Пираты Мексиканского залива - Паласио Висенте Рива (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗

– Клянусь!

– Памятью наших предков?

– Памятью наших предков.

– Твоя месть потребует много времени?

– Надеюсь, немного.

– Я помогу тебе, если хочешь; но потом уедем немедля.

– В тот же день.

– Как зовут эту женщину?

– Донья Ана де Кастрехон.

– А ее возлюбленного?

– Дон Энрике Руис де Мендилуэта.

– Я помогу тебе, если ты веришь в мои силы.

– Как знать, быть может, ты – орудие, посланное мне богом.

Донья Марина бросилась в объятия Индиано и прижалась к его губам жарким поцелуем.

День угасал, в вечернем сумраке, словно звезды, горели глаза Марины.

V. ЗНАМЯ КОРТЕСА

Тринадцатого августа тысяча пятьсот двадцать первого года, после семидесяти пяти дней осады, пала, отдавшись во власть испанцев, столица могущественной мексиканской империи, и Эрнан Кортес завершил завоевание обширной, густо населенной и богатой территории, увенчав последней победой замысел, наиболее дерзкий, быть может, наименее обдуманный, но несомненно требовавший больше искусства и мужества, нежели все деяния, запечатленные историей со времен легендарных подвигов полубогов.

Куатемок, с героическим упорством и мужеством защищавший столицу своей империи, попытался бежать из плена, чтобы продолжать войну. Он отчалил от берега в том месте, где впоследствии был основан монастырь кармелитов, и вышел на каноэ в озеро; за ним последовала его семья, несколько военачальников и вожди Такуба и Акулуакан. Однако посланный в погоню бриг под командой Гарсиа де Олгина нагнал его и захватил в плен. Несчастный вождь не просил у победителей другой милости, кроме смерти.

Ежегодно капитул и все население города Мехико торжественно знаменовали эти события. Об одном из таких празднеств мы поведем речь в своем повествовании.

Меж тем как Индиано беседовал с доньей Мариной, начались церемонии и торжества, приуроченные к кануну праздника, другими словами, наступил вечер двенадцатого августа.

Дон Энрике спрятал письмо, полученное из рук негритенка, и в глубокой задумчивости пошел влево по улице Такуба, направляясь к новому монастырю францисканцев.

Вся улица, от дворца вице-короля до угла улицы святого Франциска и дальше до церкви святого Ипполита, была запружена народом, поджидавшим, пока в церковь внесут знамя Кортеса. Отсюда на следующее утро должна была двинуться торжественная процессия, сопровождающая знамя до здания консистории. Все улицы, по которым лежал путь процессии, были убраны арками; окна, двери и карнизы домов – украшены гирляндами и цветными полотнищами.

Дон Энрике настолько погрузился в свои мысли, что не замечал ничего вокруг.

Членам благородного семейства де Торре-Леаль почти вменялось в обязанность находиться в свите, сопровождающей знамя. Королевский знаменосец шел впереди, а за ним следовали вице-король, члены аудиенсии, муниципалитета и всех цехов. Дон Энрике не собирался уклоняться от своего долга, но полученное им письмо настолько раздосадовало его, что он совсем позабыл о торжестве. Затерявшись в толпе, дон Энрике равнодушно смотрел на шествие и почти против воли двинулся вместе с народом, повалившим вслед. Процессия подошла к церкви святого Ипполита. Город был взят в день этого святого, вот почему святой Ипполит и стал патроном Мехико. Знамя внесли в церковь, отслужили торжественную вечернюю мессу, и толпа растеклась по улицам, окутанным ночной тьмой.

Растеряв всех своих друзей, дон Энрике возвращался по улице святого Франциска, как вдруг его остановила с таинственным видом какая-то старуха.

– Вы кабальеро дон Энрике Руис де Мендилуэта? – спросила она.

– Он самый, сеньора, – ответил дон Энрике.

– Возьмите!

– Что это?

– Письмо, как видите.

– От кого?

– Буквы сами скажут. Прощайте.

– Но послушайте…

– Мне нечего добавить. Прощайте.

И старуха затерялась в толпе. При свете фонарей, восковых свечей и смоляных факелов, пылавших в окнах, на балконах и крышах по случаю торжества, старухе нетрудно было узнать дона Энрике, но, для того чтобы прочесть письмо, свет был слишком слаб. Дон Энрике подошел к одной из стоявших среди улицы жаровен. На пакете не было ни печати, ни герба, решительно ничего, что помогло бы узнать, кто направил ему это послание.

Молодой человек вскрыл письмо и прочел:

Подписи под письмом не было. Дон Энрике прочел его несколько раз, пытаясь проникнуть в тайну, скрывавшуюся за этими строками. Он понял лишь, что какая-то дама хочет, чтобы он увидел ее, однако прямого объяснения в любви записка не содержала.

Дон Энрике, с письмом в руке, раздумывал, следует ли отнестись к предложению дамы, как к шутке, или принять его всерьез. Как бы скромен ни был мужчина, подобное письмо от женщины, да еще незнакомой, не может не польстить его тщеславию и не возбудить в нем любопытства.

– Я увижу эту даму, – решил дон Энрике, пряча письмо. – А вдруг она хороша? К тому же таинственное приключение поможет развеять тоску, обуявшую меня после записки Аны.

И, завернувшись в плащ, он поспешил домой.

Занялся рассвет тринадцатого августа, дня святого Ипполита, и с первыми лучами солнца в городе воцарилось шумное оживление. В это утро процессия, сопровождавшая знамя, должна была пройти по улице Такуба, обогнуть дома маркиза дель Валье, там, где ныне проложена улица Эмпедрадильо, а затем направиться к зданию консистории.

На всем пути, так же как на улице святого Франциска, красовались арки и цветы, повсюду блистали роскошью сказочные богатства тех далеких времен. Арки были обтянуты китайской тканью, расшитой многоцветными шелками, балконы – задрапированы парчой; сверкали на солнце золотые и серебряные сосуды. Народ толпился на тротуарах, заполняя улицу чуть не до середины, прелестные дамы сидели на балконах, блистая своими нарядами, драгоценностями и красотой.

Верхом на великолепном, черном, как ночь, горячем коне, храня горделивую осанку, свойственную искусному наезднику, появился перед церковью святого Ипполита дон Энрике Руис де Мендилуэта в сопровождении пышного отряда всадников на вороных конях. Седло и уздечка дона Энрике сверкали золотом. И он, и сопровождавший его отряд всадников были одеты одинаково: фиолетовые панталоны и камзолы с белыми прорезями на рукавах, полусапожки оленьей кожи с золотыми шпорами, широкополые шляпы, украшенные белыми перьями, и парадная шпага на расшитой золотом портупее.

В то же время с другой стороны подъехал к церкви отряд на белых конях, одетый в пунцовые с белым наряды, с красными перьями на шляпах. Во главе отряда гарцевал Индиано верхом на огневом белом коне с наброшенной на седло тигровой шкурой; такие же шкуры лежали на седлах у остальных всадников. Оба отряда встали рядом, и начальники их обменялись поклонами, столь сдержанными, что заметить их удалось лишь по легкому колыханию перьев. Однако кони врагов с силой забили копытами, почуяв, очевидно, нервную дрожь в руке седока и острые шпоры на своих боках.

Процессия начала строиться в принятом порядке – все участники были верхами. Королевский знаменосец взял в руки знамя, по обе стороны от него разместились вице-король, алькальды, все власти и коронные должностные лица, а за ними встали цехи и гильдии. Настало время занять место и для обоих отрядов. Наиболее почетным было место, непосредственно следующее за представителями власти. Идти впереди считалось особым отличием, также как в иных случаях почетнее бывает замыкать шествие.