Колония на кратере - Купер Джеймс Фенимор (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Посвятив некоторое время слезам радости, поцелуям и ласкам, Питере, довольно бойко владевший родным языком своей возлюбленной, перевел Марку, со слов Пэгги, следующие сообщенные ею сведения.
За последнее время Ваальли, давно уже враждовавший с Урууни, одержал верх над добродушным и честным вождем островитян и вытеснил его на самый маленький из островов, куда за ним последовала небольшая горсточка его приверженцев. Ваальли же, став во главе почти всего населения острова Бэтто, снова задумал возобновить свои преследования белых. С этой целью он подготовил настоящую военную экспедицию и стал во главе грозной военной флотилии в сто лодок, на которых находилось до тысячи хорошо вооруженных воинов. Брат Пэгги, Ункус, славный воин, должен был также присоединиться к своим товарищам, а сестра его в числе других пятидесяти женщин получила разрешение сопровождать эту военную экспедицию.
Ваальли предусмотрительно избрал для начала военных действий наиболее благоприятное время года: в этих краях летом ежегодно бывает известный период, в течение которого пассатные ветры дуют с наименьшей силой и нередко случается даже совершенная перемена направления ветров, которые временами превращаются в легкий приятный ветерок. Туземцы — смелые мореходы, если принять во внимание дальность расстояния тех плаваний, какие они совершают на своих маленьких легких лодках или плотах. Все благоприятные для плавания условия погоды им хорошо известны.
До острова Ранкокус туземцы добрались без всяких приключений и пристали к тому месту, где некогда раскинули свой лагерь Боб Бэте и прибывшие с ним переселенцы. Изучая главную гору и другие возвышенности острова в течение почти целого месяца, туземцы не могли не увидеть Пика, а также и того столба дыма, который исходил из все еще курившегося вулкана. Понятно, что Пик стал предметом вожделений алчных до наживы дикарей; им тотчас стало ясно, что именно сюда, на Пик, переселились белые со всем своим богатством и сокровищами.
Как Ункус, так и Пэгги, прекрасно знали все, что готовилось по отношению к белым.
Бедная женщина, любившая мужа, решила присоединиться к нему, когда Ваальли со своим флотом пойдет дальше, чтобы в полной безопасности продолжать свой путь; но, услышав случайно из уст самого грозного Ваальли про страшные мучения и пытки, придуманные им для дезертиров на тот случай, если победа останется на его стороне, что все считали почти несомненным, верная, любящая Пэгги до тех пор не дала покоя брату, пока тот наконец не согласился отправиться вместе с ней на принадлежавшей ему пироге на Пик, чтобы предупредить белых о грозившей им опасности, и если можно, то спасти Питерса. К этому его побудило еще и то, что Ункус в душе глубоко ненавидел Ваальли и втайне был сторонником Урууни.
И вот брат и сестра тайком покинули накануне свой лагерь и темной ночью отправились с острова Ранкокус на Пик. На следующее утро они увидели струю густого дыма, обозначавшую вулкан, но Пика нигде еще не было видно. Тем не менее Ункус и Пэгги продолжали без устали работать своими пагаиями, стараясь поскорее добраться до вулкана. После тридцатишестичасовой почти беспрерывной работы веслами они наконец высадились у подножия кратера. В тот момент, когда их увидели наши друзья, они готовились отплыть, чтобы продолжать свой путь, так как теперь местоположение Пика им было уже хорошо известно.
Марк подробно расспросил их о намерениях Ваальли; по мнению Ункуса. туземцы, вероятно, воспользуются первым благоприятным для них ветром и пойдут к Пику. И хотя воины Ваальли имели в своем распоряжении не более двенадцати ружей, с которыми они не умели даже справляться как следует, но воинов у него было очень много, и все они были прекрасно вооружены всякого рода самодельным оружием, которым владели в совершенстве. Кроме того, их всех воодушевляло непомерное желание поживиться богатой добычей. Ункус был того мнения, что белым следовало немедленно перекочевать на какой-нибудь другой остров, даже и в том случае, если бы им пришлось бросить на месте добрую половину своего имущества и богатств и предоставить все это разграблению туземцев. Но Марк не разделял такого мнения; он хорошо знал неприступную позицию своего Пика и вовсе не намеревался бросать его на произвол врагу.
Более всего тревожила в настоящее время Марка мысль о том, как бы ему обезопасить от погрома одновременно и Пик, и Риф, и старое возлюбленное судно, и новый, еще строившийся шунер, и свое стадо, мирно пасущееся на громадном пространстве соседних с Рифом островов. Что мог он противопоставить силам Ваальли — его сотне лодок и тысяче человек отважных и привычных воинов? Ведь, даже считая в том числе и Ункуса, который охотно встал на сторону белых, Марк мог располагать всего восемью людьми, способными носить оружие и потому пригодными служить защитниками своего нового отечества. Конечно, в крайнем случае он мог призвать на помощь еще трех женщин, поручив остальным присмотреть за детьми и за скотом. Но что значило все это против сил Ваальли?
Необходимо было, однако, тотчас же принять какое-нибудь решение; плыть к острову Ранкокус было бы положительным безумием, да к тому же главная цель этого путешествия была уже достигнута: миловидная Пэгги была здесь. До ночи оставался всего один лишь час, когда «Нэшамони» вновь вышел в море. Благодаря попутному пассату доброе судно, буксируя пирогу Ункуса, достигло Миниатюрной бухты в тот момент, когда солнце поднималось на горизонт, а немного спустя оно вошло и в бухту. Марк опасался главным образом, чтобы туземцы не увидели его парусов гораздо раньше, чем сам он заметит их ладьи, и потому спешил скорее укрыться в бухте. Никто из обитателей Эдема не видел, когда «Нэшамони» вошел в закрытый рейд потайной бухты, и Марк уже был почти у дверей дома, а Бриджит еще и не подозревала о его возвращении. Прежде всего Марк позаботился отправить Биглоу с подзорной трубой на самую вершину Пика, чтобы он наблюдал оттуда за приближением неприятельского флота. А между тем с помощью большой особой формы раковины, с успехом заменявшей рупор, был призван к месту сходки Хитон и другие колонисты, находившиеся в это время в отсутствии, в лесу или на рыбной ловле. Минут двадцать спустя все граждане Рифа и Пика были уже в полном сборе; началось совещание, а между тем для того, чтобы не тратить даром времени, мужчины готовили свое оружие и заряжали его. Питере и Джонс получили тут же приказание идти в оружейный склад и взять оттуда и раздать оружие тому, кто его еще не имел, затем достать из магазинов необходимые заряды и патроны и тотчас же отправиться на батареи забить заряды в каронады и заготовить запасные ядра.
Вскоре Биглоу дал знать через свою жену, которая, вся запыхавшись, прибежала к Марку, что на всем видимом пространстве океан покрыт лодками и катамаранами неприятельского флота и что флотилия находится теперь на расстоянии не более каких-нибудь трех миль от острова. Это сообщение, хотя его и ожидали с минуты на минуту, привело в ужас маленькую колонию; Марк более всего боялся за свой Риф. Там в настоящую минуту находились только две женщины, и при них не было даже никого, кто мог бы дать им некоторые указания на случай необходимости защиты Рифа от нападения врага. Правда, вся та группа островов была настолько низменна, что с океана их невозможно было видеть, но тут было другое обстоятельство, серьезно осложнявшее этот вопрос. Не проходило недели без того, чтобы та или другая из негритянок, живших на Рифе, не побывала на Пике; никто не мог сравниться с молодой Юноной в умении управлять парусами, и она не прочь была похвастать этим своим умением. Весьма возможно было ожидать, что уже в данную минуту она находилась в пути; шлюпка «Дидона» могла считаться во всех отношениях весьма надежным судном, но быстротою хода она похвастать не могла, а это увеличивало еще опасность в том случае, если бы ей пришлось выдерживать преследование туземцев.
Встревоженные этим обстоятельством, переселенцы собрались на вершине Пика, чтобы иметь возможность наблюдать за всем, что происходило в открытом море, и продолжали здесь свои совещания. Только Питере и Джонс должны были остаться у своих батарей, да Биглоу в качестве часового остался на своем сторожевом посту.
