Шхуна «Колумб»(ил. А.И. Титовского) - Трублаини Николай Петрович (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
— Трифенилометрин, трифенилометрин… Интересно… Двадцать, двадцать пять минут — никаких признаков… И внезапная сильная головная боль… синеют губы, движения рук и ног становятся бесконтрольными. Через десять минут — паралич, еще через три — четыре минуты — конец… Гм!.. Гм!.. Где же наша дефективная? Надо руки помыть.
Анч прошел через комнату, толчком ноги открыл дверь в сени и вышел из дома. Находка шла к нему навстречу с полным ведром воды в руке.
— А-а, подожди-ка… Полей мне на руки.
Фотограф выкинул смятую бумажку и подставил ладони. Девочка стала поливать их водой, Анч мыл руки долго и старательно. Находка смотрела на него с удивлением и спросила:
— Зачем вы чистые руки так моете?
— Как это — чистые?
— Вы же недавно умывались.
— А я сейчас буду печатать снимки. Для этого надо, чтобы руки были совершенно чистые. Кстати, хочешь, я тебя сниму?
— Как это?
— Портрет твой на бумаге сделаю. Карточку фотографическую, понимаешь?
— Снимете на карточку?
— Вот сейчас, хочешь?
В глазах Находки блеснули огоньки, на лице появилась растерянность. Казалось, в ней боролись противоположные желания.
— Нет, не хочу, — хмуро ответила она и снова сделалась неуклюжей и неприветливой.
«Вот дефективная!» Анч хмыкнул, но, желая завоевать симпатию девочки, громко сказал:
— Будь по-твоему, ты молодец. Яков Степанович не понимает, какое счастье ему выпало — тебя воспитывать… Ну, а если я покажу тебе, какие я карточки сделал, ты захочешь сниматься?
— Не надо! — буркнула Находка.
Анч пожал плечами, взял ведро с водой и пошел в каморку, где накануне устроил лабораторию. Девочка осталась во дворе. Она выполняла свои обязанности по хозяйству. Ей приходилось не только кормить Ковальчука и его гостя, но и присматривать за огородом, за двумя поросятами, за курами и утками, которых стерег Разбой.
Находка выпустила поросят пастись за калитку и позвала Разбоя наблюдать за ними. Несколько минут она любовалась на поросят. Один был черный, другой рябой. Черный прошелся по траве, приблизился к выброшенному фотографом комочку, ткнулся в него рылом, хрюкая, долго нюхал, наконец оставил и стал щипать траву.
Находка вернулась во двор, вооружилась сапкой и пошла на огород к свекольным грядкам. Она так увлеклась работой, что только через полчаса разогнулась, поправила старую соломенную шляпу и отерла пот со лба. В это время с моря до нее донеслось пение:
Вдоль берега медленно шел под парусами «Колумб». На носу стояли Люда, Левко и Марко. Они пели. А на корме, склонившись над рулем, подтягивал им Андрий Камбала. Шхуна почти подошла к доске, у которой стоял на привязи каюк Ковальчука, и Марко бросил якорь. Левко прыгнул на доску и подтянул на канате «Колумб». Вслед за мотористом на берег сошли Люда и Марко. Андрий перебросил им какой-то узелок и остался на шхуне.
Находка, опершись о сапку, с интересом следила за шхуной. Сомнений не было: эти трое людей, которых она знала очень мало, приехали к инспектору. Вероятно, по важному делу. Его нет, ей придется говорить с ними. Она заволновалась. Все трое пошли к их дому. Впереди — Левко с узелком в руке, за ним — Люда, а позади всех — Марко с маленьким пакетом на плече. Девочке показалось, что ее заметили. Так оно и было. В это время в стороне послышался лай Разбоя. Боясь, что собака укусит незнакомого человека, девочка побежала к ней.
— Начинается концерт! — сказал Марко своим спутникам. — Этот проклятый пес нас заметил. Не догадались весло взять!
Но Разбой не показывался, и все трое беспрепятственно подошли ко двору. В отворенную калитку они увидели Находку, склонившуюся над чем-то, и собаку, молча стоявшую около нее. Разбой уже заметил чужих и с громким лаем помчался им навстречу. Марко бросил свой пакет, схватил длинный кол, лежавший возле дома, и приготовился к обороне. Люда спряталась за спиной Марка и, улыбаясь, искала глазами какое-нибудь оружие. Левко застыл, меряя собаку презрительно-равнодушным взглядом. Неизвестно, на кого в первую очередь напал бы Разбой, но внезапно послышался взволнованный и резкий голос девочки:
— Назад, Разбой! Назад! Стой! Стой!
Находка бросилась за собакой.
С рычаньем Разбой остановился. Находка отозвала собаку и заперла ее в маленьком хлеву. Гости заметили, что девочка чем-то встревожена. Она все поглядывала в отпертую калитку.
— Здравствуй, Зоренька, — сказал Левко, кладя руку на ее плечо.
Находка вздрогнула. «Зоренькой» ее называла умершая жена Ковальчука, и она принимала это за свое настоящее имя, но инспектор и все островитяне обычно называли ее Находкой.
— Якова Степановича нет дома, — смущаясь, прошептала девочка.
— Мы к тебе, а не к нему. Ты же сегодня именинница… Не знаешь? Сегодня ровно восемь лет, как ты появилась на острове. Да, да, это случилось как раз в этот день.
— Вот мы и приехали тебя повидать, — сказала Люда, взяла руку Находки и пожала ее.
— Чтоб исполнились все твои желания, чтоб ты росла и крепла и прожила тысячу лет! — пожелал Левко.
Девочка снова оглянулась на калитку.
— Что там такое? — спросил Левко, тоже поворачивая голову.
— Что-то со свиньей случилось, — тихо промолвила Находка.
Марко заинтересовался и вошел во двор. Девочка — за ним. Левку и Люде не оставалось ничего другого, как последовать их примеру.
Рябой поросенок спокойно пасся, а черный лежал на земле и жалобно, едва слышно хрипел. Полузакрытые глазки помутились, изо рта выступила пена. Поросенок часто и тяжело дышал. Находка широко открытыми глазами смотрела на него. Заметив ее испуг, Левко шепнул Люде: «Боится инспектора» и, склонившись над поросенком, стал его разглядывать.
— Чума! — безапелляционно констатировал Левко: он слышал, что у свиней бывает эта болезнь.
Девочка молча, недоверчиво посмотрела на него.
— Отгони своего рябого, чтоб близко не подходил, а то заразится, — посоветовала Люда.
Находка отогнала рябого. В это время из дома вышел Анч. Услышав лай Разбоя и голоса, он завернул фотобумагу, вытер руки и поспешил взглянуть, что делается во дворе. Из присутствующих фотокорреспондент знал только Люду. Он радушно приветствовал ее. Девушка назвала ему своих спутников и рассказала про погибшего поросенка. Анч внимательно посмотрел на поросенка, пробежал глазами по траве, заметил бумажку, которую перед тем выбросил, и согласился с Левком, что это, вероятно, чума.
— Знаете, — обратился он к Люде, — я только что печатал вчерашние снимки. Уже могу кое-что показать.
— Сейчас же показывайте, — потребовала девушка.
Находка обернулась к ним. Левко взял ее за руку и сказал:
— Ну, приглашай нас в дом, что ли, — и сам повел девочку к дверям.
В комнате Левко положил на стол узелок и, развязывая его, обратился к девочке:
— Вот мои подарки, Зоренька.
Он вынул из узелка платье, белье и плащ и положил перед Находкой.
— А это от меня. — Люда положила на стол пакет и вынула из него сандалии, похожие на ее собственные.
— И от меня тоже, — торжественно провозгласил Марко.
В его пакете оказалась простенькая соломенная шляпка с голубой лентой.
Находка, оторопев, смотрела на вещи.
— Это все мне? — спросила девочка.
— Все тебе, Зоренька, — подтвердил Левко.
— А ну-ка, выйдите все отсюда на несколько минут, — обратилась Люда к мужчинам.
Марко и Левко вышли из комнаты вместе с Анчем, объясняя ему, какой сегодня у Находки праздник.
Анч вынес из каморки несколько мокрых еще фотографий, жалуясь, что нет спирта, чтобы их поскорее высушить. Потом навел свою «лейку» на собеседников и несколько раз щелкнул.
Он рассказал, зачем приехал на Лебединый остров, сообщил, что получил в рыбной инспекции письмо к Ковальчуку, но здесь ему не нравится. Он хотел бы поселиться у рыбаков в Соколином, даже больше — он охотно поплавал бы с ними на шхуне.
