Подводная лодка - Буххайм Лотар-Гюнтер (книги онлайн полные TXT, FB2) 📗

В противоположность второму помощнику, наш Номер Первый был бледным, долговязым, бесцветным молодым человеком с невозмутимым лицом овцы. Недостаток уверенности в себе он компенсировал тем, что действовал с избыточной скоростью и рвением. Я вскорости оценил его как человека, который, будучи лишен природного ума, выполнял свои обязанности по книге. Его уши, которые были странным образом недоразвиты, практически не имели мочек, а ноздри носа представляли из себя узкие щелки. В целом его лицо вызывало впечатление незаконченности. У него также была странная неприятная манера бросать быстрые взгляды по сторонам, не поворачивая головы. Когда Командир выдавал шутку, его обычной реакцией была ядовитая ухмылка.

«Должно быть, дела идут весьма плохо, если мы вынуждены выходить в море со школьниками и переростками из гитлерюгенда», — пробормотал Командир сам себе в баре «Ройяль». Я принял его ремарку на счет старшего помощника.

«Давайте свои кружки», — скомандовал Командир и налил всем чаю. На столе места не было, так что я вынужден был зажать кружку между бедер и есть свой обед над ней. Кружка была столь горячей, что выдержать было почти невозможно.

Командир пил свой чай с явным удовольствием. Он задвинулся в свой угол еще дальше и подтянул колени так, что смог упереть их в край стола. Затем он по очереди посмотрел на всех нас, мягко кивая головой, как отец семейства, довольный своими отпрысками.

Сердитое выражение промелькнуло в его глазах и рот растянулся, когда второй помощник вынужден был подняться со своего места в энный раз. Я, конечно же, последовал его примеру, вместе с чайной кружкой, потому что кок хотел пройти через кают-компанию в нос лодки.

Кок был крепким человеком маленького роста с шеей такой же ширины, как его голова. Он доверчиво ухмыльнулся мне, растянув рот до ушей. У меня было подозрение, что единственной причиной его появления именно в этот момент было желание получить одобрение за приготовленную еду в виде шлепков по спине.

«Напомни мне как-нибудь рассказать про него историю», — произнес Командир, жуя, когда кок удалился.

Громкоговоритель внутренней связи прохрипел: «Первая вахта, походное расписание».

Старший помощник встал и церемонно приготовил себя к мостику. Командир молча с интересом наблюдал за ним, глядя как тот натягивает на себя громоздкие морские ботинки на пробковой подошве, исключительно тщательно обматывает шарф вокруг шеи, и, наконец, закутывается в толстую кожаную куртку с подкладкой. Он отбыл на мостик с военной точностью.

Мичман, вахта которого кончилась, подошел с докладом минуту спустя. Его лицо покраснело от воды и ветра. «Ветер норд-вест, переменный. Видимость хорошая, барометр 1003».

Затем он снова вынудил нас встать, потому что хотел переодеться в кубрике мичманов.

Крихбаум также был на подлодке U-A с ее постройки. Он никогда не служил на надводных кораблях, только на различных подводных лодках, чей перечень начинался с маленьких субмарин с балластными танками внутри корпуса. Это было много лет назад.

Наш мичман никогда не смог бы быть актером. Его лицевые мускулы были существенно лишены эластичности, что приводило к тому, что он производил впечатление суровости, лицо его напоминало маску. Однако его темные глубоко посаженные глаза, прикрытые густыми бровями, были переполнены живостью. Ничто не ускользало от него. «Да у него глаза на затылке», — с восхищением заметил молодой матрос.

Командир повернулся ко мне и понизил свой голос так, чтобы его не было слышно за соседней дверью. «Знаток своего дела в определении места, этот Крихбаум. Были случаи, когда мы не видели солнца или звезд по несколько дней — даже недель — но он всегда вычислял нашу позицию с точностью до волоска. Я порой поражаюсь, как ему это удается. У него много обязанностей на борту. Он отвечает за третью вахту, кроме всех этих обязанностей по навигации».

По пятам за мичманом прошел боцман Берманн, плотно сложенный и пышущий здоровьем. За ним следовал, как бы для демонстрации контраста между матросами и персоналом машинного отделения, Йоханн, бледный старшина из машины. «Распятый Христос», — сказал мне Старик краешком рта. «Настоящий эксперт — привязан к своим машинам и вряд ли когда видит дневной свет. Типичный обитатель глубин».

Через пять минут трое членов новой вахты протиснулись через кают-компанию. В этот раз меня это не затронуло, поскольку после ухода старшего помощника я быстренько проскользнул на его место.

«Это был Арио», — произнес Стармех. «А последний — не могу вспомнить его имени — да все равно, он пришел вместо Бэкера. Его уже успели прозвать Викарием — у него религиозная мания».

Через короткое время сменившиеся с вахты из центрального поста просочились вперед. Стармех уселся назад и по ходу дела комментировал. «Это был котельный машинист Бахманн, иначе известный в качестве Жиголо. Котельный машинист… Я все еще смеюсь над этим названием должности. Давно уже нечего шуровать в топке, но кому до этого есть дело? Он электрик. Следующий — Турбо, еще один из центрального поста. Славный парень».

Высокий белокурый человек протиснулся мимо в противоположном направлении. «Хакер, старший торпедист. Старшина из носового отсека. Единственный старшина, который спит там».

«Специалист на вес золота», — произнес Командир. «Однажды он разобрал неисправную торпеду из запаса и отремонтировал её — и это при штормовом море, конечно, мы были при этом на глубине. Это была наша последняя рыбка и мы использовали её, чтобы потопить десятитысячник. Строго говоря, это судно — полностью заслуга Хакера. Немного еще времени, и он получит свой Железный Крест — он его заслужил».

Следующим проследовал через кают-компанию короткий человек с очень черными волосами, аккуратно зачесанными назад. Он дружески ухмыльнулся Стармеху, прищурив глаза. Его руки были в татуировках. Мельком я заметил изображение моряка, обнимающего девицу на фоне кровавого заката.

«Это был Данлоп, торпедист. Он отвечает за развлечения на лодке. Граммофон в будке гидрофонов принадлежит ему».

Старшина машинного отделения Франц появился последним. Стармех мрачно уставился ему вослед. «Слишком легко ко всему относится. Йоханн — другой старшина — тот лучший из этих двоих».

Обед закончился. Я прошел в корму из кают-компании в кубрик старшин.

Наш боцман был настоящим мастером в укладке вещей. Он распределил наши запасы по лодке так равномерно и надежно, что её дифферент [5] не пострадал и — как он гордо заверил меня — первоочередные запасы будут под рукой, а долгосрочные спрятаны подальше. Никто, кроме Бермана, не знал, куда исчезли огромные количества провизии. В пределах видимости были лишь копченые сосиски, куски бекона и булки хлеба. Наши запасы сосисок свисали с подволока центрального поста, как будто в коптильне, а свежий хлеб занимал сетки рядом с будкой гидрофонов и радиорубкой. Всякий, кто проходил мимо радиорубки, вынужден был нагибаться под массой свисающих булок.

Я пробрался через кормовую переборку. Моя койка была теперь пустой, за исключением аккуратной кучки снаряжения на одеяле. Моя холщовая сумка с пожитками лежала в ногах. У меня была полная возможность задернуть зеленую занавеску и отключиться от окружающего мира. Деревянная обшивка с одной стороны, зеленая занавеска с другой, над головой белая краска. Активность на лодке снизилась до неясных отголосков разговоров и звуков.

В тот вечер я поднялся на мостик. Второй помощник как раз заступил на вахту. Море было темно-зеленым, а поблизости от лодки черным. Воздух был влажным и небо полностью затянуто облаками.

Я стоял рядом со вторым помощником некоторое время, прежде чем он обратился ко мне, не отрываясь от бинокля. «Как раз примерно здесь они произвели по нам четверной салют. Два похода назад. Мы видели, как одна рыбка прошла по носу, а вторая по корме. У меня все внутри перевернулось…»