Сокровища непобедимой Армады - Стенюи Робер (книги полностью .txt) 📗
Ладно, оставим пока лини. Сосредоточим усилия на площадке перед пещерой: там поглубже, а следовательно, поспокойнее.
Урожай того дня составили несколько узорчатых золотых медальонов, вернее, пустых рамочек, ибо центральные камеи или миниатюры выскочили — увы, они были легче золота, и море унесло их. Эти украшения, судя по портретам той эпохи, носили нашитыми на шляпу, на отворот камзола, а иногда на браслете.
Но это не все. В тот день я нашел свою первую золотую монету и поцеловал ее. Это не был сухой поцелуй скряги Гарпагона: мне не был важен металл и его рыночная стоимость; я целовал символ, осуществленную мечту, которую ждал пятнадцать лет.
Я долго-долго смотрел на свою монету, а когда перевел взгляд на дно, то увидел тут же ее сестру. Меньше чем за час я набил золотом и серебром жестянку из-под джема, стакан из-под горчицы и жестяную коробку от лейкопластыря. Пришлось насовать монет и в левую перчатку. Холод не чувствовался: удача согревает не только душу, но и тело!
Правда, ненадолго. После нескольких часов на дне руки и ноги застывают ужасно. Однако мы поднимались, лишь когда у нас переставали гнуться колени.
Чего только мы не перепробовали! Франсис надевал под водолазный костюм три комбинезона из неопрена, Морис натягивал поверх них еще и свитер. Все едино! В мае Ирландское море не предназначено для подводных вояжей…
В сумерках, когда мы возвращались в порт, холод уже прочно сидел в костях. Доплетались до стола — холод и не думал покидать тела. Мы согревались по-настоящему только под одеялами к утру, когда надо было вставать и вновь погружаться в стужу.
Пещера Али-Бабы
Мы жили, полностью подчиненные ритму моря; будни регулировались числом баллов: волнение запирало нас в порту, штиль гнал на работу. Бывали дни, когда ныряли вслепую, не видя даже вытянутой ладони. Давно знакомые места становились неузнаваемыми. Поди знай, куда кинут тебя волны в следующий миг — к пещере или на прибрежные скалы. Сопротивляться напору волн было делом совершенно безнадежным.
Вечерами, сойдя на сушу, мы раскачивались из стороны в сторону, словно захмелевшие матросы в чужом порту; море качало нас даже в кровати.
Когда работаешь под водой, руки всегда чем-то заняты, но голова свободна, и, пока я переворачивал валуны, в мозгу вертелись одни и те же неотвязные мысли: «Наконец-то я здесь, на дне, и это место я не променяю ни на какое другое. Я делаю самое интересное для меня дело. Такая жизнь мне чертовски по душе. И пусть не хватает времени на сон и еду. Пусть я с трудом встаю по утрам и совершенно измотанный ложусь в постель. Именно это мне и нравится. Это и есть радость — когда вкалываешь, как каторжный, стынешь от холода и качаешься от морской болезни».
…Это что — монета? Нет, ракушка. Выбросить? Погоди, взгляни еще раз внимательнее. Так и есть — золотой медальон с крестом св. Иакова. Такие носили только рыцари. Но ведь рыцарем Ордена св. Иакова и Меча был сам дон Алонсо. Что же, это его медальон?!
Разговариваю сам с собой и жестикулирую. Хорошо, что дело происходит не на улице, иначе приняли бы за сумасшедшего:
— Спокойно. Посмотри еще раз. Нет, это не боевой крест в виде меча, у него лепестки лилии по углам. А рядом дерево… Что еще за новости? Придется выяснять.
Черный ком спекшихся круглых камней загромоздил вход в пещеру.
— Видели? — наставительно сказал я своим спутникам, когда мы шли к берегу. — Типичный балласт испанских кораблей. Точно такой я нашел в бухте Виго.
— Очень интересно, — отозвался Морис, — но зачем они засунули в свой балласт точильный камень и компас? При этом он извлек оба предмета из своей банки.
— Не только, — подхватил Луи. — Эти испанцы дошли до того, что нафаршировали свой балласт золотыми монетами!
И он вывернул свой зеленый пластиковый мешочек.
Моя теория зашаталась. Она окончательно рухнула наутро, когда я увидел кусок толстой золотой цепочки, уходившей в спекшийся черный ком. Значит, мой «балласт» хранил немалые сокровища.
Да, но как их извлечь из воды? Разбивать ком зубилом — опасно: можно повредить, а то и безвозвратно испортить находку. В первый месяц мы отрывали небольшие куски от этого каменного кома, подтягивали к поверхности и — раз-два — взяли! еще взяли! — грузили в лодку, с трудом переводя дыхание и утирая вспотевшие лбы. На берегу мы крайне осторожно расковыривали куски. Оттуда, словно из волшебного ларчика, появлялись на свет эскудо и реалы, мараведи и дукаты, медные пряжки, золотые цепочки, свинцовые пули, обрывки кожаных ремешков, кусочки зарядных картузов, обломанные ножи, вилки и ложки.
Каждое утро между овсянкой и омлетом я твердил: «Франсис, Морис, Луи, Марк, осторожней! Нельзя больше рисковать в пещере! Лучше оставить там пару монет, чем одного из нас».
Пещеру образовывали две огромные плиты. В центре они покоились на нескольких «колоннах», а спереди их подпирали две глыбы. Левая часть представляла собой «золотую жилу», правая — «серебряную». Мы выгребли из пещеры угольными лопатами и ведром несколько кубометров гальки и песка, после чего начали тщательно выскребывать дно. Людское копошение создавало в пещере эффект воронки. В сильную зыбь море вливалось через широкую часть и вырывалось, как из турбины, через маленькое отверстие в задней стенке. Только держась за колонну, можно было находиться внутри, иначе повалит.
Между тем одну колонну пришлось уже извлечь, чтобы вытащить кусок спрессованных донных осадков. В него вросли несколько серебряных сосудов — дароносицы корабельного священника? — и целый слой монет.
Колонны состояли из наложенных друг на дружку камней, сцементированных природой. Эти камни поддерживали крышу весом тонн в двести; мы работали под ней. Если эта «дамоклова скала» рухнет, от нас останется мокрое место, причем в воде оно будет даже незаметным…
Как на грех, у основания колонны заманчиво выглядывал превосходно сохранившийся серебряный подсвечник. Я мог даже потрогать его. Только он был прижат. О, всего лишь маленьким камнем, подпиравшим другой, который служил опорой для третьего и т.д.
Одним глазом кося на выход, другим на потолок, я поддел камень шахтерским ломиком. Нажать или нет? Нажимаю. Скала дрогнула, и в тот же миг меня вымело наружу. Что? Что там могло произойти?
Донесся грохот катящихся камней — что-то рухнуло в глубине пещеры. Я выскочил инстинктивно, совершенно механически, как рыба, увиливающая от препятствия.
Бог ты мой, Морис! Он вылезает следом. Значит, это Морис раскидал там камни! Я стал гневно размахивать руками и протестующе заворчал в дыхательную трубку. Показываю пальцем на массивную кровлю и объясняю знаками, что с нами будет, если она рухнет. И все это после того, как я втолковывал совсем недавно — не далее как сегодня утром!
Мой гнев не произвел на Мориса никакого впечатления. «А сам? Я-то видел, чем ты там занимался!» — Он показал на свой глаз, на меня и на мой ломик. Немой язык Мориса был предельно красноречив. Уж если кто-то из нас двоих и осел, слон в посудной лавке, то уж никак не он. Это меня надо взять и держать под присмотром. А он, примерный ученик, осторожненько передвинул несколько камешков, никак не нарушив архитектурных красот пещеры. К тому же с его стороны осталось еще три колонны, ясно? Он показывает на пальцах — три.
Все правда. Тогда почему же ты выскочил вслед за мной как ошпаренный?
История с коварными колоннами не образумила нас. На следующий день я держал подсвечник, но вынутый из основания камень открыл дыру, в которой тускло поблескивало серебро еще одного подсвечника. Должно быть, он был парой к первому. Заполучить пару было делом чести.
Наутро у меня были оба подсвечника. Но в глубине дыры просматривался золотой бок какого-то предмета. И пребольшого! Явно ювелирное изделие. Тарелка? Блюдо для мяса? Чаша для фруктов? Ванна? На большее у меня не хватало воображения. Ладно, увидим.
Камень шатается, значит, он ничего не подпирает. Вынули. Следующий сидит плотно. Но золото нестерпимо бьет по глазам в луче моего фонаря.
