Пиратская история - Сандрацкий Борис (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗

Монах, подумал Фил, от своей веры, ясное дело, не откажется, не тот фрукт, видно по глазам. Но держит себя с достоинством, да, с достоинством… С таким человеком даже просто так приятно потолковать, прежде -чем взбешенный Жаклон расправится с ним. Надо же хоть когда-нибудь попять, что это за люди такие — святоши, и что их заставляет надевать рясу. Вот этот, к примеру. Мог бы стать заправским моряком…

Адмиралу перехотелось расспрашивать пленника про мертвый хольк, про исчезнувшую с холька команду, про историю с флагом. Все это, скорее всего, жаклоновские враки. Фил был в этом уверен почти наверняка.

— Монах, — сказал Фил, — когда мы закончим этот разговор, тебя убьют. Как я понимаю, ты не собираешься молить меня о пощаде?

— Нет.

— Значит, я в тебе не ошибся, — Фил был доволен своим умением с ходу разгадывать, кто есть кто.

— Другие — молят? — спросил монах.

— Еще как! Таких проще укокошить сразу, чем наблюдать, как они позорят себя. Мы берем в плен только тех, кто потверже, поупрямее. Из них потом получаются пираты что надо, — адмирал прицокнул языком. — Я забыл представиться. Меня зовут Фил. Я адмирал этого острова.

— Рад познакомиться. Если вы…

— Чему радуешься-то? — перебил его Фил.

— Знакомству.

— А-а, — Фил недоуменно хмыкнул. — Ну, продолжай…

— Если вы позволите, пусть мое имя останется при мне. Можете называть меня просто монахом. Но, однако, если вы настаиваете, я могу и…

— Нет, не настаиваю. Это твое дело. Когда-то, много лет назад, в нашем городе, жил один человек, его звали Чед. Но своего настоящего имени он так и не назвал. Здесь это никого не удивляет… Ты, монах, я вижу, смышленый человек. Растолкуй мне, будь добр, что там у вас творится, в вашей Европе. До нас, через пленных, доходят разные слухи.

— О чем?

— Так, насчет ваших тамошних предводителей… В Ватикане, говорят, сущий бордель. Святоши своих же травят ядом, это правда? Одному папе римскому подсунули пилюлю с ядом, другому, третьему… Это правда? — повторил Фил.

— Ходят слухи, — подтвердил монах, на его лице появилась горькая улыбка.

— Что они там не поделили? Власть? Деньги?

— Несчастные люди. Я им сочувствую.

— Кому? Тем, кто был отравлен?

— Да. И тем, кто отравил их, тоже.

— Какой ты, однако, добряк, — Фил усмехнулся. — Но ты же подчиняешься этим, из Ватикана. Боишься их?

— Не боюсь. Но я их люблю и сочувствую им.

— Да? Любопытно, — Фил оживился, — Не понимаю, как это можно любить и тех, и этих? Всех, значит, уважаешь?

— Любить друг друга должны все. А уважать — это когда есть за что, это надо заслужить.

— Может, и так, — задумчиво произнес Фил. — Но — любовь! Я не говорю про любовь между мужчинами и женщинами. Я — про любовь вообще, между всеми людьми. Ты же про нее говорил?

— Именно про нее… Любовь дана каждому, от рождения и до смерти. Любовь к ближнему. Она всегда есть в человеческой душе. Но не все пользуются этим дарованным им счастьем.

— Кто же его даровал?

— Господь.

— Ну, начались сказки, — Фил сердито засопел. — Господь… Мы его называем небесным дураком, да будет тебе это известно! Дураком, которого никогда не было и нет.

— Я соболезную вашему горю.

— Горю?

— Да. Я так думаю. Но Господь не в обиде на вас.

— Тоже, как и ты, сочувствует нам?

— Да, конечно.

— Значит, мы, по-твоему, тоже несчастные?

— Увы!

— А ты — счастливый?

— Я об этом не думал.

— А кто вообще в этом мире счастливый, по-твоему?

— Тот, кто любит.

— Кого любит? — заорал Фил, не вытерпев. — Ближнего — так ты сказал? А кто он, этот ближний? Если это отец, то я, значит, счастливый человек! Я люблю отца! И значит, все люди счастливы, если брать по-твоему! Потому «что у каждого есть отец, или мать и отец, или… кто там еще… бабушка, скажем, или сын, дочь, жена, друг! Но почему же я так мало встречал в океане счастливых людей? Почему? Ты мне объясни, кто он, этот твой ближний?

— Каждый человек, — ответил монах.

— Туманишь!

Фил уже сам не рад был, что затеял этот разговор. Монах, который поначалу, чисто по-людски, так понравился Филу своим умением держаться, теперь уже смущал его своей непреклонной уверенностью. Теперь Филу, наоборот, уже не терпелось поскорее поставить его на колени! Но не силой, а только правдивыми словами, точными, как выстрелы, бьющие наповал.

— Любовь к ближнему! — зло произнес Фил. — Вот она, стало быть, какая необъятная!.. Но где же она, эта любовь, у испанцев, которые истово веруют в твоего, монах, Господа, но заодно перестреляли и перевешали уже почти всех карибских индейцев? Из какого кармана должны достать испанцы эту твою всеобщую любовь, чтобы не дуреть от золота?

— Из того же кармана, что и вы, Фил!

— В моем кармане — только гребень, которым я расчесываю волосы. А в потайном кармане куртки — стилет, про который я никогда не забываю. И больше в моих карманах ничего нет. Но я люблю своего отца, который меня воспитал, и люблю всех людей, которые живут в этом городе, на этом острове. Эту любовь мне не надо ниоткуда доставать. А все прочие люди мне без разницы!.. К слову, монах: что это твой Господь до сих пор не торопится наказывать нас за наши… как это по-вашему… грехи? Мы же убиваем, разбойничаем. Но — живем и не тужим.

— Но Господь никого не наказывает.

— Хм… Какой у тебя голос спокойный… Но ты объясни мне, зачем же он нужен, этот Господь, если он все терпит и ни мычит ни телится!

— Чтобы любить нас и печалиться о нас.

— И все?

— Но разве этого мало?

— А инквизиторов он тоже любит и тоже печалится о них?

— Да.

— Но они же действуют от его имени!..

— В этом их огромный грех перед Господом. Когда-нибудь им придется за это ответить.

— Чем? Смертью?

— Умирает тело, душа остается, ей и нести за все ответ.

— Где? На небе, конечно же, да?

Фил ткнул пальцем вверх, усмехнулся. Вспомнил, кок часто кричали пленники, перед тем, как пираты их убивали: «Вы за все ответите на небесах!» Сколько раз он слышал эти слова…

— Это как Господу будет угодно, — ответил монах. — Он один знает — где.

— Если твой Господь так добр к людям, как ты говоришь, почему же он позволяет людям делать оружие и стрелять друг в друга?

— Это люди сами придумали. Господь их этому не учил.

— Что, и святош-инквизиторов люди сами придумали? На свою же голову?

— Да. Те, кого вы, адмирал, называете святошами, это обыкновенные люди. И, как все люди, они бывают разными: одни — благородны, другие — подлецы, третьи — равнодушно трусливы…

— Получается, что сами же люди во всем и виноваты? А чему же учит твой Господь?

— Любви. Добру. Милосердию. Он дает людям жизнь, а дальше они должны сами показать, на что способны. Человеческая жизнь, с самого ее начала, подобна юному путнику, который стоит на развилке дорог, Сам выбирай, куда идти.

— Ну и куда же, монах, посоветуешь идти юному путнику?

— А это он сам должен выбрать. Хочешь жить честно — иди вперед, по прямой дороге, никуда не сворачивай и ничего не бойся. И всегда благодари Господа за все тяготы, которые встретятся тебе на пути. Прямая дорога — самая простая и самая тяжелая, но она самая прекрасная, ибо она ведет к Господу. На этой дороге ты никого не убьешь, не ограбишь, не обманешь.

— Да-да, — Фил засмеялся. — Только не забудь взять с собой нож, пистолет и побольше этаких свинцовых штуковин под названием пули. Иначе: ты-то никого, зато тебя и грабанут, и облапошат, и укокошат. Славная дорожка, ничего не скажешь. Иди и пой, и жди, певчая птичка, пока из тебя сварганят рагу!..

— Это уж как Господу будет угодно, — возразил монах. — Господь сам знает, сколько времени он дал каждому человеку на земной путь. Это точный срок, от первого мига до последнего, и этот срок нельзя ни убавить, ни продлить. От людей туг ничего не зависит. Земная жизнь — это всего лишь испытание для души, не более.