Идти полным курсом - Комм Ульрих (читаемые книги читать .TXT) 📗
— Вашей проницательности можно только позавидовать! — воскликнул тот с неподдельным восхищением. — Разумеется вы правы, я полностью разделяю ваше мнение. Скажу больше: короли и курфюрсты своими распрями и бесконечной борьбой за власть так расшатали, раздробили империю, что вряд ли немцам удастся когда-либо дождаться единых мер веса и длины и единой монеты.
— Боюсь, что это так, — поддержал его Карфангер. — Все это, да ещё бесконечные шлагбаумы на дорогах, где каждый владетель волен устанавливать любые таможенные пошлины, какие только пожелает. Такого вы не встретите ни в Англии, ни в Голландии. Выходит, именно бюргер должен сказать свое веское слово в деле объединения страны? И это в условиях, когда человек человеку — волк?
— Князья и курфюрсты грызутся меж собой ещё почище волков, — возразила Анна, — а по мне пусть уж лучше тебя грабит твой собрат, чем продает за бесценок какой-нибудь курфюрст. Ты, Берент, скажи лучше, откуда у тебя этим мысли?
Карфангер попытался отделаться общими фразами, заговорил об исконном соперничестве купцов и судовладельцев, о конкуренции торговых домов, богатых и бедных ремесленников, но Анна догадывалась, что он чего-то недоговаривает. Некоторое время она молча слушала мужа, порой рассеянно отвечая ему, но в конце концов не выдержала:
— Хватит меня дурачить! Думаешь, я не знаю, что ты выдумал эту сказку про грабителей, чтобы только меня успокоить?
— То есть как выдумал? А эту дырку в плече я тоже выдумал? А может, это след какой-нибудь там дуэли или потасовки в портовом кабаке?
— Нет, вы только послушайте, господин фон Стурза, как он выкручивается! Скажите хоть вы правду.
Заговорщики обменялись коротким взглядом. Делать было нечего, пришлось рассказать Анне все; впрочем, Карфангер знал, что его жене можно доверить любую тайну.
Анна не выказала и тени испуга, услыхав о подозрениях мужа относительно подоплеки того ночного нападения; она и сама догадалась, что тут не обошлось без Томаса Утенхольта. Некоторое время она размышляла, что посоветовать мужу — ведь у него не было никаких доказательств. В конце концов все трое пришли к выводу, что лучше всего продолжать делать вид, будто Карфангер на самом деле уверен, что чуть не стал жертвой грабителей.
Чтобы переменить тему, Венцель фон Стурза спросил, отчего торговые корабли так плохо вооружены, хотя все прекрасно знают, что моря и океаны кишат пиратами?
— Я видел в порту «купцов», на палубах которых сиротливо торчали стволы всего четырех довольно жалких пушек, — продолжал он, — а имей торговые корабли приличные орудия и в достаточном количестве — пиратам и каперам не так-то легко было бы с ними справиться.
— Вы старый солдат, господин фон Стурза, и безусловно хорошо знаете, сколько весят пушки, — начал объяснять Карфангер. — Именно поэтому их нельзя взять на борт столько, сколько хотелось бы. Возьмем, к примеру, «купца» ластов, эдак, на двести пятьдесят. Как вы думаете, сколько из них остается для груза? Смотрите: если вы отправляетесь в длительное плавание, вам надо брать с собой большой запас провианта и воды, не забудьте запасной такелаж, рангоут, паруса и прочее. А якоря? Это ещё ласта три-четыре. Что же касается пушек… Посудите сами: один только ствол восемнадцатифунтового орудия потянет на целый ласт, а это четыре тысячи фунтов! И даже самое легкое однофунтовое орудие весит шестьсот фунтов, причем без лафета. Но предпочтение обычно отдается пушкам, стреляющим ядрами в четыре, шесть или восемь фунтов, а два шестифунтовых ствола опять же весят не менее одного ласта.
— Значит, двенадцать таких стволов — это будет шесть ластов, — подсчитал фон Стурза. — Но мне кажется, что такой груз по плечу любому торговому кораблю.
— Это так, но речь идет не, об одних только пушках. Ведь для того, чтобы стрелять из шестифунтового орудия, нужно не менее пяти канониров, а восьмифунтовое требует уже семерых. Даже если вы поставите один расчет пушкарей на два орудия — ведь в бою батареи каждого борта стреляют поочередно — все равно вам необходимо иметь не менее тридцати-сорока канониров и готлангеров, а это — снова провиант, помещения для жилья и, не в последнюю очередь, жалованье.
Венцель фон Стурза покачал головой и сказал:
— А ведь верно — я и забыл, что торговля должна приносить барыш. Меньше пушек и орудийной прислуги — больше места для груза, а значит, и больше прибыли, хотя риск тоже возрастает. Больше пушек и канониров — меньше груза и меньше прибыли, но зато и меньше рискуешь.
— Совершенно верно, — отозвался Карфангер. — Одни идут на риск ради большей прибыли — другие, напротив, осторожничают и довольствуются скромным барышом.
— А вы, как я слыхал, всегда плаваете в одиночку, и пушек у вас, наверное, не больше, чем у остальных?
Карфангер усмехнулся.
— Видите ли, многое зависит ещё и от того, как быстро удается обернуться. Гораздо проще делать быстрые переходы, если ты не связан медлительным, неповоротливым караваном, который вынужден двигаться со скоростью самого тихоходного из его кораблей. Помимо этого в каждом порту приходится ждать, пока будут загружены все суда…
— Нет, вы не поняли меня, — прервал его фон Стурза, — я хотел сказать, что, по-моему, дело тут в ваших способностях, в вашей смекалке и храбрости. И если бы мне когда-нибудь выпала честь отправиться в плавание с таким капитаном, как вы… Правда, в море с меня мало толку — я только шпагой и умею орудовать, — но я готов возместить звонкой монетой все расходы, связанные с моим пребыванием на судне.
— Если я вас правильно понимаю, вы хотите повидать мир? Но не забывайте: плавания длятся долго, может случиться, что вы более года не увидите ваших родных и вашего дома.
— О, за мой дом беспокоиться нечего! — с горькой усмешкой воскликнул Венцель фон Стурза. — О нем теперь пекутся другие. Все, что я имел, — усадьбу, лес, две небольших деревни — дом Габсбургов подарил своим приспешникам. Этим Габсбургам явно понравилось раздаривать усадьбы богемских помещиков. Что и говорить, для меня это был тяжкий удар, но я в свое время не взлетел так высоко, как Валленштейн, и потому, упав, не разбился насмерть…
— И вы… и у вас действительно ничего не осталось? — дрогнувшим голосом спросила Анна. — А как же ваша семья, братья, сестры?
— Все они давно уже перешли в мир иной, — отвечал фон Стурза, низко склонясь над своей лютней и тихонько перебирая струны, — а я-я стал бродягой, бродячим рыцарем, если хотите. Нанимаюсь на службу то тут, то там, тем и живу. А из близких у меня — разве что вот эта лютня, да моя шпага.
Заметив, что Анна бросила на него быстрый, тревожный взгляд, фон Стурза торопливо пояснил:
— Да-да, сударыня, вот эта самая шпага и ещё несколько, что лежат в комнатушке, которую я снимаю. Видите ли, в наше смутное время, когда правосудие зачастую бессильно и поэтому сила вершит суд, хороший учитель фехтования никогда не останется без куска хлеба.
— Ради Бога, простите! Я не совсем верно вас поняла, когда вы сказали про шпагу… — Анна запнулась.
— Что вы, что вы, — быстро возразил фон Стурза, — я сам довольно неудачно выразился.
— Послушайте! — Карфангер, по-видимому, только что принял какое-то решение и теперь обращался к гостю. — Я готов взять вас с собой в следующее плавание. Я положу вам жалованье штурмана, если вы согласитесь обучать команду фехтованию.
От неожиданности фон Стурза даже не нашелся, что сказать. Потом срывающимся от волнения голосом принялся благодарить Карфангера, но тот жестом остановил его.
— Скажите-ка лучше, не будете ли вы слишком неуютно чувствовать себя в шторм на скользкой, уходящей из-под ног палубе корабля?
— Совсем недавно я прибыл сюда морем из Голландии, — отвечал фон Стурза, — и должен вам сказать, что Нептун не был к нам благосклонен, однако его буйство не произвело на меня особого впечатления.
— В таком случае — в добрый час, друг мой! — Карфангер положил руку на плечо своего спасителя. Его искренний душевный порыв растрогал старого рубаку чуть ли не до слез. Фон Стурза схватил лютню, казавшуюся игрушечной в его огромных ручищах, ударил по струнам и запел: Прощай, Богемия моя, зовет волна. Нашел я друга, сам того не ожидая. Печали чаша испита до дна. Прощай, Богемия родная! Далеко за полночь просидели они за столом, а когда Венцель фон Стурза собрался наконец уходить, Карфангер остановил его:
