Девушка из Моря Кортеса - Бенчли Питер Бредфорд (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Палома висела на якорной веревке, когда он проплыл в пяти-шести метрах под ней, лениво помахивая крыльями. Веревки, торчащие из раны, развевались позади.
Манта-рэй развернулся, описав широкий круг, и возвратился. Потом он остановился прямо под лодкой Паломы, примерно в трех метрах от пальцев ее ног.
Волна, поднятая движением огромного туловища, заставила Палому и ее лодку болтаться в воде подобно детским игрушкам в наполненной ванне.
Палома не могла понять, что заставило манта-рэя подняться из глубины и почему он решил задержаться под ее лодкой. Ей первым делом пришло в голову маловероятное и довольно глупое объяснение, которое она тут же отбросила, — будто манта-рэй знал, что Палома старается ему помочь, будто он каким-то образом почувствовал ее прикосновение там, на глубине, и теперь ответил на этот ее жест, как ответил бы ребенок или домашнее животное.
Палома понимала, что такое объяснение — не более чем ее выдумки, но решила не делать никаких выводов: теперь, когда манта-рэй был в пределах досягаемости, она должна попытаться ему помочь.
Она вынула нож из-за пояса, набрала в легкие воздуха и опустилась на спину животного.
Девушка приготовилась к тому, что манта-рэй может встрепенуться и уплыть прочь при первом ее прикосновении, однако тот не сдвинулся с места. Она ухватилась за твердый выступ между его рогами и склонилась над раной.
Один длинный конец веревки высовывался из раны и волочился вдоль спины животного. Конец, застрявший в ране, был запутан во множество узлов. Палома осторожно потянула за веревку, вытянув ее еще сантиметров на тридцать. Дальше веревка не поддавалась. Рукой, которой она держалась за выступ на теле манта-рэя, Палома почувствовала, как тот встрепенулся, словно по его телу прошел электрический разряд. Однако дрожание тут же прекратилось, и манта-рэй продолжал лежать спокойно.
Палома осторожно отрезала веревку острым кончиком ножа и потрогала рану, стараясь, где возможно, распутывать узлы и перехлесты, отбрасывать в сторону куски подгнившего мяса и обрывки мягкой, волокнистой веревки.
Один за другим Палома почувствовала сигналы тревоги, посылаемые ее организмом.
Она постаралась игнорировать их, так как боялась, что, поскольку она причиняет манта-рэю неприятные ощущения, он уплывет навсегда, стоит ей сейчас подняться на поверхность. Ей не хотелось терять сознание, и она знала, что этого не произойдет: добраться до поверхности она сможет за две-три секунды, и по-настоящему тревожных сигналов еще не появлялось.
Последний такой сигнал все же поступил в виде покалывания в пальцах рук и ног, тяжести в плечах и бедрах, ощущения припухлости в горле и во рту. Работая руками, Палома сделала два ножницеобразных толчка ногами в ластах и выскочила на поверхность.
Держась за край пироги и мысленно ругая себя, Палома жадно хватала воздух ртом. Но она не пострадала, и к тому же ей удалось отрезать довольно большой кусок веревки. Если манта-рэй все же уплывет — что ж, она сделала все, что могла, и остается только надеяться, что дальше животное справится своими силами.
Отдохнув, Палома снова взглянула под воду. Она ожидала, что ей придется поискать манта-рэя, но тот не сдвинулся с места и по-прежнему находился на глубине трех метров.
Палома сделала несколько глубоких вдохов, задержала дыхание и уже было собралась нырнуть, как ее мозг зафиксировал какое-то новое ощущение.
Поначалу это было всего лишь ощущение, вроде слабой вибрации, но когда она напрягла слух, ощущение оказалось звуком. Это было довольно высокое и неясное жужжание или гудение. Не выпуская из легких воздух, Палома внимательно прислушивалась, словно проверяя, не гудит ли это у нее в голове. Затем она все же выдохнула — звук ее дыхания нарушил монотонность этого жужжания — и снова задержала дыхание. Звук был по-прежнему слышен и вроде бы стал немного громче.
Палома знала, что, даже несмотря на то что вода не очень хорошо проводит звуки, под водой некоторые звуки слышны ярче, отчетливее, чем на поверхности. Например, ныряльщики привлекают внимание друг друга не тем, что кричат (крик обычно глохнет, так и не покинув рот кричащего), а стуком одного камня о другой, и этот звук слышен ясно и на большом расстоянии.
Звуки, издаваемые китами, тоже передаются на огромные расстояния под водой. Обычно это разнообразные высокие пощелкивания и посвистывания, но, услышав их, с удивлением обнаруживаешь, что разговорчивые киты или морские свиньи находятся столь далеко, что их нельзя разглядеть не то что под водой, но и на воздухе.
Довольно далеко разносятся звуки некоторых двигателей. Большие дизельные моторы, «ворчуны», звучат словно армия медведей, топающих по деревянному полу. «Ворчуна» обычно слышно задолго до того, как он появится в поле зрения. Вращение огромного винта изменяет давление воды настолько, что можно почувствовать биение в барабанных перепонках и даже слабое постукивание по рукам и спине. Небольшие по размеру моторы крутят винт быстрее и издают высокое, похожее на жалобный стон жужжание.
Палома не знала истинной причины того, почему одни звуки хорошо передаются под водой, а другие — плохо. Она полагала, что это как-то связано с характером звука. Человеческий голос рождает слабый, не сфокусированный звук. Поэтому вода его быстро рассеивает. Звуки, издаваемые китами, наоборот, четкие и пронзительные — они словно разрезают воду.
Конечно, нужно также уметь различать звуки под водой. Хобим как-то сказал Паломе, что человеческое ухо улавливает далеко не все звуки, как тот радиоприемник, который он в детстве собрал из конструктора: он ловил лишь небольшую часть сигналов, которые постоянно носятся в воздухе.
«Нам только кажется, что под водой стоит великая тишина, — говорил Хобим. — На самом деле море — очень шумное место».
«Вовсе не шумное, — настаивала Палома. — Это самое тихое и спокойное место на земле».
Отец не стал спорить, но во время следующей поездки в Ла-Пас купил свисток для собак. Показав его Паломе, он подул в него, но свисток не издал ни звука.
«Он что, сломан?» — спросила Палома.
Хобим взял ее за руку и подвел к соседнему дому. Соседская дворняжка ощенилась три недели тому назад. Щенков было шестеро, и они все лежали, свернувшись в клубок рядом с уставшей матерью. Хобим протянул свисток дочери и сказал:
«Подуй в него, но осторожно. Они только начинают слышать, поэтому их легко можно оглушить».
Полома подумала, что отец шутит, и, набрав полную грудь воздуха, уже собиралась подуть в свисток что есть мочи. Но Хобим отобрал у нее свисток и сказал:
«Я ведь не шучу. Смотри».
Он поднес свисток к губам и выпустил тонкую струйку воздуха. Палома не услышала ни звука. Но щенки прореагировали так, будто на них с неба упала целая кошачья стая. Они вскочили на лапы и отчаянно заскулили, карабкаясь друг на друга, стараясь укрыться под брюхом у матери. А та оглядывалась по сторонам, подняв голову и навострив уши, и издавала угрожающее рычание, хотя не знала толком, кому угрожать.
Хобим перестал дуть в свисток, и щенки тут же успокоились. Их мать посмотрела вокруг и, решив, что тонкоголосый чужак убрался восвояси, положила голову на землю.
«Мораль в том, — заключил Хобим, ведя дочь домой, — что даже если мы не слышим звуков под водой, это не значит, что там нет никаких звуков. — Он сделал паузу, решая, стоит ли говорить то, что он собирался сказать. Потом улыбнулся своим мыслям и пожал плечами: — То же самое и со зрением».
«Что ты имеешь в виду?»
«Наш глаз — это тоже своего рода приемник, как те телевизоры, которые мы видели в витрине магазина в Ла-Пасе. Он получает определенный сигнал — видимый свет. Но есть и такой свет, которого наш глаз не видит».
«То есть как? Невидимый свет?»
«Совершенно верно», — кивнул Хобим.
«То есть ты хочешь сказать, — продолжала Палома, обведя по сторонам рукой, — что вокруг есть вещи, которых мы не видим, и может происходить что-то такое, чего мы тоже не замечаем?»
