Остров дельфинов. Песня далёкой Земли - Кларк Артур Чарльз (электронная книга .txt) 📗
Музыка утонула во мраке. С незрячими от слез глазами жители Талассы начали молча расходиться. Но Лора не пошла домой. Для нее существовала одна-единственная защита от пронзительного одиночества. И она обрела эту защиту в теплом мраке леса, в кольце рук Леона. Подобно путникам, затерянным во враждебных дебрях, они искали тепла и утешения у костра любви. Пока он пылал, были нестрашны ночные тени. Вселенная, со всеми звездами и планетами, стала безобидной игрушкой в их ладонях.
Леон никак не мог осознать до конца, что все происходящее реально. Несмотря на опасность, занесшую его сюда и потребовавшую такого напряжения всех сил, ему то и дело казалось, что в конце путешествия Таласса станет лишь сном, приснившимся в долгую ночь. И ему никогда не удастся проверить, было ли все так или не было. А эта страстная и обреченная любовь — он не просил о ней, она сама пришла к нему. Но у кого, говорил он себе, достало бы сил отказаться от нее на этой мирной приветливой планете после тревог, не отпускавших ни на минуту столько недель.
Когда ему удавалось оторваться от дел, он подолгу гулял с Лорой в полях, вдали от селения — там редко появлялись люди и тишину нарушали лишь роботы, обрабатывавшие пашни. Часами Лора расспрашивала его о Земле — и никогда о планете, к которой направлялся «Магеллан». Леон понимал, почему это так, и не уставал рассказывать ей о мире, который называли «родным домом» не только жители Земли, но и множество людей, никогда его не видевших.
Лора была жестоко разочарована, узнав, что эпохе городов давно пришел конец. Напрасно рассказывал ей Леон о децентрализованной цивилизации, которая распространилась теперь на всю планету — от полюса до полюса. Думая о Земле, Лора по-прежнему представляла себе только города-гиганты, такие, как Чандригар, Лондон, Астроград, Нью-Йорк. И ей никак не верилось, что они исчезли навсегда вместе с образом жизни, символом которого служили.
— Когда мы покидали Землю, — объяснял Леон, — самыми крупными населенными пунктами были университетские города вроде Оксфорда, Анн-Арбора или Канберры. Некоторые из них насчитывают по пятьдесят тысяч студентов и профессоров. На Земле не осталось других городов, имеющих хотя бы половину их населения.
— Но что произошло с ними?
— О, тут действовала не одна причина. Началось с развития средств связи. Как только каждый житель Земли получил возможность слышать и видеть любого с помощью простого нажатия кнопки, надобность в городах, в основном исчезла. А с изобретением антигравитации оказалось совсем нетрудным передвигать по небу товары или дома, не беспокоясь о географии. Это завершило покорение пространства, начатое самолетом несколькими веками ранее. Люди стали жить, где кому нравится, и города ушли в прошлое.
Лора не сразу заговорила. Она лежала на дерновой скамье, следя за пчелой, предки которой, так же как и ее собственные, были уроженцами Земли. Пчела безуспешно пыталась извлечь нектар из цветка, принадлежавшего к растительному миру самой Талассы. На этой планете еще не появлялись собственные насекомые, и немногочисленные разновидности местных цветов пока не изобрели приманок для воздушных гостей.
Неудачница пчела отказалась от безнадежных попыток и улетела, сердито жужжа. Лора надеялась, что у нее хватит здравого смысла повернуть к фруктовым садам, где она найдет более отзывчивые цветы. Когда наконец девушка заговорила, она высказала мечту, которая прельщала человечество целое тысячелетие.
— Как ты думаешь, — задумчиво спросила она, — удастся ли нам когда-нибудь пробиться сквозь световой барьер?
Леон улыбнулся, понимая, куда ведут ее мечты. Летать быстрее света означало возможность посещать Землю, а затем возвращаться в тот мир, где ты родился, и находить друзей еще живыми — об этом хоть когда-нибудь да грезил каждый колонист. Во всей истории человечества не было проблемы, на решение которой потрачено столько усилий — увы! — совершенно безрезультатно.
— Не думаю, — сказал он. — Если б была хоть маленькая возможность, кто-нибудь додумался бы, как надо поступить. Нет, приходится идти длинным путем, потому что короткого нет. Так построена Вселенная, и с этим уже ничего не поделать.
— Но можно ведь по крайней мере поддерживать связь?
Леон кивнул.
— Это верно, — сказал он, — мы стараемся. Не знаю, что стряслось, — вы давно уже должны были получить вести с Земли. Мы отправляем во все наши колонии роботов с подробной историей всего происшедшего на Земле до момента их отлета и с просьбой прислать тем же путем отчет о событиях на той планете. Когда информация прибывает на Землю, ее размножают и отсылают со следующим автокурьером. Так мы наладили нечто вроде межзвездной службы информации с центром на Земле. Конечно, она работает медленно, но иных возможностей нет. Если последний автокурьер, посланный на Талассу, пропал, то вслед за ним лет через двадцать-тридцать должны были послать следующего.
Лора попыталась представить себе обширную информационную сеть, охватывающую звездные системы, автокурьеров, снующих между Землей и ее рассеянными по Вселенной детьми, и удивилась, как это позабыли о Талассе. Но сейчас, когда рядом с ней был Леон, все казалось неважным. Он здесь, а Земля и звезды далеко. Далеко было и до завтра, какие бы беды оно ни сулило…
К концу недели на вдававшемся в море скалистом мысе пришельцы построили приземистую, прочно укрепленную пирамиду из металлических ферм. Внутри помещался какой-то таинственный механизм. Лора и остальные 571 житель Палм-Бея, да еще несколько тысяч приезжих талассцев наблюдали за первым испытанием. Впрочем, ближе чем на 400 метров подходить к сооружению запрещалось — предосторожность, вызвавшая немалую тревогу среди тех островитян, которые обладали не слишком крепкими нервами. Хорошо ли знают земляне, что делают? Неровен час, что-нибудь случится… Да и что именно они там задумали?
Леон вместе со своими друзьями что-то делал внутри металлической пирамиды. Шли последние приготовления. «Приближенное фокусирование», как объяснил он Лоре, кратко, но невразумительно. Лора, как и все другие островитяне, охваченная тревогой непонимания, следила издали за землянами. Вот они покинули свое сооружение, направились к краю скалы, на которой оно было воздвигнуто, и остановились, глядя вдаль. Силуэты маленькой группы людей четко вырисовывались на фоне океана.
В миле от берега с водой творилось нечто странное. Казалось, что там начинается шторм, однако на совсем небольшом участке, радиусом всего лишь в несколько сот метров. Там рождались высокие, как горы, волны, сшибались и уничтожали друг друга. Скоро зыбь достигла берега, но центр замкнутого шторма оставался все там же. Лоре представилось: какой-то огромный невидимый палец невиданной руки опустился с неба и помешивает море.
И вдруг что-то изменилось. Теперь волны больше не сталкивались, они шагали в ногу, двигаясь по кругу все быстрее и быстрее. Из моря родился водяной конус. С каждой секундой он становился все выше и тоньше. Вот он вырос уже метров на тридцать и все тянется вверх. Сердитый рев этого новорожденного младенца сотрясал воздух, вселяя ужас в сердца всех, кто его слышал. Всех, кроме маленькой группы людей, вызвавших к жизни это чудовище из глубин и теперь глядевших на него со спокойной уверенностью. Огромные волны разбивались уже почти у их ног, но они не обращали на них внимания.
А крутящийся водяной столб между тем пробил тучи, как стрела, направленная в космос. Его покрытая пеной вершина исчезла, и с неба обрушились потоки дождя. Капли были крупные, как перед грозой. Верно, не вся вода, устремившаяся вверх, достигала цели, часть ее, избежав действия силы, управлявшей смерчем, низвергалась с границы космоса.
Толпа зрителей стала медленно расходиться. Удивление и испуг улеглись, талассцы просто приняли к сведению случившееся. Люди научились управлять силой тяжести полтысячи лет назад, и этот фокус — как бы эффектен он ни был — не шел ни в какое сравнение с таким чудом, как полет огромного звездолета от солнца к солнцу с субсветовой скоростью.
