Избранные сочинения в 9 томах. Том 4 Осада Бостона; Лоцман - Купер Джеймс Фенимор (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
— …совершенно справедливо, — перебил его Барнстейбл. — Не нужно и подзорной трубы, чтобы в этом убедиться. Однако по некоторым веским причинам…
Он остановился, заметив знак, поданный ему Мерри, который с жаром прошептал ему на ухо:
— Это мистер Диллон, родственник полковника Говарда! Я часто видел, как он тащился в кильватере моей кузины Сесилии.
— Диллон! — воскликнул Барнстейбл, потирая от удовольствия руки. — Кит Диллон? «Длинная физиономия с черными глазами и кожей такого же цвета»? Он немного побелел от страха, но сейчас это добыча, которая стоит двадцати тендеров!
Разговор шел вполголоса и на некотором расстоянии от пленника, к которому Барнстейбл теперь приблизился.
— Политические соображения, — сказал лейтенант, — а следовательно, и долг службы вынуждают меня задержать вас на некоторое время, сэр! Но мы поделимся с вами всем, чем располагаем, чтобы облегчить вам тягость пребывания в плену.
Не дожидаясь ответа, Барнстейбл поклонился Диллону и отвернулся от него, чтобы надзирать за работами на судах. Вскоре ему доложили, что все готово. «Ариэль» и «Быстрый» повернули и медленно пошли вдоль берега по направлению к той бухте, откуда утром вышел тендер. Когда они приблизились к берегу, солдаты на утесах огласили воздух радостными криками, и Барнстейбл, указывая им издали на английские флаги, развевавшиеся по ветру на мачтах, заставил свой экипаж ответить самым сердечным образом. Так как расстояние и отсутствие шлюпок не позволяли узнать остальные подробности, солдаты, поглядев еще некоторое время вслед удаляющимся судам, ушли с утесов и вскоре исчезли из глаз отважных моряков. Проходил час за часом томительного плавания, сопровождавшегося борьбой с неблагоприятным течением, и короткий день уже клонился к вечеру, когда они приблизились ко входу в бухту, уготовленную им самой судьбой. Во время одного из многочисленных поворотов тендер, где продолжал оставаться Барнстейбл, встретился с трофеем их утренней охоты, огромная туша которого вздымалась в волнах, как округленный утес, и уже была окружена акулами, терзавшими беззащитное тело.
— Смотри, мистер Коффин! — крикнул он рулевому, указывая на кита, когда они проходили мимо. — Как пируют эти тупорылые джентльмены! Ты забыл об обязанности христианина — похоронить побежденного.
Старый моряк бросил печальный взгляд на мертвого кита и ответил:
— Если бы эта зверюга попалась мне в Бостонском заливе или у мыса Сэнди оф Манни-Мой, я был бы обеспечен на всю жизнь! Но богатство и почет — для людей знатных да ученых, а бедному Тому Коффину остается только травить и выбирать шкоты да лавировать так, чтобы выйти из жизненных штормов, не поломав своего старого рангоута!
— Вот как ты заговорил, Длинный Том! — воскликнул офицер. — Как бы у этих скал и рифов тебе не потерпеть крушения на мелях поэзии! Ты становишься очень чувствительным.
— Об эти скалы разобьется любой корабль, если налетит на них, — ответил рулевой, понимавший все буквально, — а что касается поэзии, то я не знаю ничего лучше доброй старой песни про капитана Кидда[85]. Но, право, было над чем задуматься индейцу с мыса Подж, когда акулы при нем пожирали кита с запасом сала на восемьдесят бочек! Сколько добра пропадает даром! Мне довелось видеть смерть двух сотен китов, а паек бедного старого Тома остался прежним.
В то время как судно проходило мимо кита, рулевой перешел на корму, уселся у борта и, подперев голову костлявой рукой, устремил мрачный взгляд на предмет своего вожделения, еще долго сверкавший в лучах солнца, которые то отражались от белого блестящего брюха исполина, то падали на его черную спину. Тем временем оба судна приблизились к цели своего плавания и вошли в бухту с уверенностью друзей и торжеством победителей.
На берегах кое-где виднелись восхищенные зрители, и Барнстейбл закончил приготовления к обману неприятеля тем, что обратился к команде с краткой речью. В ней он предупредил людей о том, что теперь они приступают к делу, которое потребует от них величайшей отваги и рассудительности.
Глава XIX
Мы трубным звуком вас призвали на совет.
Шекспир, «Король Иоанн»
Выбежав из дверей аббатства, Гриффит и его товарищи не встретили на своем пути никого, кто мог бы их остановить или поднять тревогу. Наученные горьким опытом последнего вечера, они старались обходить те места, где, по их соображениям, могли стоять часовые, хотя и были готовы преодолеть любое сопротивление, и вскоре очутились вне тех пределов, где их могли заметить. С полмили они шли быстро, в строгом молчании, как люди, ежеминутно ожидающие встретить опасность и решившиеся на все. Но, войдя в рощу, окружавшую развалины, о которых мы уже упоминали, они умерили шаг и даже осмелились вполголоса заговорить.
— Мы ушли вовремя, — сказал Гриффит. — Я скорее примирился бы с пленом, чем согласился внести смятение и пролить кровь в мирном доме полковника Говарда!
— Очень жаль, сэр, что эта мысль не возникла у вас несколько часов назад! — ответил лоцман тоном, который был еще суровее, чем слова.
— Возможно, я действительно забыл о своих прямых обязанностях, сэр, из-за желания выяснить положение семьи, к которой я питаю особый интерес, — сказал Гриффит, в котором гордость боролась с почтительностью. — Однако сейчас не время для сожалений. Я помню, что мы сопровождаем вас в важном предприятии, где следует действовать, а не извиняться. Позвольте узнать, каковы ваши ближайшие намерения?
— Я очень боюсь, что наше предприятие сорвалось, — мрачно ответил лоцман. — На заре поднимут тревогу, пойдут смотры иоменов, местные дворяне соберутся на совет, и такие развлечения, как охота, будут отменены.
Слух о десанте прогонит сон с берегов этого острова по крайней мере на десять миль вглубь.
— Вы сами, вероятно, провели не смыкая глаз немало приятных ночей среди них, мистер лоцман, — заметил Мануэль. — Они могут благодарить француза Тюро [86] за старое дело тысяча семьсот пятьдесят шестого года и нашего собственного сорвиголову, шотландского пирата, за то, что покой их домов так часто нарушался. Впрочем, Тюро со своим флотом только попугал их немного, а потом несколько малых крейсеров заставили его исчезнуть так же, как исчезает мальчишка-барабанщик под кивером гренадера. Но честный Поль заставил своих соотечественников хорошенько поплясать под свою дудку и…
— Я думаю, — поспешно перебил его Гриффит, — вы сами, Мануэль, скоро запляшете от удовольствия, избавившись от английской тюрьмы.
— Скажите лучше — от английской виселицы, — поправил его развеселившийся командир морской пехоты, — потому что, если бы военному трибуналу или даже гражданскому суду стало известно, как мы попали на этот остров, я сомневаюсь, чтобы с нами обошлись лучше, чем с самим отчаянным шотландцем, чест…
— Хватит! — нетерпеливо перебил его Гриффит. — Хватит болтать чепуху, капитан Мануэль, нам сейчас следует подумать о других делах… Какой план вы намерены теперь предложить, мистер Грэй?
Услышав этот вопрос, лоцман вздрогнул, как человек, очнувшийся от глубокого размышления, и, помолчав, заговорил тихим голосом, словно все еще находясь под влиянием сильного и печального чувства:
— Ночь уже кончается, но солнце в этих широтах не спешит восходить в середине зимы. Я должен покинуть вас, друзья мои, с тем чтобы вернуться часов через десять. Наш план необходимо основательно продумать, прежде чем на что-нибудь решиться, и предварительную разведочную работу могу выполнить только я. Где мы встретимся вновь?
— Мне кажется, что недалеко от нас находятся заброшенные развалины, — сказал Гриффит. — Может быть, мы обретем и приют и уединение в их забытых стенах.
— Хорошая мысль, — подтвердил лоцман. — Это нам будет полезно вдвойне. Найдете ли вы, капитан Мануэль, то место, где оставили в засаде своих солдат?
