Бенито Серено - Мелвилл Герман (версия книг .txt) 📗

— Ага! — воскликнул, вскакивая, капитан Делано. — Что я говорил вам, дон Бенито? Взгляните-ка!

Он изъяснялся нарочито оживленным голосом, чтобы хоть немного приободрить своего собеседника. Но хотя алые занавески на кормовом иллюминаторе в эту минуту откинулись и затрепетали прямо у его бескровного лица, дон Бенито обрадовался ветру не более, чем раньше радовался безветрию.

«Бедный человек, — подумал капитан Делано, — горький опыт научил его, что одно дуновение не делает ветра, как одна ласточка не делает весны. Но сейчас он ошибается. Я ему это докажу и приведу в гавань его корабль».

И капитан Делано, тактично сославшись на нездоровье дона Бенито, предложил ему оставаться внизу, тогда как сам он с удовольствием возьмет управление судном на себя и позаботится о том, чтобы наилучшим образом использовать появившийся ветер.

Капитан Делано вышел на палубу и вздрогнул: у порога величественно и недвижно, точно кариатида из черного мрамора у входа в египетскую гробницу, возвышался исполин Атуфал.

Впрочем, вздрогнул он просто от неожиданности. Присутствие Атуфала знаменовало покорность даже под личиной упорства, как терпеливое усердие точильщиков свидетельствовало о безропотном послушании; и то и другое доказывало, что как ни распустил больной дон Бенито команду, однако если уж он в чем-то проявлял свою волю, ни дикарь, ни титан не в силах были ей противостоять.

Схватив висевший на борту рупор, капитан Делано весело подошел к краю юта и стал подавать команды, употребляя все свое знание испанского языка, и немногочисленные матросы, а также толпа негров бросились их исполнять, одинаково радуясь возможности привести наконец судно в бухту.

Отдавая команду поднять ундер-лисель, капитан Делано вдруг с удивлением услышал, что кто-то повторяет все его слова. Он обернулся и увидел Бабо, как видно, приступившего к исполнению при лоцмане своих первоначальных обязанностей старшины над рабами. Помощь его оказалась весьма полезной. Изодранные паруса и покореженные реи скоро были приведены в нужное положение. И все брасы и фалы тянулись под ликующее пение негров.

«Хорошие ребята, — думал о них капитан Делано, — погонять их немного, и будут отличными моряками. Ба, смотрите-ка, с ними и женщины тянут и поют во всю глотку. Видно, это дикарки из племени ашанти, они, как я слышал, бравые воины. Однако кто стоит на руле? Там надо поставить умелого моряка».

И он пошел посмотреть.

«Сан-Доминик» управлялся посредством тяжелого румпеля с большими поперечными румпель-талями, у которых находились два негра, а в середине на ответственном посту стоял матрос-испанец, и лицо его, как и у всех на корабле, было освещено радостью и надеждой на поднимающийся ветер.

Это оказался тот самый матрос, который недавно сидел на шпиле и выказал тогда такую робость.

— А, это ты, приятель, — обратился к нему капитан Делано. — Ну что, больше не будешь робеть? Смелей. И так держать. Ты, надеюсь, дело знаешь? И в гавань попасть тоже не прочь, а?

— Si, Senor note 1, — отозвался матрос и чуть заметно ухмыльнулся, крепко держа штурвал. При этом оба негра за спиной у американца искоса взглянули на своего рулевого.

Убедившись, что руль в надежных руках, новоявленный лоцман отправился на бак, чтобы узнать, как обстоят дела там.

К этому времени судно уже имело достаточный ход, чтобы преодолеть отливное течение. А с наступлением вечера бриз еще должен был усилиться.

Позаботившись обо всем, что пока было нужно, капитан Делано дал матросам последние распоряжения и пошел назад, чтобы доложить обо всем дону Бенито в капитанской каюте, отчасти побуждаемый надеждой застать его одного и переговорить с ним с глазу на глаз, пока его телохранитель занят на палубе.

В капитанскую каюту вело под кормовой надстройкой два входа, один с правого, другой с левого борта, притом один ближе к корме, а другой на некотором удалении, так что от него к порогу самой каюты вел еще внутренний коридор. Удостоверившись, что слуга все еще на палубе, капитан Делано воспользовался этим более длинным проходом, у начала которого по-прежнему высился неподвижный Атуфал, и поспешил в каюту, лишь на мгновение задержавшись у самого порога, чтобы перевести дух. И вот, со словами о деле на устах, он вошел в капитанскую каюту. Но каково же было его удивление, когда, сделав несколько шагов к сидящему на диване испанцу, он услышал в ритм со своими и другие шаги, и из противоположной двери вышел с подносом в руке чернокожий слуга.

«Черт бы драл этого преданного малого, — подумал капитан Делано. — Какое досадное совпадение!»

Он бы, вероятно, подосадовал еще сильнее, если бы не хорошее настроение, вызванное начавшимся ветром. Но все-таки ему было неприятно при мысли, что между Бабо и Атуфалом, быть может, существует какая-то связь.

— Дон Бенито, я принес вам радостное известие, — громко произнес американец. — Ветер установился и крепчает. Между прочим,, ваш великан Атуфал точен, как часы: он опять у порога. По вашему распоряжению, я полагаю?

Дон Бенито только вздрогнул и еще больше понурился, словно ему сказали колкость, но в такой умело вежливой форме, когда ее невозможно парировать.

«Право, с него точно содрали кожу, — подумал капитан Делано, — где ни тронь, всюду болит».

Верный слуга склонился над хозяином, поправляя у него за спиной подушку; испанец, как бы опомнившись, с принужденной вежливостью ответил:

— Вы не ошиблись. Строптивый раб появляется здесь по моему распоряжению: если в назначенный ему час я нахожусь внизу, он должен подойти и ждать меня у порога.

— Но, прошу прощения, вы и в самом деле обращаетесь с ним, как с королем в изгнании. Право, дон Бенито, — улыбаясь, заметил американец, — хоть вы кое в чем и чересчур много воли даете своим подчиненным, боюсь, что при этом вы все-таки слишком уж с ними суровы.

И снова дон Бенито вздрогнул и поник, на сей раз, как догадался честный моряк, от укора совести.

Беседа их сделалась затрудненной. Капитан Делано напрасно старался привлечь внимание испанца к тому, как все заметнее оживал корпус его судна, легко взрезая проснувшееся лоно вод, — дон Бенито смотрел перед собой потухшим взглядом и отвечал ему вяло и скупо.

А ветер все крепчал и, дуя в желаемом направлении, ходко гнал «Сан-Доминик» в гавань. Вот обогнули мыс, и вдалеке снова показалась американская шхуна.

Капитан Делано в это время уже опять был на палубе. Но потом, изменив галс так, чтобы подальше обогнуть подводный риф, он решил на несколько минут спуститься в каюту.

«На этот раз я сумею приободрить беднягу», — думал он.

— Дела идут все лучше, дон Бенито! — воскликнул он весело, входя. — Скоро настанет конец вашим горестям и заботам, хотя бы на время. Ведь когда после долгого мучительного плавания падает на дно якорь, вместе с ним с плеч капитана падает тяжелое бремя. Мы идем превосходно, дон Бенито. Уже видна моя шхуна. Вон, взгляните сквозь бортовой иллюминатор. Видите? Высокая, стройная, моя красавица «Холостяцкая услада». Ах, как бодрит свежий ветер, дон Бенито! Сегодня вечером вы должны испить у меня чашку кофе. Мой старый стюард сварит вам такого кофе, что вкуснее ни один султан не отведывал. Ну, так как же, дон Бенито, вы согласны?

Дон Бенито сначала встрепенулся и устремил в иллюминатор на американскую шхуну тоскующий мечтательный взгляд. Верный слуга замер в немом ожидании, заглядывая в лицо хозяину. Но потом гримаса равнодушия снова исказила черты больного, он откинулся на подушки и не сказал ни слова.

— Вы не отвечаете? Право, я целый день сегодня был вашим гостем; позвольте же и мне ответить вам гостеприимством на гостеприимство.

— Я не смогу, — последовал ответ.

— Отчего же? Поездка не утомит вас. Мы поставим суда только что не вплотную, лишь бы не столкнулись. Вам всего-то почти и придется ступить с палубы на палубу, как перейти из комнаты в комнату. Ну же, соглашайтесь, дон Бенито.