Корабль-призрак - Марриет Фредерик (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
С этими словами Шрифтен удалился, оставив Амину одну со своими мыслями.
— Я верю ему! — наконец, вырвалось у нее слабое восклицание. — Он сказал правду. Но все-таки было бы лучше, если бы Шрифтен ничего не сказал мне. Увы, все мы стараемся заглянуть в будущее и вместе с тем пятимся назад и желаем лучше оставаться в неведении.
— О чем ты так задумалась, Амина? — спросил Филипп, подойдя к ней.
Амина не сразу отвечала. «Не сказать ли мне ему все, что слышала от Шрифтена? — подумала она. — Это единственное средство!» — и она передала мужу дословно свой разговор с одноглазым лоцманом. Филипп ничего не возразил и сел подле жены, ласково взяв ее руку. Амина опустила голову на плечо мужа и молчала.
— Что же ты думаешь, Амина? — спросил ее муж.
— Я не могла бы украсть у тебя твоей реликвии, — отвечала она, — но, быть может, ты сам отдашь ее мне?
— А мой отец, Амина, что будет с ним? Неужели тяготеющее над ним проклятие будет вечно тяготеть над ним? Неужели ему напрасно было позволено обратиться к сыну, и неужели ему напрасно ждать от него спасения? Разве самые слова этого человека не доказывают, что моя миссия не плод моего расстроенного воображения, и что он знает о ней? Между тем он хочет отклонить меня от исполнения моего долга, хочет помогать мне в этом, лишить меня возможности осуществить мой подвиг. Почему?
— Почему, этого я не знаю, Филипп, но я хотела бы тоже помешать этому. Я чувствую, что ему дана способность читать в будущем, и что он безусловно не ошибается!
— Пусть так, но то, что он говорил, как-то не ясно: он предвещает мне муки и страдания, но я сознательно обрек себя на них; я привык смотреть на свою жизнь, как на тернистый путь, награда за который ждет меня в иной жизни. Но ты, Амина, не связана клятвой; ты не давала никаких обетов; он советует тебе вернуться домой; пророчит тебе ужасную смерть, если ты останешься здесь. Последуй его совету, вернись и избегни того, что тебе грозит!
— Да, я не связана клятвой, я не давала никаких обетов до сих пор, но теперь, Филипп, клянусь тебе будущим моим блаженством, теперь я связываю себя торжественной клятвой…
— Нет, нет! Остановись!
— Нет, ты не можешь помешать мне дать клятву. Ведь, если не сейчас при тебе, то все равно в душе своей я произнесу ее перед лицом Бога, что, пока только судьба попустит, я своей волей никогда не расстанусь с тобой. Я твоя жена, и мое настоящее и мое будущее, все принадлежит тебе! Я не робка душой: — опасность и смерть, даже самая ужасная смерть не пугают меня!
Филипп молча взял и поднес ее руку к губам, после чего они не возобновляли более этого разговора.
На следующий день вечером Шрифтен опять подошел к Амине и сказал:
— Ну, вот я пришел за ответом!
— Шрифтен, — проговорила ласково молодая женщина. — Это невозможно; я очень благодарна вам за доброе отношение и, поверьте, очень ценю его, но я не могу сделать того, что вы мне советовали!
— Но если он хочет довести до конца свою миссию, если он не соглашается отказаться от своей задачи, то зачем же гибнуть вам?
— Я его жена, Шрифтен, его навек, и телом, и душой в сей и в будущей жизни. И вы, вижу, не осуждаете меня, не правда ли?
— Нет, не осуждаю! Я восхищаюсь вами, преклоняюсь перед вашим мужеством и силой вашей души. Но я глубоко огорчен, скорблю за вас… Впрочем, это такое смерть? Ничто! Хи! Хи! — и Шрифтен поспешил удалиться.
ГЛАВА XXII
Выйдя из Гамбруна, «Утрехт» зашел на Цейлон и проследовал далее в восточные моря. Шрифтен все еще оставался на судне, но после того достопамятного разговора с Аминой держался как-то в стороне и, по-видимому, избегал обоих: и Амину, и Филиппа. Тем не менее он не делал никаких попыток взбунтовать экипаж против начальства и вообще не проявлял по отношению к молодым супругам никакой враждебности. Его сообщение не осталось без известного влияния как на Амину, так и на Филиппа; оба они стали грустны и задумчивы и, стараясь скрывать друг от друга свою тайную печаль и тревогу, в то же время закаляли свою душу против грядущих бед и несчастий. Кранц дивился происшедшей в них перемене, но не мог себе объяснить ее. «Утрехт» находился невдалеке от Андаманских островов, когда Кранц, посмотрев на барометр, рано поутру вошел в капитанскую каюту и вызвал Филиппа.
— Надо по всем вероятиям ожидать тайфуна, сэр! — сказал он. — И барометр, и состояние неба не предвещают ничего доброго.
— Прикажите убирать паруса; я сейчас приду сам наверх! — ответил Филипп.
Через несколько секунд он был уже на палубе; море было еще спокойно, но стонущий ветер предвещал уже бурю; белый, прозрачный, точно пар, туман стоял в воздухе и с каждой минутой становился все гуще и гуще. Людей вызвали наверх; все сколько-нибудь тяжелое убрали с палубы; орудия укрепили еще особо против обыкновенного. И вдруг налетел со свистом дикий порыв ветра, от которого судно сильно накренилось, но ветер пронесся над ним, и оно снова выпрямилось. Однако ветер налетел снова и затем еще и еще, и все бешенее, все свирепее были его порывы.
Море, хотя почти совершенно спокойное, как-то все побелело от сплошной пелены пены, которую вздувал тайфун, проносясь по гладкой поверхности моря. Через четверть часа ураган пронесся, и судно как будто вздохнуло спокойнее; но теперь море расходилось, и ветер посвежел. Прошел час времени, и снова поднялась буря, более грозная, более ужасная, чем первая. Волны били людям прямо в лицо; с неба лились целые потоки дождя; судно совсем легло на бок и оставалось в таком положении до тех пор, пока налетевший шквал не пронесся дальше, неся с собой гибель и разрушение кому-нибудь другому и оставляя за собой беспокойное, взбаламученное море.
— Ну, теперь, кажется, все прошло, сэр, — сказал Кранц, — с наветренной стороны как будто немного разъяснивает!
— И я полагаю, что худшее мы уже испытали! — согласился Филипп.
— Нет, худшее еще впереди! — произнес чей-то тихий голос над самым ухом Филиппа; это был Шрифтен.
— Судно с наветренной стороны! — крикнул Кранц. — Его несет ветром прямо на нас!
Филипп взглянул в указанном направлении и увидел в том месте, где горизонт несколько разъяснился, судно на всех парусах несущееся прямо по ветру.
— Это крупное судно, — сказал он, — принесите мне подзорную трубу! — Но когда ему принесли телескоп, то все снова задернуло туманом, и судна не стало видно. — Надо не терять из виду это судно, чтобы оно как-нибудь в этом тумане не наскочило на нас!
— Они, вероятно, заметили нас! — заметил Кранц. Спустя немного тайфун снова принялся дуть, и вся атмосфера превратилась в густой молочный туман.
На расстоянии полукабельтова ничего нельзя было видеть. Силой ветра на «Утрехте» распороло на лоскуты штормовой парус, который теперь бился со свистом о мачту, заглушая даже самый рев бури. Наконец, ураган пронесся и разогнал на время туман.
— Судно с наветренной стороны! — крикнул вахтенный матрос.
Кранц и Филипп одновременно кинулись к шкафутам и увидели то самое большое судно, несущееся прямо на них на расстоянии не более трех кабельтов.
— Руль на борт! Они нас не видят! — живо скомандовал Филипп.
Приказание было немедленно исполнено, и люди стали взбираться на орудия и на шкафуты, стараясь увидеть, изменило ли неизвестное судно свое направление; но нет, оно продолжало нестись прямо на «Утрехт», а так как на последнем был внесен передний парус, то он не слушался руля и не сворачивал в сторону; страх сжимал груди экипажа.
— Эгой, судно! — крикнул Филипп, но буря относила звук его голоса обратно.
— Эй, там, судно! Эгой! — закричал в свою очередь Кранц, вскочив на шкафут и махая высоко над головой своей шляпой. Но и это оказалось напрасно. Судно продолжало нестись прямо на них, рассекая носом громадный пенистый вал, который оно как будто гнало перед собой; теперь нос корабля был уже на расстоянии пистолетного выстрела от «Утрехта», и люди положительно обезумели от страха.
