Судьба моряка - Мина Ханна (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Я запомнил сказанное отцом. Умение надолго задержать дыхание — природный дар в нашей семье. У меня здоровые легкие, как у отца. Я могу спуститься в трюм и оставаться там долго, что и делаю сейчас. Солнце помогает мне, освещает трюм. Улучшает видимость под водой. Вот углы — это действительно проблема. Как обследовать углы? Нужен фонарь. У портового начальства такую лампу не получишь, власти и не думают нам помогать. Какое им дело до утонувшего моряка? Пусть утонут хоть все моряки. В порту и в городе станет легче дышать без этих «смутьянов». Житель оккупированной страны не имеет никаких прав. Его кровь ничего не стоит, тем более если он взбунтовался. Кровь моего отца тоже любой мог пролить. Я потребовал бы ответа за нее, если бы отец погиб от рук властей. Но он умер в море. Как потребовать у моря ответа за его кровь?
Некоторые вопросы так и остаются без ответа. Ответ может быть сложнее и опаснее вопроса. У моря не потребуешь выкупа за смерть, за кровь. Море дает и берет, что хочет. У него свое собственное слово. Своя непостижимая тайна. Перед его величием любая дерзость выглядит богохульством. Если бы мой отец услышал, что я хулю море, он бы меня наказал. Если бы я погиб в море, отец не стал бы мстить морю. Безумец тот, кто мстит морю, а мой отец не был безумцем… Что? Разве у меня есть какие-нибудь сомнения в этой истине? Неужели он в какой-то мере был безумцем? А как же тогда назвать тот случай на реке? Течение выбрасывало суда и пароходы в море. Река принесла их в жертву морю. Река, стекающая с гор, ее воды образуются из горных слез; она, впадающая в море, хотела преподнести ему угощение, доставить радость, доказать свою преданность и покорность, она несла морю подарки с равнин, а мой отец явился, как пират в черной одежде, и отнял подарок у того, кому он предназначался. Река возмущалась, бунтовала, такой бури, которую она обрушила на сушу, еще никто и никогда не видел. Она стремилась соединиться с морем во что бы то ни стало, а мой отец встал у нее на пути. Смелый человек противопоставил свою силу и решимость могуществу вод. Он сказал реке: «Остановись, я здесь перед тобой». И спросила река: «Разреши мне, посланнице гор, передать подарок горных вершин бездне». А он в ответ: «Я и вершина, и бездна, я гора, равнина и море, я человек и не позволю, чтобы то, что создано моими руками, подвергалось разрушению, будь это подарок реки морю или подношение раба господину». И тогда река сказала: «Бог шторма разгневается и никогда не простит тебя». «Я знаю шторм, — ответил отец, — и не боюсь его, я знаю море и не страшусь его власти. Эти корабли находятся под моей защитой, а что берет под свою защиту человек, природа никогда не осмелится сокрушить». Вот так и случилось, что отец вырвал из горла моря его добычу. Отныне они враждовали друг с другом, мстили друг другу. Затем сгорел грузовой пароход и затонул в море. Его хозяева отреклись от судна в бессилии или в отчаянии — кто знает? Бросили его как добычу тому, кто за ней охотился, — преподнесли воде как подарок огня. Но мой отец еще раз явился в море как пират и сказал ему: «Остановись, я здесь, перед тобой». Море открыло свой огромный глаз, смерило взглядом дерзкого пришельца и сказало: «Оставь морю то, что принадлежит морю, предоставь суше то, что принадлежит суше, и тогда я твой друг». И он ответил морю: «Тот, кто нападает, становится врагом, а с врагом разве можно жить в мире?» Между ними началось сражение, море отомстило за себя и убило моего отца. Теперь настал мой черед отомстить за эту месть, пришел мой черед позаботиться о том, что было моим отцом… Я не могу поступить иначе, не могу предать моего отца.
Я посмотрел на сопровождавших меня моряков. Я совсем забыл о них. Я видел отца, разговаривал с ним. Просил у него совета, и он сказал мне: «Ты узнал, что такое море. Будь крепким как сталь и отомсти за меня… Вытащи мой труп из пасти воды и предай земле, поступи, как подобает сыну… Не говори, что море страшное, ибо человек страшнее; не говори, что море могущественное, ибо человек более могуществен. Уважай море не меньше, чем прежде, но не меньше прежнего уважай самого себя. Борись. Не сдавайся. Таков закон жизни. Жизнь — это борьба. Борьба начинается с малого, а заканчивается большим… Если ты моряк, Докажи это, если ты смел, и это докажи. А если это тебе не под силу, значит, ты не мой сын… Сыновья предают отцов, отказываясь следовать по их стопам. Отказываются из страха, а кончается все предательством».
Я крикнул:
— Я не предам своего отца!
— Ты что? — спросил один из моряков.
— Ничего.
— Но ты что-то сказал. Упомянул отца.
— Я сказал, что не предам его. Буду его искать…
— Ты это и делаешь.
— Но море недовольно мной.
— Какое дело морю до этого?
Я подумал: «Этот человек не знает моря… Как странно. Моряк, а не знает сущности моря. Не может понять того, о чем говорил мой отец. Я должен нырять… Нырять и нырять, пока не выполню свой долг. Хватит отдыхать».
Я снял руки с плеч моряков. Сделал несколько движений, чтобы размяться, и вдруг нырнул… Теперь спускаться через отверстие в трюм было легче. Стало светлее. Чем выше поднималось солнце, тем больше было света. Надо поискать в углах, возможно, там нападу на след. Я свернул направо. Спустился на самое дно трюма. Поплыл вдоль невысокого выступа. Еще дальше. Дорогу мне преградили бидоны. Гора бидонов. Я потрогал их и убедился, что это они. Поднялся выше, проплыл вдоль рядов бидонов, увидел несколько рыбин. Рыбы забеспокоились и уплыли. В углу я заметил что-то черное, устремился туда, рассмотрел вблизи. Это были деревянные ящики. Проплыл вокруг них и быстро вернулся. Вода сильно давила на уши, воздуха оставалось мало. Оттолкнувшись ногами, поплыл быстрее, с каждым мгновением все сильнее ощущая недостаток воздуха. Надо всплывать. Но где свет? Я испугался, что не найду выхода. О боже, где он? Господи, как звенит в ушах! Это сигнал опасности… Уши предупреждают об опасности… Рывок, другой… Еще несколько взмахов рук, и я вырвался из мрака, затем, собравшись с последними силами, решительно начал подниматься. Нужно всплывать вертикально. Если ошибусь — ударюсь головой о потолок трюма. Но голова ни с чем не столкнулась. Давление уменьшилось — и вот я на поверхности. Дышу, широко открыв рот, как подыхающая рыба… Моряки поспешили на помощь…
Прошли минуты, прежде чем успокоилось сердце. Задыхаясь, человек ощущает свинцовую тяжесть в груди. Только сейчас я понял, что это значит. Свинцовая тяжесть… Легкие расширяются, расширяются — вот-вот лопнут. Наконец-то можно дышать! Ах, какое наслаждение, когда можешь дышать! Дышать глубоко, свободно, пить воздух большими глотками, сколько захочешь…
Медленно, очень медленно я открыл глаза. Солнце сияло. Я еще раз увидел сияющее солнце. Но не такое жаркое, как мне бы хотелось. Отчего оно не такое, как мне хочется? Песок на берегу. Как красив песок на берегу, как приятно на нем лежать, спать, переворачиваться с боку на бок. Чувствуешь, что ты на земле, на груди этой любимой, на груди этой матушки… Закрываешь глаза и сквозь веки видишь в небе красный шар, пылающий огонь, согревающий тебя, и страстно желаешь только одного — забыться, уснуть. Отдаться опьянению — сладкому, сладкому, сладкому.
Я молчал, хотя уже отдохнул. Теперь мне понятно, почему ныряльщики не разговаривают, выйдя из воды. Разговаривая, не отдохнешь. Ныряльщик учится молчать. Любит молчать, находит в молчании покой. Мой отец уважал ныряльщиков всю жизнь. И ненавидел зерна жемчуга. Видел на них следы крови. «Жемчужина вся залита кровью», — говорил он. Она очень дорогая — ведь столько усилий тратится на нее. Ныряльщик губит ради нее свою молодость, а на шее его жены жемчужины не увидишь. Жемчуг не для ныряльщиков и не для моряков. На шее богатой старухи ожерелье из жемчуга, а на морском дне — пятна крови. Море совершает этот обмен и смеется. Сколь многим жертвует тот, кто обменивает свою кровь на блеск жемчужин, и как омерзительна алчность тех, кто из этих жертв извлекает доход. О ныряльщики, все ныряльщики, я теперь подобен вам. Вы ныряете за натуральным жемчугом, а я — за человеческим. Мой отец был жемчужиной, и эта жемчужина пропала. Море спрятало ее в своей большой раковине. Я ищу эту большую раковину, а когда найду, отберу ее силой. Море будет недовольно. Я понимаю это. Но море на этот раз само совершило насилие, а побежденный насильник не бывает доволен. Я разозлю его. Нет, не разозлю. Пусть между нами будет месть. Я отомщу — и будь что будет. Мой отец в своих отчаянно смелых поступках был не более безумен, чем я. Клянусь, я не позволю противнику радоваться своей победе.
