Повседневная жизнь российских подводников - Черкашин Николай Андреевич
Почти два часа вели мы слежение за грозным кораблем, пока шумы отряда не стали стихать в наушниках гидроакустика. Они ушли, а я, подготовив шифровку для радиограммы, решил подвсплыть под перископ.
В волнении припал к окуляру, и как только лучик света пробился через захлестываемую водой головку перископа, сразу же разглядел большой силуэт эсминца или фрегата, да так близко! Понял: стоит без хода! Скомандовал: «Заполнить быструю! Боцман, ныряй на глубину!». Не успели ответить акустики на мой запрос, как в сторону лодки посыпался «горох» эхопосылок. Работал мощный гидролокатор. Нас засекли!
Потом уже в спокойной обстановке, мы анализировали, как и почему лодка была обнаружена, но в те первые минуты ситуация была аховая!
Весь акустический горизонт был забит шумами преследователей. Трое суток мы уклонялись, как учили и как могли. Ясно было одно: появление неизвестной подводной лодки вблизи флагманского корабля, да еще и с президентом на борту - здорово озадачило американских адмиралов. В помощь надводным противолодочным силам они бросили всю свою патрульную авиацию. В Тунисском и Мальтийском проливах была развернута массированная поисковая операция.
Посоветовавшись со старпомом, капитан-лейтенантом И. Соколовым (впоследствии он командовал атомоходом) и штурманом, мы решили изменить предписанный нам маршрут возвращения лодки - оставить проливы к северу и отказаться от подвсплытий на очередные сеансы связи.
На всю жизнь врезались мне в память экзотические названия островов - Линос, Лампедуз - за которыми, после многих попыток нам удалось, наконец, оторваться от преследователей. Опытные механики - старшие лейтенанты А. Скачков и В. Пятак смогли в очень короткие промежутки подзаряжать аккумуляторы, не щадя при этом «здоровье» батареи. И конечно же, выручала слаженность в действиях всего экипажа. Сколько бы ни всплывали «под РДП» - (режим «работа дизеля под водой») как бы срочно не уходили на глубину, все работали как черти, не допустив ни одного сбоя… Хотя однажды мотористы, валившиеся с ног от усталости допустили ошибку, которая едва не стала роковой - при срочном погружении они не успели задраить шахту подачи воздуха дизелям и в пятый отсек хлынули тонны забортной воды… К счастью успели во вовремя перекрыть широкогорлую трубу. Спустя три года подобная же оплошность стоила жизни всему экипажу североморской подводной лодки С-80, которой командовал мой друг Анатолий Ситарчик. (Рассказ об этом впереди - Н.Ч.) Да и подводный наш ракетоносец К-129 принял свою смерть именно в таком же режиме движения - под РДП. Мы же, не осознавая тогда до конца весь риск подобного хода, шли едва ли не сутками, выставив над водой свою «дыхательную трубу». Бог миловал…
Американцы искали нас много севернее тех мест, где мы находились, руководствуясь шаблонными представлениями о вероятных действиях советских подводников. К исходу третьих суток мы убедились, что наш замысел удался и наконец-то передали радиограмму о возвращении в базу…
Мы всплыли во Влёрском заливе почти там же, где и погрузились. Однако верхний рубочный люк никак не отдраивался - его стальная крышка прикипела к комингсу после месячного пребывания в соленой воде. Нам пришлось немало поорудовать кувалдой, прежде, чем удалось увидеть белый свет и вдохнуть свежего воздуха.
К сожалению, сколь-нибудь организованного отдыха нашему экипажу, вернувшегося после таких передряг, не предоставили. Моряки довольствовались «сном до упаду» да горяченьким душем, семейные офицеры - домашним уютом. Я же все это время корпел со своими заместителями над отчетом о походе. На душе скребли кошки.
Реакция московского начальства на факт обнаружения нашей лодки американскими силами ПЛО, была весьма суровой. Для объяснений в Москву был вызван комбриг - капитан 1 ранга С. Егоров. Позже он рассказывал, как гневалось штабное начальство и как министр обороны дал указание снять командира С-360, то есть меня, с должности.
С тем бы и улетел обратно комбриг - его объяснения об особой обстановке в Средиземном море никем всерьез не принимались, но неожиданное спасение пришло от самого Никиты Сергеевича Хрущева. Из иностранных источников ему стало известно, как неуютно почувствовал себя президент Эйзенхауэр, когда вблизи его крейсера оказалась иностранная подлодка, да еще, как выяснилось, советская!
Никита Сергеевич пришел от такой информации в доброе расположение духа и повелел достойно отметить подводников.
Вскоре я получил назначение на должность заместителя командира 40-й бригады подлодок. Вот уж, поистине, непредсказуема судьба морская!
На память о той встрече с Эйзенхауэром остался рубец на сердце - от токсического миокардита, который я перенес в походе.
Этому военному приключению ровно сорок лет. Оно уже давно стало фактом нашей новейшей истории… Но как созвучно оно нынешним событиям на Балканах и очередному контрапункту российско-американских отношений. И еще один грустный вывод: как мало мы знаем, и потому как мало мы ценим наших воистину национальных героев.
Перископ советской подлодки на дистанции торпедного залпа от президентского корабля вызвал шок в Пентагоне. Там никто не ожидал, что советский флот столь дерзко обозначит свое присутствие в регионе, который американцы привыкли считать своим "большим теплым озером", вторым Мичиганом. Однако советский флот зубами вцепился в "чашу трех континентов", в которой полтора века назад победно реяли синекрестные флаги Ушакова и Сенявина.
Второе наше столкновение в морях до сих пор помнит весь мир - Карибский кризис.
Осень 1962 года… Четыре советские дизельные подводные лодки (Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130) пришли в Карибское море с Севера, чтобы прикрывать переброску наших ракет на Кубу. Американский флот взял остров в плотную морскую блокаду…
История вторая - год 1962-ой
ГЕРОИ САРГАССОВА МОРЯ
Тогда, в 62-ом, их бросили под американские авианосцы, как бросали в 41-ом пехоту под немецкие танки.
И когда в ярко-синих волнах Саргассова моря всплыла под дулами американских крейсеров черная в кровавых подтеках сурика рубка подводной лодки, все, кто был наверху увидели без биноклей, как из люка вылез неимоверно худой - в одних трусах - человек, бледный, как картофель из погреба, весь в странных зеленых пятнах, шатаясь под ветром, он с трудом поднялся на мостик и, опираясь на древко, развернул бело=синее полотнище Военно-Морского Флага СССР.
Самой яростной, самой опасной схваткой советского и американского флотов за все десятилетия «холодной войны» была та, что разыгралась поздней осенью 1962 года. В ответ на морскую блокаду США Кубы Хрущев приказал бросить в Карибское море подводные лодки. В случае перехвата советских судов, они должны были нанести по американским кораблям удар из-под воды. Генсек и министр обороны были уверены, что в зону конфликта ушли подводные атомные крейсера. Но единственный пока что на флоте ракетоносец К-19 находился после тяжелейшей аварии с реактором в ремонте, а все остальные атомарины только-только вводились в строй. Выбор главкома пал на Четвертую эскадру дизельных подводных лодок в Полярном. А там нашли, что лучше всего к реальным боевым действиям готова 69-ая бригада, точнее ее ядро в составе больших торпедных субмарин Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130 - «букашек», как называли их моряки по литере «Буки».
Это была самая настоящая авантюра, вызванная обстоятельствами почти что военного времени: направить подводные лодки, приспособленные к условиям Арктики в жаркие тропические моря. Все равно что перебросить пингвинов на выживание в Африку. Все равно, что соваться в воду, не зная броду. А «брода» в тех неведомых водах не знал никто, даже родимая гидрографическая служба. Еще ни одна советская субмарина не взрезала своими винтами глубины клятого Бермудского треугольника, не бороздила полное мрачных легенд Саргассово море, не форсировала забитые рифами проливы между Багамскими островами. Но самое главное, что и военная наша разведка не знала толком какие ловушки противолодочной обороны США, приуготовлены на случай большой войны. Никто не знал сколько противолодочных авианосцев и других кораблей бросит Пентагон на поиск советских лодок. Шли в неведомое…
