Когти тигра - Платов Леонид Дмитриевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
— Выходит, Генка, что так…
Кичкин распахнул дверь на палубу, в задумчивости постоял у борта.
Очень тихо на воде. Лунные дорожки, как куски холста, разложенные для отбелки и просушки, протянулись вдоль плеса.
Дунай разветвляется здесь на два рукава. Между ними низменный островок, который, по рассказам местных жителей, заливает дважды в году — весной и осенью. Сейчас из воды торчит только щетинка кустарника, самого острова не видно.
За спиной Кичкина позвякивает посуда, оживленно спорят офицеры, собравшиеся в кают-компании. Тема разговора, конечно, — недавнее разоружение американской мины.
Ну и что из того, что мина разоружена и опознана? Это открытие ни на метр не продвинуло бригаду вперед. Вот уж пятые сутки тральщики отстаиваются на плесе у Молдова-Веке. Стало быть, зря рисковал комбриг?
Зря ли? Этого Кичкин еще не знает.
Кстати, где комбриг? Его не было за ужином в кают-компании.
А, вот он! Стоит неподвижно на носу, чуть расставив ноги, забросив руки за спину. Голова упрямо наклонена, будто задумал бодаться.
Впрочем, это обычная его поза.
Кичкин подумал, что поза в данных условиях символическая. Человек в раздумье стоит перед скрытым под водой неодолимым препятствием.
Навстречу гонит волны Дунай, словно бы дышит — широко, вольно. На самом деле трудно дышит, потому что скован минами. Он в железных кандалах, этот могучий богатырь, которого в русских былинах уважительно именуют Дунаем Ивановичем.
Сумеем ли мы расковать богатыря? Должны!
Последнее слово Кичкин, увлекшись, произнес громко, спохватился и с испугом посмотрел на комбрига. Тот остался неподвижен — так глубоко задумался, что не слышит ничего.
Да, в целеустремленности отказать ему нельзя.
Именно в последние дни комбриг повернулся к Кичкину какой-то новой своей, неожиданной и привлекательной стороной. Вдруг за суровой сдержанностью его Кичкин увидел человека, глубоко и мучительно переживающего вынужденную задержку тральщиков у Молдова-Веке.
Сегодня, подняв за обедом глаза на комбрига, он поразился и ужаснулся перемене, которая произошла с ним. Глаза ввалились, лицо побледнело и осунулось, как после долгой, изнурительной болезни.
И аппетита, видно, нет. Вот даже ужинать не захотел.
Пожалуй, лучше подобру-поздорову убраться с палубы. Неудобно! Получается, вроде бы он подглядывает за своим комбригом.
Но какая-то сила удерживает Кичкина на палубе. Не любопытство, нет. Какое уж там любопытство! Скорее горячее сочувствие, желание помочь…
Жаль, что молодой штурман не может проникнуть в мысли своего комбрига.
А ход их примерно таков.
Положение на плесе у Молдова-Веке ухудшается с каждым днем. Мало того, что тратится топливо (отдано приказание поддерживать пары), иссякают также и запасы бодрости. Лихорадка ожидания изматывает людей.
Сегодня утром Кирилл Георгиевич доложил о том, что с тральщиков сбежало несколько иностранных лоцманов и рулевых.
Григорий помолчал.
— Ну что ж! Очень хорошо, — неожиданно сказал он. — Естественный отбор, понимаете? Теперь трусы только повредили бы нам. Зато оставшиеся сделали свой выбор, и они будут с нами до конца!
Он посмотрел на Кирилла Георгиевича и удивился: как плохо тот выглядит! Эти пять суток вынужденного томительного бездействия можно приравнять к пяти неделям тяжелых боев.
Григорию особенно трудно встречаться взглядом с молодыми офицерами бригады. В их глазах удивление, нетерпение! Они словно бы говорят: «Ты же опытный, умный! Неужели не можешь ничего придумать, найти выход из положения, чтобы повести нас вперед — к фронту?»
Часами в полной неподвижности просиживает он за столом в своей каюте. На столе перед ним загадка Молдова-Веке. Красными и синими штрихами изображена она на карте Дуная.
Разноцветные штрихи напоминают листья, сам Дунай — дерево. Ветви — его притоки. Ими Дунай осеняет Румынию, Болгарию. Югославию, Чехословакию, Венгрию, Австрию, Баварию. Кроной своей это многоветвистое дерево упирается в горы Шварцвальда. А корни у дельты погружены в советскую землю.
Но вдали от корней могучий ствол испещрен разноцветными черточками. Это участок Дуная выше Катарактов, между Молдова-Веке и Белградом.
От красной и синей штриховок, которыми покрыта голубая полоска реки, рябит в глазах. Красным заштриховано там, где мины клали англичане и американцы, синими — где ставили их немцы. Таковы данные опроса, проведенного среди местного населения. Просветов в штриховке нет. В некоторых местах синие штрихи находят на красные — это значит, что англо-американские и немецкие мины легли в два слоя.
Насколько же проще было два с половиной года назад в Севастополе!
Там Григорий знал твердо: если он ошибется, на дно вслед за ним спустятся другие минеры, разыщут такие же мины и разгадают их тайну.
Сейчас ошибка его была бы непоправима.
На памяти, кроме того, свежие рубцы. Своими глазами видел он, как подрывались суда каравана, пытавшиеся второго ноября идти вверх. Еще до сих пор вылавливают в камышах трупы погибших и почти каждый день приходится выполнять печальный долг — присутствовать на похоронах.
Повторить катастрофу в Молдова-Веке? Подняться к Белграду, заставив мины расступиться перед собой, но как плату за это оставить в Дунае сотни трупов?
Однако и зимовать в Молдова-Веке нельзя.
Значит, идти вверх, и поскорее, потому что с каждым днем все труднее решиться. Но… Что «но»?
Вдобавок он знает то, что не известно пока никому на бригаде траления, кроме него самого, начальника походного штаба и замполита.
Получена шифровка от командующего Дунайской флотилией вице-адмирала Горшкова. В Белграде, освобожденном две недели назад, командующий встретился с югославскими товарищами, которые в разговоре упомянули, что угля на городской электростанции осталось очень мало, столица Югославии со дня на день может погрузиться во мрак.
«Не помогут ли нам советские военные моряки? — спросили югославы вице-адмирала. — Уголь есть ниже по Дунаю, в городе Смедерово. Но ведь между Смедерово и Белградом — плотная минная банка».
Шифровку командующего Григорий воспринял как приказ.
А для него приказ всегда становился как бы внутренней необходимостью. Это привито многолетной тренировкой воли во время службы на флоте. Личные желания неизменно отступали на второй план. Главным, всепоглощающим, пронизывающим все существо желанием становилось стремление немедленно и возможно лучше выполнить приказ.
И сейчас, наедине с собой, Григорий думал о том, что ему легче умереть, чем не выполнить этот приказ…
Чтобы дать отдых глазам, он оторвался от карты Дуная и вышел на палубу.
Ночь. Луна. Посреди плеса, на том месте, где был островок, днем торчала щетинка кустарника. Сейчас ее уже нет.
И от двух поврежденных при взрыве полузатопленных барж остались над водой только мачты и надпалубные надстройки. А еще перед сумерками Григорий видел, как через палубу, пенясь, перехлестывала волна.
Судя по всему, в горах беспрерывно идут дожди. Вода в Дунае прибывает. Ну и что из того, что она прибывает?
Силуэты судов, стоящих на рейде, темнеют поодаль. Мимо борта с шорохом пробегает волна. Лунная рябь колеблется на воде. И в светлом дрожащем воздухе звуки негромкой песни — как рябь…
На одной из дальних барж запели два матроса, украинцы:
Ты-хо-о, ты-хо Ду-на-ай во-о-оду нэ-сэ…
Знакомая песня! Певали ее и дома, в Гайвороне, девчата на дубках. Но у мужчин получается как-то задушевнее.
Свет в кают-компании погас наконец — офицеры штабного тральщика, поболтав после ужина, разошлись по каютам.
Григорий немного еще послушал песню. Потом и певцы ушли спать. В лунной тишине раздаются лишь негромкие вздохи волны да изредка протяжные возгласы. То перекликаются вахтенные на судах.
