Федька-Зуек — Пират Ее Величества - Креве оф Барнстейпл Т. Дж. (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
— «Юдифь» входит в порт! Фрэнсис Дрейк вернулся!
Священник замолк. Жених оцепенел, лицо его вмиг перекосило, точно он лимон целиком раскусил. Отец жениха, крякнув, схватился в смятении за бородку цвета пакли. Отец невесты виновато развел руками: мол, уж тут я ни при чем, что я мог, я делал. Судьба такая! А невеста — семнадцатилетняя аппетитненькая брюнетка, миниатюрная, но не хрупкая, подхватив подол белого подвенечного платья, помчалась из храма и далее вслед за показывающим дорогу молодым человеком, с визгом:
— Фрэнсис жив! Жив! Никогда другого не полюблю!
…По традиции, возвращающийся корабль стреляет холостым зарядом, опустив ствол орудия сколь можно низко — «целуется с морем». А тут эффект был такой, точно канонир «Юдифи» вообразил, размечтавшись, что целит по окнам губернаторской резиденции в Рио-де-ла-Аче, и выпалил ядром. Такой переполох вызвало сообщение о возвращении «Юдифи»…
Когда Мэри рассказала о своих и Фрэнсиса серьезных намерениях — брат Гарри ее радостно поддержал. Но старый Ньютон наотрез отказался: «Что? Отдать дочь за какого-то прощелыгу, пирата без единого гроша в кармане? Не-ет, Мэри у меня одна. Будь у меня дюжина дочерей, я бы мог еще подумать. А так — не-ет!» И тут к Мэри посватался Чарлз Эдди — старший сын владельца процветающей флотилии рыбацких лодок. Парень был богатенький, на Мэри он давно глаз положил. Крупный, тощеват, но это пройдет, и со временем из него выйдет солидный, дородный олдермэн. Если б не было Фрэнсиса, Мэри бы задумалась и, скорее всего, не отказала бы. Но она не могла забыть тот вечер, сеновал и внезапно вспыхнувшую любовь к человеку, для которого она не станет самым главным в его жизни… Который ушел в многомесячное, рискованное плавание, не найдя дня для прощания… Человека необыкновенного… Она всё равно считала себя несвободной, невестой Фрэнсиса. И только разнесшиеся слухи о гибели всей экспедиции Хоукинза да отцовы настойчивые укоры вынудили ее согласиться…
Мэри добежала до места швартовки «Юдифи» аккурат в тот самый момент, когда Фрэнсис — заросший жесткой рыжей щетиной и в дырявой одежде, но живой — сошел на берег. Мэри обхватила его за дочерна — в январе-то! — загорелую шею, прижалась, долго поцеловала в губы — и отступила на шаг, чтобы видеть его целиком. Она еще ничего не знала — не забыл ли он ее, не отрекся ли, но спешила хоть мгновение почувствовать себя его женщиной, а Фрэнсиса — своим мужчиной. Побыть хоть и на виду у всего порта, и хоть на миг — но женой этого рыжего проказника! И она сказала так, точно имела на это право бесспорное (обладая на самом деле всего лишь острым желанием иметь это право!):
— Дражайший, как твое здоровье? Нам сказали, что вы все сгинули!
— Да, нас постигла катастрофа. Но… Подожди! Это что за ялик? И кто на веслах? Сам? Возможно ли?
Лодка приткнулась к берегу, и из нее выбрался лично Вильям Хоукинз-младший. Он сказал:
— Слава Богу, хоть кто-то вернулся! А где Джон? Где остальные? Но идем со мной — здесь не место для серьезного разговора!
Вилл обнял Фрэнсиса за плечи — и двое мужчин быстро пошли к конторе братьев Хоукинзов. Мэри рванулась было следом, но Вильям прикрикнул:
— Бабские дела мужских подождут!
Значит, все-таки заметил ее. Лицо-то у него было такое, точно она и все женщины мира — не более чем досадные булыжники на дороге. Это в подвенечном-то платье!
Да, платье… Подол весь в пыли… Мэри сглотнула слезы и улыбнулась. Фрэнсис ничего ей не сказал словами. Не успел. Ну и что? Она успела поймать его взгляд. И она помнила его объятья и его губы… «Мой муж. Отныне и навеки», — подумала она и гордо выпрямилась, уже не обращая внимания на удивленные лица прохожих. Ведь, завидя невесту, люди начинают искать взглядом жениха. А Эдди не побежал за нею — и, видимо, отца не пустил… Снова у Мэри море, то есть дела, в море возникшие, отбирали любимого. На сей раз ненадолго…
Подробный отчет о плавании длился три часа. После чего Хоукинз скомандовал:
— А сейчас кусок бекона с яйцами, стакан горячего молока и — спать! До ночи. В полночь выедешь в Лондон. Перескажешь все мистеру Вильяму Сесилу. Коней и двух попутчиков я приготовлю. В Лондоне, как только спешишься, — в гостиницу (я скажу, в какую) и в Уайтхолл, к Сесилу.
Провожатые, которых приставил Хоукинз, были молчаливые, услужливые, похожие друг на друга конопатые верзилы, вооруженные как на войне и, похоже, мастерски всеми своими арсеналами владеющие. Фрэнсис не стал приставать к людям и допытываться, на кого и в качестве кого они работают. Все ведь и так ясно, не правда ли?
Письмо от главы арматорской фирмы Хоукинзов открыло доступ к первому министру королевства. Сесил оказался дородным, рыхлым, с большущей головой и непроницаемыми хитрыми глазами. Сутулился и мало двигался, предпочитая либо величественно стоять, опираясь на драгоценный посох, стоящий, судя по виду, подороже его дорогого костюма темно-коричневых и фиолетовых цветов, либо сидеть в уютном итальянском резном кресле с оливкового цвета обивкой.
Королева высоко ценила его и полагалась на его советы. А ее придворные — люди, куда более высокого происхождения, но несколько менее высокого полета ума и не столь обширного кругозора, всячески интриговали против этого «ботаника-любителя», но всегда безуспешно. Глава «партии мира», добродушный на вид садовод, был тверд в государственных делах и умен. Этот вывод Фрэнсис сделал из вопросов, которыми жадно осыпал его мистер Сесил, едва он кончил рассказ. Судя по вопросам, министр не упустил ни единого словечка из его трехчасовой речи и, что куда более редкостно (и для политика, наверное, стократ более ценно!), он четко представлял себе карту мира и ясно видел, что означает каждый шаг, какие последствия влечет…
Выслушав ответ на последний из своих вопросов, Сесил помолчал с минуту, потом встал и приказал Фрэнсису встать и поворотиться туда, сюда, спиной к нему. Фрэнсис послушно выполнил непонятные приказы. У Хоукинза после сна он переоделся, побрился и теперь мог не стыдиться своего внешнего вида. Вот и Сесил остался, видимо, такого же мнения. Ибо сказал:
— Не блеск, но вполне сойдет!
— Для чего, мистер Сесил? — осторожно спросил Дрейк.
— Для визита к Ее Величеству, юноша!
К королеве!
Конечно, молодой моряк мог оробеть и даже онеметь в присутствии своей повелительницы. Но это был Дрейк! Он подошел, поцеловал милостливо протянутую руку и смело поднял взор…
Перед ним стояла довольно высокая женщина за тридцать лет, с золотисто-рыжими густыми волосами, зеленоглазая, необычно красивая. На ней было темно-зеленое платье из тонкого сукна, расшитое жемчугом, с высоким твердым кружевным воротником.
— Расскажите все — но говорите связно! — сказала Ее Величество.
Ну что ж, историю, которую за последние двое суток ты излагал уже два раза, не так уж сложно изложить связно и без пауз в третий раз. Правда, он обычно терялся перед женщинами, но это ж не просто женщина… И он рассказал подробно и точно, особо строго следя, чтобы не вкралась какая-либо занимательная подробность, оживляющая повествование, но едва ли относящаяся к делу. Ведь как ни молод он был, а понимал: перед ним, рыжая, как и он, с напряженно внимательным лицом, сидит его Англия, та, которой он служит в меру своих сил и разумения. И все, что он тут ни скажет, — говорится для Истории. От усилий блюсти точность, не утрачивая занимательности, — все же не Хоукинзу рассказываешь, а даме! — он даже потеть начал. Но через треть часа по смыслу и тону вопросов, которыми она его перебивала, стал понимать, что начинающая увядать женщина, слушающая его с загоревшимися глазами, что не вязалось с холодноватой улыбкой, куда умнее и Вильяма Хоукинза, и самого Дрейка (а он — ого! он отнюдь не страдал ложной скромностью, скорее наоборот!), да, похоже, и самого мистера Вильяма Сесила… И он не то, чтобы успокоился, а уверовал, что говорит все как надо.
