уходившие с причала на фронт…
* * *
После закрытия навигации в западном районе у Диксона скопилось около четырех десятков транспортов, шесть ледоколов и ледокольных пароходов.
Предстояло все их вывести. Особенное значение, как всегда, придавалось ледоколам.
А еще 13 октября мы узнали, что авиаразведка обнаружила на острове Междушарском фашистский самолет. Это вблизи формирования наших конвоев!
Немедленно обстреляли вражеский самолет, однако он сильным ответным огнем отогнал нашего разведчика.
Когда с базы прилетели другие советские самолеты, фашистский разбойник успел исчезнуть. Обследование острова показало, что противник устроил здесь посадочную площадку, радиостанцию. Несомненно, отсюда, у входа в губу Белушью, враг мог многое наблюдать.
Иван Дмитриевич, рассказывая мне об этом происшествии, поморщился:
— Наверно, военные нас обвинят, что не доглядели. Земля-то наша, арктическая.
Как стало известно после войны, фашисты не только на Новой Земле основывали свои базы. В 1951 году на берегу Земли Александры (архипелаг Франца-Иосифа) участники полярной экспедиции неожиданно наткнулись на бревенчатые постройки, на одну четверть врытые в землю. Стены срубов, в целях маскировки, были выкрашены белой масляной краской. Вокруг — окоп с пулеметными гнездами. Нашли много боезапасов и мощную радиостанцию.
