Пираты Карибского моря. Проклятие капитана - Папоров Юрий Николаевич (книга жизни .txt) 📗
Конец беспределу и жизни Тича Чернобородого положили в 1718 году подчиненные губернатора Южной Каролины Александра Спотсвуда. Один из них — опытный военный офицер — в рукопашной схватке вначале всадил в Чернобородого пулю из пистолета, а затем саблей отсек голову от туловища. Спотсвуд вообще презирал уголовные деяния пиратов, а Чернобородого, за нанесенные ему заочно оскорбления, считал своим личным врагом. Потому Спотсвуд и устроил ловкую западню удачливому пирату в небольшой бухте в Северной Каролине.
В тот же день встречи корсарского фрегата «Андреса II» с пиратом дело происходило совсем неподалеку от Каймановых островов, и Чернобородый, по всей вероятности узнав фрегат де ла Круса, с ходу пошел на него в атаку. Было видно, что «Месть за „Королеву Анну“ норовит приблизиться, чтобы взять „Андреса II“ на абордаж. Педро предпочитал вначале огнем своих орудий нанести необходимый ущерб пиратскому судну и сбить спесь с его капитана и членов его экипажа.
Меркурий и его брат, командовавший орудиями бакборта, старались изо всех сил. И у них получалось не подпустить сразу пирата к себе, тем более что Педро весьма умело маневрировал своим фрегатом. Пушечное сражение уже длилось более получаса, и у пирата было явно больше повреждений в рангоуте и парусах, когда на расстоянии пяти кабельтовых появился второй фрегат. И он нес на грот-мачте красный флаг. Ситуация менялась, и положение для «Андреса II» сразу становилось более чем роковым.
— Господь да помилует наши души, — зашептали губы Аугустина. — Отец небесный, пошли им в паруса пагубного ветра!
И де ла Крус взмолился, хотя и по-своему: «Пусть охранит мой корабль приязнь белокурой Минервы». Педро вспомнил строки из древнего Овидия, хотя тут же в рупор, стараясь попасть в интервал между залпами, прокричал:
— Ну, храбрецы, выходит, дело будет горячим! По всему видно, для нас оно оборачивается не благополучно. Будем стоять до конца! Не дрогнем, значит, — победим! А дрогнем, оставим здесь свои головы. Победа принесет нам немало славы. Всем твердо стоять на своих местах! Защищать себя и помнить о ближнем! И слушать мои команды!
Тут де ла Крус поглядел на Хорхе и, вместо всегда игравшей на его лице решимости, увидел сомнение и услышал первый залп только что подошедшего второго пиратского фрегата. Одно из его ядер начисто разбило бегин-рей — нижний рей у бизань-мачты.
— Похоже, они затевают нечто очень серьезное против нас. Ты как считаешь, Хорхе?
К принятию окончательного решения подтолкнуло рассуждение Доброй Души, донесшееся до мостика со шканцев:
— Пятьдесят шесть пушек, скорее всего, против сотни вражеских. Двести двадцать — пусть все мы храбрецы — будут атакованы с двух бортов вдвое большим числом бешеных собак. Это на сей раз может получиться для нас опасной игрой. А что касается меня, честно скажу, порази меня молния, если уже пришел мой час умирать!
Де ла Крус, скрипя зубами, быстро оценил обстановку и, почувствовав порыв попутного ветра, с капитанского мостика громко приказал:
— Отставить стрельбу! Лево руля! Гика-шкоты стянуть!
Рулевой проворно принялся перекладывать руль на ветер примерно до положения «полборта».
Когда судно резко пошло к ветру, капитан отдал команду:
— Фока-шкот, кливер-шкоты раздернуть!
Старший по фок-мачте мгновенно повторил команду, и матросы дружно отдали наветренный фока-шкот. Во избежание увечий, матросы отдали шкот в последовательности от носа к корме и, отдав снасть, быстро отошли в сторону. Судно послушно привелось, и грот вышел из ветра. Матросы уверенно подобрали на грот-мачте грота-гика-шкот. Когда подветренный угол шкота перестал заполаскивать и прямые паруса фок-мачты под действием ветра легли на такелаж, обстенились, старший по мачте прокричал:
— Фок на вантах!
Судно продолжало быстро уваливаться под ветер на новый галс. Ядра обоих фрегатов уже не долетали до «Андреса II».
— Кливер-шкоты на левую! Стаксель-шкоты на левую! Гика-топенанты перенести! — Голос капитана все больше радовал слух матросов.
Старшие мачт зычно повторили команды капитана, и в их голосах слышалась нескрываемая радость. Они, как и остальные члены экипажа, все любили своего капитана и твердо верили в то, что он никогда зря не станет рисковать и всегда сохранит им жизни. А с мостика неслось:
— Прямо руль!
Матросы быстро перенесли гика-топенанты грота и бизани. Судно еще быстрее увалилось под ветер и стало набирать большую скорость.
— Бизань-гика-шкоты травить!
— Грот-гика-шкоты травить!
«Андрес II» послушно увалился до семи румбов, и де ла Крус скомандовал о переводе прямых парусов на новый курс:
— На брасы левые! Фока-булинь отдать! Фока-шкот и фока-галс отдать! Пошел брасы!
Первые пять миль «Андрес II» сдерживал свой ход из-за присутствия вокруг опасных рифов, а затем он на всех оставшихся целыми парусах уверенно ушел от преследования. На фрегате были убитые и раненые, в борту его зияли две пробоины, был разбит один из орудийных портов, искалечена пушка, убиты все три номера ее расчета, одно из ядер застряло в мокром погребе, где хранилась провизия, был достаточно поврежден и такелаж. Непременно следовало идти в ближайший порт, чтобы довооружить судно.
Передав управление фрегатом Хорхе и указав курс на Гавану, Педро только теперь ощутил необходимость прилечь и погрузиться в размышления. Для людей, подобных де ла Крусу, размышление является единственным отдыхом, который они себе разрешают.
В Гаване де ла Крусу пришлось потратиться на приведение судна в порядок. Закрыли пробоины, восстановили потраченный рангоут, проверили оснастку, установили артиллерийское орудие, приняли необходимые боезапасы и снабжение по всем частям, пополнили склад провизии.
Корсар, первым делом составив на имя губернатора для пересылки в военное министерство Испании, вторую по счету положительную реляцию по поводу храбрости, проявляемой в боях и добром, честном отношении к подчиненным бывшего лейтенанта Санчеса, занялся комплектованием экипажа. Как всегда, ему в этом деле активно помогал Добрая Душа.
Когда однажды де ла Крус подошел к группе молодых людей, желавших поплавать на «Андресе II», то услышал слова старшего боцмана:
— Когда ветер тебе станет родным братом, солнце — матерью, синева волн будет милее взгляда твоей невесты, а каждую снасть на судне ты будешь считать как бы своей собственной, вот тогда и приходи к нам.
Парень ушел, а Добрая Душа представил капитану крепкого, кряжистого матроса и сообщил, что этот плавал уже ряд лет на разных кораблях. Педро решил проверить, что матрос в действительности знает.
— Что ты скажешь о постановке кливеров?
— Кливера — косые паруса впереди фок-мачты. Важные. При постановке этих парусов в свежий ветер, чтобы кливер при подъеме не «заполоскал» и его не повредило, прежде чем выбрать фал, следует стянуть подветренный шкот. Выбирая фал, постепенно, по необходимости, подтравливать шкот. Это снасть, которая растягивает нижние углы всех парусов на судне. В это время старший матрос, хотя и не надо, но обязательно орет во всю мочь: «Вытягивай назад шкотовый угол кливера!»
— Забавно, — де ла Крус улыбнулся. — Подходишь. Однако знай, если будешь плохо плавать, через месяц спишу на берег.
— Спасибо за доверие. Не подведу!
В это время Добрая Душа отошел от говоривших, и тут же послышался его недовольный крик:
— Разбей меня гром! Отсохни мои руки, если следующий раз я не двину тебе по шее! Вместо работы ты разгуливаешь по шканцам! — Добрая Душа принялся отчитывать матроса, который был недавно нанят на фрегат старшим помощником капитана. При этом Хорхе не спросил совета у Доброй Души. — Как ты, морской червяк, закрепил этот фал? При самом слабом ветре он оставит утку, и будет беда! Исправляй дело, салага!
Когда старший боцман возвратился, де ла Крус спросил новобранца:
— Что скажешь? — И когда тот промолчал, добавил: — А как бы ты поступил на месте старшего боцмана?
